— У меня есть информация для Исрапи, — заявил я, когда хлопцы подошли ко мне. — Просили передать лично, с глазу на глаз.
Хлопцы переглянулись, пожали плечами — недоумения у них не убавилось, бегло охлопали меня поверху и, взяв под руки, повели к машине.
Чеченский я уже тогда с грехом пополам понимал (не по разговорнику учил, с детства кое-что запомнилось). Хлопцы сообщили хозяину: вот, мол, это чмо хочет с тобой с глазу на глаз переболтать.
— Кто тебя послал? — Исрапи вышел из машины и встал напротив нас.
Теперь они все были рядом (всего вместе с Исрапи в машине было четверо) — только водила неудобно сидел: далеко, плюс у него справа, между сиденьями, автомат стоял.
Я полез в карман, достал письмо жены (проверка на реакцию: а таковой и не воспоследовало, больно уж объект замухрышист!), извинился — не то, мол, положил письмо обратно и через дыру в кармане вынул нож.
Скачем через динамику процесса: хлопцев, что стояли по бокам, справа и слева от меня, я убил буквально за секунду, а Исрапи ткнул коленом в пах, взял в замок шею и приставил к глазу лезвие ножа.
Водила у него был опытный: этого времени ему вполне хватило, чтобы выдернуть автомат, торчавший меж сидений, вывалиться из машины и изготовиться для стрельбы с упором на капоте.
А стрелять нельзя: между мной и им живой щит — Исрапи.
Дальше был, как и полагается, напряженный переговорный процесс, который длился едва ли сорок секунд. В итоге я победил: водила уложил автомат на землю, руки на затылок и повернулся к нам спиной. Да, встал и все косился на автомат, ждал, когда же я припрусь его брать. А он такой здоровый, крепенький...
Автомат я брать не стал, он был мне не нужен. В плечевой кобуре у Исрапи был «ПСС» — игрушечная такая машинка со звуком выстрела, похожим на старческий пукиш. Я просто вытащил его и, тщательно прицелившись (никто ведь не мешал), убил водилу одним выстрелом в голову.
Потом спеленал Исрапи, погрузил трупы в джип, пригласил своего пленника в салон и мы заехали глубоко в кустики, где уже никто не мог помешать нашей приватной беседе.
Нохчи — интересные люди. Они готовы терпеть любые пытки и принять мученическую смерть, если рядом есть хоть один соплеменник, свидетель их подвига. А если рядом никого нет и признание не влечет неизбежного позора, могут «расколоться» при минимальных усилиях.
Об этом я тоже был прекрасно осведомлен, поэтому не стал тянуть резину. Снял с Исрапи штаны, разложил на капоте все, что нашел «полезного» в инструментарии джипа: плоскогубцы, шило, ножовку по металлу и даже спиртовку. Затем замотал ему рот его же футболкой и предупредил:
— Отрежу все, что торчит. И в таком виде брошу подыхать на дороге. Или...
И дал ему паузу в несколько секунд, пусть проникнется. Вижу — проникся. Ну и немудрено: только что на его глазах этот мелкий мерзавец (это я — мерзавец) положил троих его людей.
— Или отдай мне Фатиха.
И для подтверждения серьезности своих намерений, сделал пару надрезов где надо.
Прыгаем через эмоции, кровь и потеющий под пытками организм. Беседовали мы по времени очень компактно, уложились минуты в четыре, не более. За это время я узнал от Исрапи все, что мне было нужно, и малость поник духом.
Знаете, у меня до этого было такое представление о курьерах, что они мешками таскают деньги (пусть под усиленной охраной, но обязательно мешками!). И денег в тех мешках — немерено. Находя фальшивые баксы у убитых «духов», я сделал вывод: злые полевые командиры (амиры) нормальные деньги забирают себе, а бойцов своих кидают, как последних лохов. Такое случалось не всегда, но довольно часто, так что система вполне прослеживалась. В том, что иноспонсоры через курьеров шлют нормальные баксы, я даже и не сомневался. Фальшивки изготовлялись уже где-то на местном уровне, усилиями все тех же рукастых амиров...
Оказалось, что Фатих — и в самом деле курьер... но только из той же примерно категории, что в развитых странах на велике развозят посылки и разную мелочь. Таскает депеши, письма, передает на словах, что надо, тутошнему наибольшему арабу, иногда подвозит небольшие суммы для разовых выплат за акции. Больше десяти штук за раз он никогда не возил. А большие деньги проходят как раз через большого араба, и вообще, все это делается через банковские счета. На руках сейчас никто больших денег не держит, типа, нема дурных.
— Хорошо, — я не стал шибко расстраиваться, продолжал «жать» дальше. — Сведи меня с этим арабом. Я как раз подыскиваю работенку.
На несколько секунд мой собеседник впал в оторопь: не понял, как реагировать. Ну представьте себе, вас поймал «дух», допрашивает с железом и между делом заявляет: давай, отведи меня к командующему группировки, хочу на него работать. Хе-хе...
— У вас много таких специалистов, как я? — я перестал орудовать ножом и даже надел штаны на свою жертву.
Исрапи ответил, что таких он вообще никогда не видел. Ну он, конечно, находился под впечатлением, но, полагаю, парень был недалек от истины, таких у них действительно немного. Я бы даже сказал, очень немного.
— Ну и чего непонятно? — я постарался донельзя упростить ситуацию: — Человека всему научили, он мастер своего дела, а получает за это дело жалкие гроши. Имеется здоровое желание зарабатывать хорошие деньги. Сведи меня с арабом, и я оставлю тебе жизнь.
Исрапи, опасливо косясь на мой нож, заверил, что он понятия не имеет, где находится араб, связывался с ним, как и многие прочие амиры, через курьера... И вообще, мне лучше обратиться к Шамилю. Мастерские диверсии штучного формата — это как раз его профиль. У него даже свой диверсионно-разведывательный батальон есть, в котором трудятся несколько русских.
Насчет Шамиля я был в курсе, но разговор становился беспредметным — это ведь едва ли не мифическая фигура. Думал я ровно минуту и решил, что толку от амира уже не будет. То есть опять зря сходил. Остается лишь пристрелить его и везти на джипе домой — получу орден и внеочередное воинское звание. Хоть какая-то выгода...
Видимо, Исрапи прочел свой приговор в моем взгляде — а я и не собирался ничего скрывать, и неожиданно выдал:
— Я могу свести тебя с Шамилем. Поехали прямо сейчас, я знаю, где он находится.
Скачем через эмоции (мои), быстро, пока объект не очухался, беседуем дальше. Шамиль сидит в селе, что в десяти километрах к югу отсюда. Оказывается, не далее, как вчера, Исрапи встречался с ним и уже выполняет его поручение по своим каналам. То есть ищет «мосты» к командиру погранзаставы. Заставу поставили две недели назад, а теперь она мешает, потому что Шамиль привык через это место ходить в Грузию и обратно. У него там дела, а пройти не может, и это ему неприятно.
Понятное дело — неприятно. Я тоже не люблю, когда кто-то мне мешает пройти. А командира того я знаю, он Танк (так за глаза кличут) и денег не возьмет! Более того, я в числе прочих проводил в тех местах рекогносцировку, когда было принято решение воткнуть там временную заставу. Это не стационар, поставили специально, в качестве заслона — видимо, кто-то там в верхах не договорился насчет оплаты беспрепятственного блуждания через границу.
— Только один ты туда на километр не подойдешь! — заторопился Исрапи, опасаясь, что я сочту теперь его ненужным. — С Шамилем отряд, тридцать человек — гвардия!
И он объяснил: там вкруговую все подступы под контролем, мышь не просочится. Если сунуться числом меньше взвода — перебьют за минуту, если большими силами на приступ ломиться — спокойно отойдут через ущелье.
В общем, без него мне туда не пробраться. Поэтому он нужен, очень нужен!
— Сейчас я вкачу тебе «сыворотку правды», — я достал из нарукавного кармана обычную оранжевую аптечку, в которой помимо тройного комплекта промедола и таблеток для очистки воды ничего не было. — Препарат дорогой, но для такого случая не жалко. Ну, смотри, если соврал насчет Шамиля, просто убью. Терпеть не могу лгунов. С детства.
— В вену? — уточнил Исрапи, с тревогой глядя на аптечку.
— Нет, можно просто в задницу. У меня тут и ампула со спиртиком...
— Можешь не тратить свой дорогой препарат, — Исрапи, услышав, что в вену колоть не будут, почему-то успокоился. — Я сказал тебе все как есть.
— Да я это и сам понял, — я сунул аптечку обратно и воткнул нож в грудь Исрапи. — Но ты напрасно думаешь, что я не обойдусь без тебя. В этом ты ошибаешься...
Крайнее изумление. Конвульсии опустим. Уже позже, когда я стал часто практиковать, то заметил: люди удивляются, когда я их убиваю. Может, потому что я беседую с ними нормальным тоном, вид у меня не боевой, домашний какой-то, перед последним движением лезвия ножа я и не думаю заводить себя, а делаю все без какого-либо перехода, без надрыва и эмоций...
Вернулся я на базу — а меня уже все обыскались. Думают, вот залепуха: главного разведчика «духи» утащили! Такого во всей группировке еще ни разу не было.
