Смирнов теперь стал осторожнее. Если хотел проветрить квартиру, сначала гасил свет. Окна всегда были зашторены. На входной двери подъезда установили кодовый замок.
Но по пути на работу не раз летели в него камни. Вечером его подвозили на служебной машине, когда она была свободной. А все потому, что от камней кто-то перешел на пистолет. По счастливой случайности попали в руку.
— Шкворень на тебя охотится! — внимательно рассмотрел пулю эксперт. — Тебе повезло. Этот никого не мазал. Бил наповал. Нынешний промах — первый. Будь осторожнее.
Смирнов вспоминает, как работал он в то нелегкое время. Всегда и повсюду чувствовал за собой постоянную слежку. Дома и в кабинете напряжение не покидало.
— Вот сволочи! Машину опаскудили! Глянь, что утворили козлы! — подвел водитель к оперативке.
Михаил подошел. На всей пассажирской двери машины был нарисован черной краской скелет в милицейской форме, а над ним надпись: «Смерть лягавым!»
— Хулиганы! Поймаю, за уши выдеру! — грозил шофер неведомо кому.
В день суда над Власом воры особо вошли в раж и обокрали целый десяток киосков, два магазина и ломбард.
Оперативники вместе со следователями исколесили весь город, но по горячим следам поймать никого не удалось. Лишь через несколько дней в кафе и барах, в казино и ресторанах взяли с десяток сторопил, налетчиков. Те возмущались, кричали, что вытянут ментов на свою разборку за ошибочное задержание.
— Мы еще сорвем с вас за этот шмон!
— Запомните тот шухер!
— Всякая падла землю у моих копыт будет грызть, моля пощады! — орали на все голоса.
Смирнов искал самого Шкворня. Тот имел множество любовниц, не брезговал притонами и мигрировал от одной потаскухи к другой по своему усмотрению. Когда и где встречался с кентами, этого не знал никто. Его иногда видели средь бела дня в разных районах города, он не сидел на одном месте. Перемещался, мотался из конца в конец города, куда быстрее милиции.
Михаил знал его по фотографии. Слышал, что Шкворень много раз удачно уходил в бега из зон. Говорили, что из всей многочисленной «малины» пахан особо дорожит Власом и, конечно, пока сам на воле, попытается достать Меченого из следственного изолятора. Это абсолютно не означало, что Шкворень оставит в покое его, Смирнова. Скорее, наоборот.
Нет, Михаил ничего не рассказывал Ольге и тестю с тещей о том, какая опасность подстерегает его ежедневно на каждом шагу. Да и на работе многое умалчивал, считая эту тему неприличной.
«Знал, куда иду, на что соглашаюсь. Зачем же жаловаться? Другим не легче!» — убеждал себя. Другие же не знали и сотой доли того, что он выдержал и пережил. О том Михаил узнал гораздо позже. О-о! Если бы эта информация была известна ему раньше, многое в его жизни сложилось бы иначе.
— Вот и попался нам! — сказал Михаил Шкворню, когда того взяли в доме Дамира.
— Я все равно упорхну! Не тебе меня держать, а вот о себе подумай! Нас достал, но и сам в капкане накроешься. Я его замастырю. Тебе живьем не выскочить. Душу там оставишь, хотя… откуда ей взяться у лягового? — расхохотался в лицо.
Михаил вспоминает, как учили его криминалисты еще по молодости различать воров по почерку. Эта наука очень пригодилась ему в работе. Оглядев место происшествия, он сразу определял, свои ли побывали, кто именно, или чужие «гастролеры» объявились.
Вот так однажды обокрали универсам. Сразу несколько отделов. Унесли импортную технику, меха, одежду, ювелирные украшения.
Смирнов, оглядев ювелирный отдел, сразу же сказал, что побывал тут Шнобель — армянский вор. В меховом — Гильза, в отделе одежды — Пышка, а в техническом — Трубач. Всех четверых нашли за неделю. Они признались.
— Откуда ты узнал, что они были в магазине? — спрашивали Михаила следователи.
— Давно знаю каждого. Вот Шнобель — старый вор. В золоте разбирается лучше любого ювелира. С закрытыми глазами определит любую побрякушку: перстень, кольцо, серьги, цепочки. Из чего они сделаны, какая проба, вес, все изъяны назовет, когда и где сделаны, истинную цену скажет. Из него прекрасный товаровед, ювелирный эксперт получился бы, но там потребуют диплом. У него его нет, но главная беда — маленькая зарплата. Шнобель знает себе цену и справедливо говорит, что его знания стоят большего. И доказал наглядно. Но при всех своих познаниях он неряшлив. Только мне известно, что Шнобель не берет золото низкой пробы. Только он может вот так выбрать нужное, а низкосортное смахнуть с прилавка. Это его манера. Здесь же ярлыки выкинул, чтоб милиция, взяв его, не сумела доказать. Еще он любит рубин. Это он забрал. Теперь стоматологам будет предлагать. Там, особенно у частников, его можно взять. Из города никуда не денется. Раньше мотался, теперь состарился, — улыбался Смирнов. — Гильза тоже автограф свой оставил. Только шапки брал, норковые и куньи. Они дорогие. Их в мешке много помещается. Шубы слишком объемные, и дорогих не было. С ними возни много. Теперь его на вещевом рынке взять можно. На теплом с вещественным доказательством. Пышка — этот отметился по-своему. Прямо в магазине переоделся, свое забыл забрать. Очень любит тонкие шерстяные свитеры и яркие куртки. Старые вещи износились, замусолились, вздумал сменить гардероб. Этого в притонах разыщем. Далеко не убежит. Последний у нас — Трубач, талантливый вор. Когда-то, по молодости, играл в джазе. Неплохо получалось, но вместе с пацанами влез в магазин музыкальных инструментов. Когда собирались уходить, Трубач забылся и опробовал саксофон. Разбудил сторожа, а потом попал в зону. На пять лет. Оттуда вернулся вором и уже не проверял инструмент прямо в магазине. Не крадет саксофоны. Переключился на магнитолы, телевизоры и все то, что стоит больших денег. Но у него с детства есть изъян. Его нога подводит, левая, на связках. Когда он снимает коробки, внизу на полу, именно слева, все беспорядочно сдвинуто. На свою беду он взялся на за свое дело, потому часто попадается сразу. Он один из четверых работает без перчаток и оставил отпечатки пальцев на пыльных полках.
— Ну, с этими понятно, а как вычислил Сажу? Того, кто кассу в мебельном обокрал?
— Этот ворюга особый. Свирепый гад. За деньги в пятнадцать лет свою сестру убил. Та в его копилку влезла, взяла горсть мелочи. Не зная, что она считана и чем за нее поплатится. Сажа мигом увидел, что в копилке не хватает.
Отец с матерью в гостях были. Бабка слепая из дома не выходит. Ей деньги ни к чему. Оставалась сестра. Он велел ей положить деньги на место. Она ему шиш скрутила и под нос сунула. Это было последней вольностью по отношению к брату. Он убил ее в спальне и спокойно пошел к друзьям. Когда родители вернулись, он рассказал им, за что сестру убил. Когда отец вызвал милицию и Сажу стали забирать, он пригрозил родителю: «Ты, старый хрен, знай, вернусь и тебя урою!» Прирожденный убийца!
— А как отличаете от других?
— У него у единственного есть печать. Одна нога нормально развита, сорок второго размера, другая — тридцать шестой. Полиомиелитом болел. По этой визитке его любой легко узнает.
Следователи соглашались, но, выезжая на место происшествия, забывали, чему учил Смирнов.
— Будьте аккуратны и внимательны. Не вредите сами себе! На затаптывайте следы, не спешите, внимательно изучите и запомните все. Не бывает преступлений без следов, а они, как правило, помогают в поимке.
— Тогда почему не можешь найти Паука?
— Я знаю, где он, и хоть сейчас могу взять, но Паук не самая крупная рыба в «малине». Возьму его — спугну пахана. Он вот-вот нагрянет. Сход ожидается, всех и сгребем в известном месте в одно время.
— А если они сменят хазу для схода?
— Поздно. Всем дан один адрес.
— Откуда знаешь?
— Вот этого не скажу!
— Почему?
— У каждого есть свои профессиональные секреты и приемы. Я их оставлю при себе, — смолчал о мальчонке, которого готовил в следователи на замену себе. Тот пацан втерся в сявки к Пауку и узнавал от того все новости, рассказывая Смирнову. Пацан сменил уже три «малины», готовился в четвертую, но об этом, кроме мальчишки и Михаила, не знал никто.
«Бедный мой Ванюшка! Как ты там теперь, один, без меня маешься! И у тебя не было никого, кроме матери и меня. Видишь, как судьба нас расшвыряла», — вздыхает Михаил.
Ванюшку он учил по-своему, не по учебникам.
— Это ты получишь в университете, у меня — только практика! Это труднее, но именно она будет нужна тебе в будущем, — говорил мальчишке.
— Сегодня Паук ругался матом и водку пил прямо из бутылки. Говорил, что к нему самые кайфовые кенты возникнут завтра. Со всех городов: от Мурмана до Магадана! Из Одессы и Ростова! Только мне кажется, темнит Паук. Как столько людей поместятся? Хаза треснет!
— Скажи, как он готовится к сходу?
— А никак! Деньги считает, отовсюду достает. Со всех навар рвет из горла, а потом считает у себя в комнате и говорит: «Это — на людей! Эти — на блядей!»
