Но зато впервые в жизни я почувствовал себя богом. Точнее, меня назначили богом. На несколько дней. Аушев разрешил мне проводить отбор среди молодого пополнения в первую очередь. Обычно отбор начинала полковая разведрота, затем рота связи и инженерно-саперная рота. Разведвзвод батальона, как правило, был на четвертом месте. Но правила придумывают для того, чтобы было место для исключений. В этот раз все было по-другому. К тому же мне было предоставлено право отбора кандидатов во взвод и из числа старослужащих солдат. Проблем с набором не было. Разведка всегда была окутана ореолом романтики. И всегда находились добровольцы на бесплатные приключения и романтические прогулки под луной. Многие мечтали получить медаль или орден. О пуле в грудь или осколке в живот ребята почему-то не задумывались. Взвод был набран довольно быстро. Катастрофически не хватало времени на его боевое слаживание.
В первый же вечер моего командования разведвзводом замполит батальона старший лейтенант Ревякин (Прокудин Николай Николаевич) приказал написать письма родителям погибших солдат. Официальные извещения уже были составлены. Но, по устоявшейся в Афганистане традиции, в случае гибели солдата командир взвода, его заместитель и командир отделения писали родителям солдата несколько строк: «Он был настоящим товарищем. Во взводе все его любили и всегда знали, что в трудную минуту он обязательно придет на помощь. Так было и в последнем его бою, когда он до последнего патрона прикрывал отход своих товарищей». Трудно писать такие строчки, если не служил с этими ребятами ни дня. Если ни разу их не видел. Но, мне кажется, было бы еще труднее, если бы я их знал.
После веселой жизни диверсанта и разведчика (Не говоря уж о сторожевой заставе!) служба в мотострелковом полку кажется спектаклем. Строевые смотры, построения, разводы. Обязательное присутствие на утренней физической зарядке. Каждый вечер совещания у командира батальона затягиваются до полуночи. И остается совсем немного времени до пяти утра, чтобы выполнить поставленные задачи.
На одном из совещаний присутствует командир дивизии генерал Барынькин. Комбат ставит задачи на завтрашний выезд. Завтра начинаются очередные боевые действия. Где-то за Гардезом. В полном объеме задача, как всегда, неизвестна. Информацию доводят лишь в части нас касающейся. По прибытии в Гардез получим следующую задачу. Такая многоступенчатость предотвращает утечку информации. Комбат в ударе, хочет произвести на комдива хорошее впечатление, количество задач растет в геометрической прогрессии. Но комдив его останавливает.
— Товарищ командир батальона, если бы я был молодым лейтенантом и мне поставили бы столько задач на ночь, я бы вас всех послал… и пошел бы спать. Все это памятник вашей нераспорядительности. Товарищ майор, все это можно было сделать и раньше, а не в последнюю ночь. Товарищи офицеры, приказываю всем идти на концерт, а затем отбой».
Приказ есть приказ, идем на концерт. Из Москвы приехали какие-то артисты. Но комдив уезжает, и нас вызывают прямо с концерта. Совещание продолжается. До двух часов ночи. Наносим кодировку на карты, получаем переговорные таблицы, разбиваем личный состав на боевые тройки. На первом этапе операции задача моего разведвзвода, совместно со взводом старшего лейтенанта Игоря Васильева, прикрывать выдвижение армейской артиллерийской группы. Завтра в четыре часа утра мы должны встретить её у инфекционного госпиталя. Точнее уже сегодня. Двадцатого мая 1987 года.
Поднимаю своих разведчиков. У контрольно-пропускного пункта собирается полковая колонна. У нас отдельная задача, поэтому мы уезжаем раньше. Встречаем артиллеристов и начинаем выдвижение. Город еще спит. На улицах пусто. Но первое впечатление обманчиво. Едва ли кто-то может уснуть при таком шуме. По Кабулу идут танки и боевые машины пехоты. Начинается армейская операция.
До Гардеза дошли сравнительно спокойно. В одном месте только духи обстреляли экипаж боевой машины пехоты, стоявший на блоке. Пули рикошетируют от брони и асфальта. БМП стоит на обочине и ведет неспешный ответный огонь из тридцатимиллиметровой пушки. Под гусеницами БМП отстреливаются из автоматов два солдатика. Какая-то нереальная картина. Сразу же чувствуется, что стреляют не по тебе. С двух машин сходу открываем огонь по ближайшей зеленке. Перестрелка моментально стихает.
Недалеко от Гардеза подбираем с обочины двух афганцев. Безобидные дехкане. Играют в какую-то детскую игру. Перекладывают камушки в разные кучки. Проехала мимо БМП — камушек в одну кучку, проехал танк — в другую. Писать среди афганцев умеют лишь единицы, счет знают многие. Но с камушками сложнее ошибиться. Поэтому игра эта очень распространена. Среди детей и взрослых. Особенно вблизи пунктов постоянной дислокации советских войск. Сдаем афганцев на ближайшем посту царандоя, афганской милиции. Через несколько минут после нашего отъезда их наверняка отпустят. И это правильно. Можно было бы передать их хадовцам. Афганская госбезопасность работает как часы. Если к ним попал, значит — виновен. А раз виновен, могут и расстрелять. За что, не важно. Но отдавать их хадовцам бессмысленно. Где-то в другом месте сидят другие игроки. Этих игроков сбили со счета, и то ладно!
В Гардезе залили полные баки солярки. День отдохнули и только на следующее утро двинулись к Алихейлю. Спустились по горному серпантину в ущелье. Даже и не верится, что это и есть древний Шелковый путь! Но вдоль всей дороги на ветках деревьев и кустарников висят шелковые ленточки. Их оставляют путники. Такая традиция. Чтобы путь был легким и гладким. В ущелье полумрак. Солнце сюда почти не заглядывает. Ленточки практически не выцветают. И трудно сказать, когда их здесь повесили. Вчера или тысячу лет назад. Фантастическое ощущение слияния времен. Мы проходим через зону ответственности племенного афганского полка. Командующий, генерал Громов, договаривается со старейшинами, чтобы они разрешили пройти через их земли. В этом нет ничего странного. Если знать историю этого племени.
В четвертом веке до нашей эры Александр Македонский совершал свой индийский поход. Он мечтал покорить весь мир, но мир остался непокоренным. Войско было измотано многочисленными стычками с местными племенами. Но страшнее всего был тропический ливень, не прекращавшийся почти два месяца. Солдат мучила лихорадка, лошади выбились из сил. Ганг превратился в несбыточную мечту. И даже возвращение на родину уже казалось нереальным. Воины не роптали, это был открытый бунт. Они угрожали царю. И ему не оставалось ничего другого, как отдать приказ повернуть назад. На месте последней стоянки остались больные и раненые. Обычный маленький подвиг великих людей. Они знали, что погибнут. Здесь ли или в пути, не имело значения. Они не хотели быть обузой своим товарищам. Не хотели, чтобы их товарищи погибли из-за них. Кто-то должен был вернуться. Кто-то должен был рассказать об их последних днях. Самое удивительное, что такие же лагеря и лазареты, оставшиеся на территории Афганистана и Персии были беспощадно уничтожены местными жителями. Там македонцы были захватчиками и не заслуживали другой участи. Здесь же, на последней стоянке, они были всего лишь людьми. Местные жители не видели в них угрозы, а видели лишь путников, попавших в беду. Именно эта последняя стоянка стала концом великого похода и началом истории сильного и могущественного племени. Которое на многие века осталось на Древнем Шелковом пути. И которое сейчас мы ошибочно называем афганским племенным полком.
В племени существовала почти военная дисциплина. Основной сферой деятельности стала организация таможенной службы вдоль Шелкового пути. Это не было рэкетом. Просто за десятую часть провозимого товара, племя выделяло надежную охрану для сопровождения торговых караванов. От реки Инд до нынешнего Гардеза.
Проживая среди племен проповедующих ислам, они смогли сохранить свои традиции и обычаи. И веками мысленно продолжали свой последний поход на край света. Со своим великим вождем Александром Македонским. Может быть поэтому, загадочный Будда стал их новым богом. Ведь он был богом на тех землях, к которым они так долго стремились.
Племя стало настолько сильным и могущественным, что уже в наши дни не только Командующий сороковой армией генерал Громов вынужден проводить переговоры с его вождями, чтобы получить разрешение на проезд армейской группировки по их землям. Но, мне кажется, даже местные боги в чем-то к ним прислушиваются.
Тогда я впервые их увидел. Высокие, под два метра ростом, воины. С темными, немного вьющимися, волосами и ярко голубыми глазами (На востоке более распространены карие глаза). Хорошо вооруженные и обученные. С железной дисциплиной, они напоминали воинов древней Атлантиды. И немного — пришельцев из других миров.
