– Ага… – размягченно отозвался Игорь и почему-то вспомнил слова Распорядителя о ролях.
– Не спи!
Она кинулась на него со смехом, крепко прижалась горячей грудью.
– Я грешница?
– Ты не можешь быть грешницей…
– А кто же я?
– Ты – мое возвратившееся воспоминание.
– Забери меня отсюда, навсегда. Слышишь, Шевчук? Я знаю, что нужна тебе. Я буду хорошей женой.
– Я ведь старый пьяница, Иришка. Ты бросишь меня через неделю…
– Неправда…
– Ну, через месяц.
– Все равно неправда.
– Правда. За эти годы я стал таким уродом, что противен самому себе. Ты чудесная женщина, ты найдешь себе хорошего парня… А мне на что-то надеяться слишком поздно.
Ира заплакала. Она села, опустила ноги на пол и уткнула лицо в ладони. Плечи ее вздрагивали, она всхлипывала.
– Ну, не реви, пожалуйста. – Шевчук погладил ее по голове, провел по чуть влажной спине, осторожно развернул лицом к себе, опустил судорожно прижатые ладони, погрузился в ее волосы, стал целовать мокрое, вдруг показавшееся таким дорогим и родным лицо. «Боже, – подумал он, – неужели еще что-то возможно…»
С утра Распорядитель, он же – Борис Всеволодович Самсонов, предавался праздным раздумьям о перспективах развития своего предприятия. Праздными они были потому, что ничего конкретно содержащего не представляли, а были скорее горделиво-самодовольным самоотчетом о результатах, и приятными мыслями о собственных способностях. Он уже умылся, сделал небольшую физическую разминку и ждал, когда ему принесут завтрак. Завтракал он обычно у себя в кабинете. Борис Всеволодович услышал, как хлопнула входная дверь. Он поднялся, глянул в окно. Как обычно, на утреннюю пробежку вышел Виталя. Был он один, без супруги, Борис Всеволодович подумал, что Виталику сейчас явно нелегко, и отдал должное его мужеству. «Хочешь быть красивым – будь им!» Потом он услышал, как в дверь напротив, где жил Шевчук, постучали. Он узнал голос Мигульского. Тот что-то спрашивал, потом послышались удаляющиеся шаги по лестнице. «Кажется, ушел», – подумал Самсонов. Сегодня предстояло подвести игру к финальной черте, и Борис Всеволодович стал размышлять, стоит ли устраивать еще одно «убийство». Так и не решив окончательно, он вновь отвлекся, заслышав, как за стеной, там была душевая соседнего номера, включили воду. Раздался бодрый голос Азиза, затянувшего свою любимую арию Роберта о несравненной Матильде…
Кто может сравниться с Матильдой моей, сверкающей искрами чудных очей!
Как на небе звезды осенних ночей, все страстною негой дивно полно, в ней все опьяняет, в ней все опьяняет и жжет, как вино.
Она только взглянет, как молнией ранит.
И пламень любви зардеет в крови, она засмеется, иль песней зальется, и жемчугов ряд лицо осветят…
– Распелся, петух, – усмехнулся Распорядитель, отметив, что Азиз не воспевал сегодня свою Анюту, а придерживался оригинального текста.
В дверь Шевчука вновь постучали, негромко, но требовательно, Борис Всеволодович подумал равнодушно: «Не дают бедняге покоя… А все-таки он явно психически ненормальный. Да и я вчера наболтал ему всякой чепухи. "Тайная ложа ветеранов войны!"»
За стеной по-прежнему раздавалась ария Роберта о несравненной Матильде… Распорядитель деликатно постучал пальцем в стенку и вслух пробормотал:
– Что-то сегодня он не в себе… Наверное, Анюта не постаралась…
А тут и ему самому постучали.
– Войдите! – громко сказал Распорядитель.
На пороге появился слуга – молоденький паренек.
– Доброе утро, господин Распорядитель. Вот ваш завтрак.
– Спасибо, Мустафа. Положи на столик.
Тот аккуратно поставил тарелки, поклонился и исчез за дверью – обслуживать других гостей этажа.
«Отличная школа», – самодовольно подумал Борис Всеволодович.
Вдруг раздался грохот, звон посуды и – дикий крик. Распорядитель застыл с вилкой в руке, вскочил, устремился в коридор.
– Там… – Мустафа тряс головой, не в силах более вымолвить ни слова.
Распорядитель оттолкнул его, решительно прошел в номер Шевчука, чуть не поскользнувшись на чем-то мягком, видимо, бифштексе. Но взгляд его застыл на ином. На полу плашмя лежал Шевчук. Вокруг его головы расползлась багровая лужа. Отчетливо была видна огромная рубленая рана на затылке. Рядом валялся топор с выкрашенным в красный цвет топорищем. Сзади по битому стеклу захрустели шаги. Он резко обернулся. Это были Анюта и Азиз.
– Ух, ты, как здорово! – восхищенно произнесла она. – Как вам это удалось? Особенно вон та дырка в голове.
Она лучезарно глянула на безмолвного Распорядителя, потом – снова на распростертое тело – и завизжала. Азиз охнул, залопотал что-то невнятное.
– Убери ее отсюда, – приказал Распорядитель. – И позови Крига.
Через минуту прибежал Криг, бледный как полотно. Глаза его метались, он глянул на тело и простонал.
– Боже, сколько же будет продолжаться это издевательство… милиция, свидетели… Что вы хотите от бедного Крига?..
– Возьмите себя в руки! – жестко произнес Распорядитель. – Посмотрите, черт побери, наступила ли смерть.
Криг застонал еще громче.
– А ну, быстро! И не дай бог, если потом установят, что его можно было спасти…
Криг завозился у тела, гадливо выворачивая голову от лужи крови.
– Пульс не прощупывается… Вы не понимаете, я всю жизнь занимался венерическими болезнями…
– Криг, даже мне понятно, что его сразил не триппер… Переворачивайте!
Доктор отступился, опасливо поглядывая на кровь, и Распорядитель, ругаясь сквозь зубы, сам перевернул безжизненное тело. Лицо было испачкано в крови, натекшей из раны. Доктор брезгливо оттянул веко, они увидели потухший закатившийся зрачок.
Он с ужасом посмотрел на свой палец, выпачканный в холодной крови, не зная, обо что его вытереть…
– Да замойте, черт бы вас побрал!.. Да не здесь, идите ко мне, или еще куда. И так натоптали…
У порога застыла Анюта. Криг вернулся, он помыл палец и теперь не знал, что делать дальше. Нехорошая мысль вертелась у него в голове: как ему теперь кушать, ведь придется касаться этим пальцем пищи…
– Мне придется подтверждать факт смерти? – с фальшивой бодростью спросил доктор.
– Криг, в этой ситуации хуже всего мне и убитому. Эта нелепая смерть загубит все дело на корню…
Распорядитель вытащил из замка ключ, рукой показал на выход, закрыл дверь и запер ее на ключ.
– А впрочем, – вздохнул он, – в этой никудышной ситуации Шевчуку лучше всех… Никаких хлопот.
– Боже, ведь сейчас Игорь парит над нами, видит все это и знает убийцу, – прошептала Анюта.
Через некоторое время постояльцы отеля «Завалинка» собрались в зале. То ли оттого, что уныние прочно поселилось на их лицах, то ли оттого, что потянул реальный ветер смерти, зала выглядела сумрачно и казенно, как приемная какого-нибудь УВД. Когда все расселись, приняв позы напряженного ожидания, Распорядитель начал:
– Ну, что, господа, поиграли – и хватит. Я думаю, никто на меня не в обиде. Цель игры достигнута и, благодаря кое-кому из нас, без всяких натяжек и реально. И, как бы все пошло ни казалось, получилось всё как в банальном детективе: убийца среди нас, уважаемые граждане. Можно осмотреться, взглянуть друг на друга. Часа через два приедет следователь и, увы, самый настоящий… Вы, Кент, – обратился Распорядитель к помощнику, – проследите, чтобы никто не покидал отеля до прихода следователя.
– Слушаюсь, – вытянулся по-военному Кент.
– Юм, бар сегодня не открывать…
– Есть, – так же четко ответил тот.
Распорядитель обвел присутствующих долгим взглядом и заключил:
– Да! Прошу всех оставить мне подписки о невыезде.
– Опять подписка… – раздались недовольные голоса.
– Кент, – обратился Распорядитель, – принесите, пожалуйста, листы бумаги и ручки. …Через несколько минут подписки были собраны, Распорядитель вышел на середину залы и мрачно сообщил:
– Итак, граждане подозреваемые, игра продолжается! Все быстренько готовим себе алиби…
– Почему я должен доказывать свою очевидную невиновность? – возмутился Криг. – Меня ждет неоконченная диссертация. Никто не имеет права задерживать меня.
– Дорогой доктор! Своим желанием быстренько улизнуть вы навлекаете на себя дополнительные подозрения. Смотрите, а то вам, как и лучшим умам революционной мысли, придется дописывать свою диссертацию в тюрьме.
Доктор посерел лицом и поник, будто снеговик, осевший на солнце.
Потом Распорядитель прошел в кабинет, вызвал к себе прислугу; персонал состоял из четырех молодых парней и шеф-повара.
– Кто сегодня рубил дрова?
– Я, – ответил один из парней.
– Когда это было?
– В полседьмого, как обычно.
– И куда ты потом положил топор?
– На пожарный щит, как вы приказали.
Распорядитель спустился во двор, осмотрел щит с сиротливо торчащими гвоздями, между которыми крепился топор.
