— Мы хотим пообщаться с Володей Кудриным. Едем сейчас в гаражи. Чем он занимается и что там у него за народ, мы не знаем. Поэтому и хотим подстраховаться. Очень может быть, что сейчас там не будет ни единой души и прикрытие вообще не понадобится. Обстановка понятна?
— Понятно. Порядок работы?
— Следовать за нами на максимально дальней дистанции — буквально, чтобы едва задние фонари видели. Ближе не подъезжать. Ни в коем случае не «светиться». Когда пойдем в бокс, я включу мобильный, будете все слышать. Если никаких проблем, я мобильный выключу, тогда можете отдыхать. Если будут проблемы, я скажу «Мне не нравится, как вы с нами обращаетесь». Или так: «Мне не нравится ваш тон». Вот тогда можете подъезжать, выходить, громко хлопать дверьми, показывать, в общем — мы здесь… Но не более! Я объясню, что это сопровождение испанца — потому что он важная персона и все такое прочее.
— Это при каком раскладе такое будет? — уточнил Вася.
— При самом нехорошем, — пояснил Серега. — Это если у него там окажутся какие-нибудь отмороженные бандосы, которым мы не понравимся. Если такое произойдет: считай, весь визит насмарку. Сами понимаете — доверительно общаться в такой обстановке весьма затруднительно. Вот на этот случай и нужно прикрытие. И я очень надеюсь, что оно не понадобится.
— Надо вам маяк вставить, — компетентно заметил Вася. — Как у Ростовского. Чтобы можно было спокойно ехать сзади и не светиться.
— Да, дельное замечание, — одобрил Серега. — Просто до сих пор как-то не надо было… А сейчас уже поздно: с собой нет, а возвращаться — это целое дело. Так что придется вам по старинке — тащиться сзади и глядеть в оба. Напоминаю: для вас главная задача — не нарисоваться раньше времени.
— Можешь не волноваться насчет этого, — заверил Петрушин. — Езжайте, общайтесь спокойно. Мы прикроем…
Мы миновали Юрловский проезд, перед поворотом на Римского-Корсакова съехали на неширокое, слабо освещенное шоссе, оставили справа авторынок и неспешно двинулись к темнеющему впереди массиву гаражного комплекса. «Нива» силовиков дисциплинированно плелась далеко позади, в зеркало я едва различал их фары.
— Ну что, пока неплохо… — отметил Серега, в очередной раз глянув в зеркало. — Надеюсь, они и дальше будут вести себя примерно…
Марина зря потратила время, подробно объясняя Сереге, как добраться до Володиного бокса. Все гаражи были пронумерованы и располагались в определенном порядке, образовывая настоящие улицы — хорошо освещенные длиннющие прямые линии, пересекаемые перпендикулярами линий-переулков. То есть строились тут, судя по всему, не абы как, а в соответствии с каким-то хорошо продуманным общим планом.
Сопровождение наше изрядно отстало, в зеркале можно было различить лишь какой-то намек на хилую тень «Нивы» — тут было светло, буквально руководствуясь указанием «не светиться», Петрушин выключил фары.
Володин бокс располагался в третьем ряду справа, на второй линии от шоссе и несколько наособицу — издалека видно было, что это не обычный одноуровневый гараж с плоской крышей, а достаточно высокий и просторный ангар. Перед боксом была небольшая площадка, на три грузовика или пять легковушек. Большие двустворчатые ворота из листовой стали, в воротах — стальная же дверь. На двери номер бокса и все — никаких вывесок и комментариев. Над воротами горел мощный галогеновый фонарь, забранный в ребристый кожух. Местечко здесь было довольно закрытое, но порывы скандального сырого ветра до фонаря доставали — он лениво мотался из стороны в сторону, подметая площадку перед боксом хаотично скачущим снопом яркого света.
И стояли на той площадке две нерусские машины, на вид вполне новые и в ремонте не нуждающиеся. Какой-то темный джип и такой же темный микроавтобус «Мерседес». Задницами к боксу, мордами к нам, двигатели включены, но фары не горят — из-за тонированных стекол едва пробиваются разноцветные отблески панелей.
— Однако крутые тачки здесь ремонтируются, — отметил я.
— Они не ремонтируются, — пробормотал Серега внезапно изменившимся голосом и, воровато оглянувшись, воткнул заднюю передачу.
То ли товарищи в крутых тачках угадали ментальный посыл, то ли так задумано было, но джип на диво легко взял с места, мгновенно обогнул нас и встал сзади, метрах в пяти.
— Ну все — приехали… — Серега выдохнул с неопределенной интонацией и достал телефон: — «Второй», мы попали. Попробуем выкрутиться сами. Ни в коем случае не вмешивайтесь без надобности! Напоминаю — раскрываться только в том случае, если нам будет угрожать реальная опасность…
* * *
Не знаю, я почему-то даже бровью не повел. Когда долговязый на Смотровой предложил выступить перед гонщиками, и то больше всполошился, чем сейчас. Потому что сейчас рядом был вундеркинд Серега — прожженное дитя столицы, а сзади я ощущал надежное присутствие Петрушина с Васей, испытанных боевых роботов последнего поколения.
— Не знаю, кто, но факт: нас сдали… Жена Володи? — предположил я. — Не вижу смысла…
— Нет, — покачал головой Серега. — У них, конечно, тачки хорошие… Но это машины, а не самолеты. Больно быстро они тут оказались…
Из джипа вышли двое в темных куртках-балахонах, встали по бокам, сунули руки в карманы. Из микроавтобуса тоже вышли двое и встали рядышком. А здоровые ребята — под стать Петрушину…
— Значит, на Смотровой. Тот долговязый. Или… Извини — но, возможно, это Аркадий.
— Разберемся, — буркнул Серега. — Пошли, уже и так подозрительно долго сидим.
— Одно радует — не бросились сразу.
— Не знаю, не знаю… Если бы бросились, было бы, по крайней мере, понятно, чего хотят… Ладно, товарищ Хосе, — хватит высиживать…
Мы вышли и направились к боксу — Серега впереди, я немного сзади и на полтора корпуса справа. Поймал себя на мысли: построились так, чтобы не мешать друг другу при внезапном открытии огня. Какой, на фиг, «огонь», из чего?! Просто привычка такая…
В микроавтобусе приоткрылась правая передняя дверь.
— Добрый вечер, — как ни в чем не бывало поздоровался Серега с богатырями в балахонах. — Мы можем войти?
— Вечер добрый, — вполне приветливо отозвался один из «балахонов». — Конечно, можете. Вот, поговорите сначала…
Последовал экономный жест в сторону открытой двери микроавтобуса.
— Привет, ребята, — нам не было видно, кто там сидит на переднем месте в микроавтобусе — свет не включают, можно различить лишь очертания фигуры на фоне тусклых отсветов панели. А голос хороший. Такой глубокий приятный баритон, очень уверенный, привыкший командовать и как будто бы вообще весь из себя состоявшийся. — По какому вопросу?
Да, вариант «а ты кто такой?» или «какое твое собачье дело?», сами понимаете, здесь не проходит. Человек ведет себя так, будто вся эта территория и то, что на ней понастроено, принадлежит ему лично, а мы забрели сюда по недоразумению, не заметив табличек «частная собственность». Присутствие крепышей с оттопыривающимися полами балахонов этак ненавязчиво подтверждает: это не просто бравада, товарищ так ведет себя, потому что имеет полное право.
— Мы к Володе Кудрину, — уверенно завел отработанную песнь Серега. — Вот — представитель… Комитет… Юра Логинов… Страховка…
Без эмоций отслушав песнь, «баритон» уточнил:
— Все?
— Ну… А что еще вы хотите услышать?
— Не стыдно?
— В смысле?
— На вид такой приличный молодой человек… Не стыдно вам такую ахинею нести?
— Послушайте…
— Слушал уже. Неужели не хватило ума придумать что-нибудь более правдоподобное?!
— Комо? Ло сьенто но энтэнди эсо! — счел нужным вмешаться я.
— Боже мой, где вы взяли это чучело? — с искренним возмущением воскликнул «баритон». — Кстати, товарищ испанец…
«Баритон» попиликал кнопками и протянул мне телефон. Жест вполне интернациональный, опасности вроде бы не представляет, если совесть чиста — отказываться не стоит. Я взял телефон, но на всякий случай уточнил:
— Ке сигнифика эсто?
— Вот ему все и скажете!
Мой телефонный собеседник скороговоркой нес что-то по-испански, я вылавливал отдельные знакомые слова из этих витиеватых кружев, вполуха слушал, как «баритон» вставляет Сереге за плохую организацию легенды — словно начальник нерадивому подчиненному, и медленно, но верно наливался жаром стыда. Хорошо, темно — не видно. Вот так все просто: дайте реально испаноговорящего товарища на провод — и привет всей конспирации.
Судя по тону, собеседник задавал какие-то вопросы, я однообразно нудил в ответ:
— Энтьендо… Дэ акуэрдо… Си… Си…
Общались мы не более минуты: телефонный «испанец» вдруг резко оборвал «кружева» и на чисто русском спросил:
— Ну и какого хрена? Ну-ка, передай трубку…
Я тяжело вздохнул и послушно передал трубку. «Баритон» коротко переговорил с абонентом…
