– Понятно. У меня тоже. Я – химик.
Тина рассмеялась. Неожиданно звонко.
– Правда? Химик? А я думала – бандит.
– Бандит – это не профессия. Это…
– …призвание,– закончила женщина.
– Ну почему именно бандит? – немного обиделся Васильев.– Почему, к примеру, не сотрудник госслужбы?
– Интуиция.
– А между тем это, действительно, правда! – тоном ведущего блеф-клуба изрек Васильев и продемонстрировал красные корочки.
Тина с интересом изучила удостоверение:
– И почем нынче такая ксива?
Все-таки умеют умные бабы задеть мужика за живое!
– А почем нынче сотрудничество с братками? – поинтересовался Васильев.
– Двести долларов за визит,– нисколько не смутившись, ответила докторша.– А знаешь, сколько зарабатывает у нас опытный хирург?
– Сколько?
– Две тысячи четыреста рублей.
Валерий пожал плечами.
– В моей лаборатории кандидаты наук получают меньше.
– Вот-вот. То-то ты вместо того, чтобы кандидатскую строчить, из автомата палишь!
– Кандидатскую я уже настрочил,– сердито возразил Васильев.
– Но не защитил?
– Это почему же?
Тина засмеялась, поправила волосы:
– Бедняжка! Поехали ко мне, я тебя с дочерью познакомлю.
– С дочерью? – удивился Валерий.– Почему с дочерью?
– Чтобы ты, господин химик, понял, почему я дырки браткам штопаю. Пристегнись!
– Что?
– Ах да! Я забыла, что машина в угоне. Слушай, может, бросить ее?
– Не беспокойся, я при деньгах. Отмажемся.
– Тогда отлично! – Тина вдавила педаль, разгоняя машину, посигналила идущему впереди «форду»: дорогу! – Хоть разок на крутой тачке погоняю! – заявила она.
– А у тебя какая? – поинтересовался Васильев.
– «Москвич». От папы остался. Только он дохлый.
– В смысле?
– В смысле – сдох. От старости.
Джип, не сбавляя скорости, проскочил под желтый свет и черной ракетой летел вдоль проспекта Космонавтов. Тина, закусив нижнюю губку, азартно вертела баранку.
– Далеко еще? – спросил Валерий.
– Если милиция не остановит, минут двадцать.
Сглазила. На перекрестке стоял «гиббон» и помахивал палочкой.
– Тормозить?
– Тормози,– вздохнул Васильев.
Тина ударила по тормозам.
– Куртку сними,– сказала она.– И на заднее сиденье брось.
– Зачем?
– На куртке кровь. И на сиденье – тоже.
Гаишник неторопливо приближался. Он не спешил, да и затруднительно было бы бегать при его комплекции.
Васильев раздумывал: показывать удостоверение или нет? Решил: не стоит. Навороченный внедорожник мало соответствовал сотруднику государственной службы.
Опережая гаишника, Валерий выбрался из машины.
– Старший лейтенант Барабанов! Вы – водитель? Попрошу документы!
А ведь видел, поганец, из какой двери выбирался Васильев!
– Слышь, командир,– Валерий доверительно наклонился к упитанной физиономии.– Давай договоримся по-хорошему. Жена тачку вела, но какой с бабы спрос? Ты прикинь, командир, женщина за рулем – это ж стихийное бедствие.
– Нарушать не положено! – старший лейтенант брезгливо отодвинулся.
– Ну ты вникни, командир: что ж я бабу подставлять буду? Ты ж мужик, командир, должен понимать! – И вложил в лапу гаишника двадцать баксов. Собственно, он мог дать и сотню, но слишком много – настораживает. Кроме того, хитрый «гиббон» мог передать по маршруту следования о не в меру щедром братишке, и тогда их тормозили бы на каждом углу.– Нормально, командир? Не в обиде?
– Проезжайте,– буркнул старший лейтенант и заковылял к своей будке.
– Познакомься, мама. Это Валерий. Валерий – это моя мама Вера Вячеславовна.
– Здравствуйте, Вера Вячеславовна.
– Здравствуйте, Валерий.
Ухоженная старушка, глаза в паутинке морщин. Проницательные глаза. Неприязненные. Узенькие губки поджаты. Не понравился ей Валерий.
– Алевтина, мойте руки. Обед готов.
– Пошли,– скомандовала Тина.– У нас в коридоре заблудиться можно.
Это точно. Вход в ванную по странной прихоти архитектора располагался не рядом с туалетом, а в крохотном аппендиксе, напоминающем встроенный шкаф. Ванная, когда-то отделанная с большим тщанием, ныне слегка обветшала. Но не настолько, чтобы отваливался кафель. Мужского присутствия, всяких там бритв и соответствующих лосьонов не наблюдалось.
– Дай-ка я тебя осмотрю,– потребовала Тина.
– Да я в порядке,– возразил Васильев.
– При чем тут ты? На куртке у тебя кровь. И на руках. Что у тебя с ухом?
– Пустяки, заживет.
– Повернись. Ладно, нормально. Куртку я потом отмою. И рубашку надо поменять.
– Грязная?
– Кровь на манжетах. Закатай пока рукава. Все, мой руки и пошли.
Васильев вынужден был признать, что готовит Вера Вячеславовна вполне прилично. Другое дело, что после дневных игрищ Валерий был способен умять втрое больше.
– А кто вы по специальности, Валерий? – осведомилась старушка.
– Химик.
– А кем работаете?
– Старший научный сотрудник.
– Без степени?
– Кандидат наук.
– Мама у нас тоже – кандидат технических наук,– вмешалась Тина.– Уже три года на пенсии. Их лабораторию закрыли.
– Алевтина!
– Мама!
– Я, Валерий, сорок шесть лет отдала науке!
Васильев взглянул на Тину, потом на ее мать:
– Вы прекрасно выглядите,– сказал он.
– Это комплимент или ирония?
– Факт,– ответил Валерий.
– Мама, прекрати!
– Алевтина – поздний ребенок. Отец ее избаловал.
– Мама!
– Вы прекрасно готовите, Вера Вячеславовна.
– Когда есть из чего. В последнее время Аля хорошо зарабатывает, а вы, Валерий?
– Научная работа сейчас не оплачивается…
– Это мне известно!
– …но у меня свое дело. Так что не бедствую.
– Но вы не из этих? – Старушка забавно растопырила сухонькие пальчики.
– Не из этих,– согласился Валерий.
– Но я никогда бы не подумала, что вы – ученый. Вы воевали?
– Да.
Нельзя сказать, что Валерий соврал. Каким еще словом назвать то, чем он занимается?
– Тогда понятно. Але всегда не везет с мужчинами…
– Мама!
– …Она была слишком привязана к своему отцу, а отец ее был человеком замечательным. Алевтина, Леночку я заберу сама. Ты вечером куда-нибудь уходишь?
– Нет.
– Хорошо.
Старушка поднялась и с достоинством удалилась.
– Моя мама – это нечто! – сказала Тина.– Не бери в голову.
– А мне она понравилась,– искренне ответил Валерий.– Есть в ней железный стержень.
– Вот это точно. Ты посиди на кухне, я приберусь у себя в комнате, а то там полный срач.
– Да мне плевать.
– А мне – нет!
Предоставленный самому себе, Васильев подошел к телефону и набрал телефон Петренко.
– Как дела, Сашок?
– Паша в ВМА. У меня там кореш имеется, с флотских времен. Передал с рук на руки, а дальше он сам все оформит.
– Крутой кореш?
– Подполковник медицинской службы. Нашего брата перелатал – на троих хватит.
– Как Пашка?
– Пока не ясно. Командир сказал: будем посмотреть. А у тебя, раз звонишь, все удачно?
– Вполне. Подарил Робика Хирургу.
– Зря. Я бы с ним потолковал.
– С ним потолкуют. У его главаря сразу прибавится проблем. А Хирург мне нужен.
– Что «хвосты»?
– Тачку мы скинули, отработавшее железо – тоже.
– Как докторша?
– Я звоню от нее.
– Молодец! Ты давай, завяжись с ней покрепче. Баба крутая и в нашем деле – просто незаменимая. Прушник ты, Валерик!
– Завидуешь?
– А то ж! Короче, Валерик, выдери ее на совесть. Свой доктор нам нужен, как воздух.
– Иди ты в жопу! – искренне ответил Васильев и положил трубку.
Поскольку его не просили оставаться на кухне, Валерий прошел в открытую дверь комнаты. Да, здесь чувствовался стиль. Старая добротная мебель. Еще более старый кабинетный рояль, бюро, шкаф с зеркалом, книжный шкаф в полстены шириной. В книжном шкафу, на одной из полок, за стеклом – фотография. Мужчина дет пятидесяти, с аккуратной бородкой, держит под уздцы черного коня. Мужчина белозубо улыбается, конь – тоже. За фотографией, нетрадиционно, обложками наружу,– книги. Все – по медицине, и на всех красовалось одно и то же имя: Арсений Сигизмундович Голотосербский. С вариациями: иногда просто Арсений Голотосербский, иногда проф. А. С. Голотосербский. Надо полагать, проф с лошадью – и есть Тинин отец. По крайней мере внешнее сходство прослеживается.
Когда Тина появилась в комнате, Васильев с большим интересом разглядывал коллекцию из нескольких десятков нэцкэ [4].
– Мама пошла за дочкой,– сообщила Тина.– Потом они пойдут гулять. Это часа на два.
– Понимать как намек? – улыбнулся Васильев.
– Ага,– Тина продемонстрировала белые крепкие зубы.– Ничего, что я так сразу?
– Да нет,– Валерий пожал плечами.– Я привык.
Женщина встряхнула волосами, засмеялась.
– Раздень меня!
– Прямо здесь?
– Тебя что-то смущает?
– В самую точку. Твой папаша, если не ошибаюсь? – кивнул на фотографию.
– В самую точку. Но он тебя не осудит. Если папиных любовниц собрать вместе, в этой комнате было бы не протолкнуться.
