Когда лимузин поравнялся с аккуратным огородом, взращенным трудами Берендея, Знахарь спросил:
- Так вы действительно сами все это копаете?
- А как же, - гордо ответил чикагский авторитет. - Это только полные идиоты считают, что кайф в том, чтобы ничего не делать. Любой труд почетен, и эти мои взгляды, между прочим, - одна из причин того, что я теперь не в России, а в Америке. А Россия наша… - Берендей тяжело вздохнул. - Россия - это вроде как зона самого легкого режима. Везде паханы, кумы, понятия… Да что я вам говорю! Сами знаете.
Знахарь знал и поэтому только кивнул, ничего не ответив.
Лимузин выбрался на широкую трассу и плавно набрал скорость.
* * *Гостиница «Иллинойс» представляла собой небольшую коробку из стекла и бетона. Выйдя из лимузина, Знахарь окинул ее взглядом и, обернувшись к Берендею, сказал:
- Да-а… Лет двадцать назад такая архитектура была в моде.
Берендей пожал плечами и ответил:
- В Чикаго, в общем-то, и гранд-отели всякие имеются, но я решил, что для ваших дел такой караван-сарай будет удобнее. Да оно и поскромнее, понезаметнее.
- Согласен, - ответил Знахарь и последовал за Берендеем, направившимся к входу.
Василь и двое братков остались в машинах.
Войдя в вестибюль, устланный большим потертым ковром, Знахарь огляделся. По углам - пальмы в кадках, вдоль стен выстроились низкие диваны, стойка с торчащим за ней администратором… Все как обычно.
С одного из диванов поднялся молодой крепкий парень в черном костюме и направился навстречу Берендею и Знахарю.
Подойдя, он протянул руку Берендею и сказал:
- Здравствуйте, Николай Тарасович!
- Здорово, Каюк!
Встречающий повернулся к Знахарю и представился:
- Володя Каюк.
- Знахарь, - коротко ответил Знахарь, пожимая его руку.
И тут же в глубине сознания, где-то на тридцать третьем уровне, тихонько звякнул сигнал тревоги. Что-то в этом рукопожатии было не так. Рука этого бандита как бы жила отдельно от остального тела, и это говорило о том, что Каюк протягивал ему руку как постороннюю вещь, а не как часть себя, и, значит, скрывал что-то важное и касающееся непосредственно Знахаря.
Знахарь насторожился, но не подал вида. Единственное, что его беспокоило, - знают ли его люди, где он сейчас находится, следят ли за ситуацией, готовы ли прийти на помощь.
Каюк гостеприимно повел рукой, и все трое направились к лестнице, по которой сбегала потертая ковровая дорожка. Ступив на нее, Знахарь усмехнулся и сказал:
- Видать, дела в этом постоялом дворе идут не слишком хорошо, раз коврики такие старые.
Берендей посмотрел под ноги и ответил:
- Не все в Америке так здорово, как может показаться.
- Ну, это нам известно, - ответил Знахарь, вспомнив трущобы Нью-Йорка.
Поднявшись на второй этаж, они некоторое время шли по коридору, пока Каюк не остановился перед одной из дверей. Он осторожно постучал.
В номере раздался мужской голос:
- Войдите.
Каюк открыл дверь и шагнул в сторону, пропуская Знахаря вперед.
Войдя в номер, Знахарь остановился и огляделся.
Напротив входа в большом кресле развалился Марафет, который дымил сигарой и даже не соизволил встать, чтобы поздороваться со Знахарем.
Рядом с ним, в кресле поменьше, сидела Рита.
Ее спина была выпрямлена, плечи расправлены, в руках она держала блокнот и ручку. Прямо идеальная секретарша, подумал Знахарь и посмотрел ей в глаза. Рита ответила взглядом, не выражавшим абсолютно ничего, и повернулась к Марафету, как бы ожидая распоряжений.
На двух диванах, стоявших у стен, сидела марафетовская братва.
Это были простые ребята, не умевшие, в отличие от своих боссов, искусно лицемерить, и именно в их глазах Знахарь прочел истинный смысл происходившего.
Он попался.
Снова посмотрев на Марафета, он шагнул вперед и сказал:
- Может быть, ты, Марафет, не меня ждешь?
- Тебя, Знахарь, тебя, - ответил Марафет.
- А что же не здороваешься?
И Знахарь, подвинув свободное кресло, уселся прямо напротив Марафета.
- А что с тобой здороваться-то? - сказал Марафет. - Здороваются с теми, кому желают здоровья.
- А мне ты, стало быть, не желаешь? - поинтересовался Знахарь и полез в карман за сигаретами.
Братки нервно зашевелились, но Марафет нахмурился, и они успокоились. Закурив, Знахарь выпустил дым в потолок, стряхнул пепел на ковер и откинулся на спинку кресла. Он решил попытаться взять инициативу в предстоящем разговоре в свои руки. Ему неоднократно приходилось бывать в ситуациях, не обещающих ничего хорошего, и он давно понял, что сидеть и молчать, отдавая все возможности врагу, а вокруг были, конечно же, враги, - по меньшей мере глупо.
Повернувшись к сидевшему за его спиной Берендею, Знахарь спросил:
- Ну а вы что скажете, Николай Тарасович? Может быть, объясните мне, что все это значит?
Берендей развел руки и сказал:
- А это ничего особенного не значит. Просто уважаемый человек, которого я знаю достаточно давно, попросил меня помочь встретиться с другим человеком, которого я совсем не знаю. Разве я могу отказать ему в этой незначительной просьбе? А уж что у вас тут дальше будет - не мое дело.
И он, улыбаясь, снова развел руки.
- Понятно, - сказал Знахарь и снова повернулся к Марафету: - Так что там насчет моего здоровья? И вообще, я что-то не очень понял - ты приглашаешь меня на переговоры о сотрудничестве, а вместо этого сидишь со своими вооруженными шестерками и даже поздороваться не хочешь? Нехорошо…
Берендей нахмурился и сказал:
- Что-то ты больно уверен в себе. Может, я чего не знаю? Так ты скажи.
- Ты много чего не знаешь, Марафет. Но, поскольку я сижу тут в окружении твоих людей и все это вовсе не похоже на деловые разговоры, потрудись объяснить, в чем дело, и почему это твои братки вместе с этой марухой смотрят на меня, как на говядину на прилавке.
Услышав, как Знахарь отозвался о Маргарите, Марафет напрягся и процедил сквозь зубы:
- Следи за базаром, Знахарь! Кто эта женщина - не твое дело.
Рита недоуменно подняла бровь, и этот маленький жест означал - ну, погоди, Костенька, я тебе потом припомню «маруху»!
- Короче, - оборвал Знахарь Марафета, - я слушаю тебя.
- Ты меня слушаешь? - Марафет начал терять самообладание. - Это я тебя буду слушать, а ты мне будешь рассказывать. И рассказывать ты мне будешь очень хорошо и охотно. А Палач тебе поможет.
И Марафет кивнул на сидевшего слева от него мрачного типа с перебитым носом, и ушами, похожими на цветную капусту. Маленькие глазки Палача отнюдь не светились умом и добродушием, заячья губа приоткрывала металлические зубы, а на правой руке у него было всего четыре пальца, которые постоянно шевелились.
- Сначала ты расскажешь мне историю своей жизни, я ее с удовольствием послушаю под водочку - о тебе, знаешь ли, много чего рассказывали, а потом, - и Марафет подался вперед, - потом ты расскажешь мне про пятьдесят миллионов, которые я, как последний дурак, сам того не зная, почему-то вдруг поставил на провальных бойцов и, естественно, проиграл. Ты, случаем, ничего об этом не знаешь?
Он сверлил Знахаря пронзительным взглядом, а тот в это время следил боковым зрением за Ритой и смог прочесть на ее лице, что она ничего не знала о готовящемся захвате Знахаря. Ага, подумал Знахарь, значит - не так уж Марафет и доверяет своей новой и ослепительно красивой правой руке. А почему, интересно? И он с глупым торжеством влюбленного понял, что Марафету так и не удалось сделать Риту своей наложницей. Уж в постели бы он ей рассказал все, и она смогла бы предупредить об опасности…
Просчитав все это в течение секунды, Знахарь усмехнулся и, мотнув головой в сторону Палача, сказал:
- А я и не знал, что ты, Марафет, в свободное время занимаешься магией и оживляешь мертвецов. Это же надо - такой урод!
Палач заворчал и угрожающе зашевелился, но Марафет, не глядя на него, цыкнул:
- Сиди, не дергайся!
Палач замер. Марафет, глядя на Знахаря, задумчиво сказал:
- Ишь ты, смелый парень… А зря. Ты, Знахарь, наверное, не понимаешь, что происходит. Так я тебе объясню. Ты опрокинул меня на пятьдесят лимонов и отрицать это бессмысленно. Мы взяли твоего хакера, как его… А, вспомнил - Вадим Смолин. Он перед смертью, причем - смертью лютой, все рассказал. Понимаешь, Знахарь? И теперь ты для начала вернешь мне мои деньги с хорошими процентами, а потом… Я, пожалуй, знаю, что потом. Я не буду отдавать тебя Палачу. Ты, я слышал, в единоборствах большой мастер, так вот ты у меня будешь выступать простым мясом в боях без правил, а я буду на тебя ставить. Нормально?
Кровожадно засмеявшись, Марафет повернулся к браткам, как бы приглашая их по достоинству оценить такую оригинальную идею. Те одобрительно заржали, а Знахарь воспользовавшись моментом, бросил взгляд на Риту и увидел, как она, чуть нахмурив тонкие брови, медленно закрыла глаза. Это значило - не беспокойся, я сделаю все. Потом она посмотрела Знахарю прямо в глаза и едва заметно кивнула, как бы подтверждая свое безмолвное послание.
