– Вот именно, – сказал Исрафилов. – Слушай же, что с тобой будет. Сейчас я для надежности выстрелю тебе в шею из подводного ружья. Пусть это уж лучше будет бесшумно, так спокойнее. Аннушка вынет у тебя из горла стальную иглу, твое тело доставит к трубоукладчику, прицепит там к корпусу, рядом с Исмаилом. А когда вернется сюда, то я подорву мину. Взрыв оба ваши тела так обезобразит, что ни одна экспертиза не определит истинной причины смерти.
Полундра внимательно смотрел на цинично ухмыляющегося чекиста.
– Ты, стоя на берегу, подорвешь? – спросил он. – Значит, пульт взрывателя у тебя с собой?
– Пульт взрывателя, вот он…
Исрафилов извлек из кармана пульт, показал Полундре.
– Вот, старлей… Стоит только мне нажать вот на эту кнопку, как…
Но Исрафилов не договорил. Вдруг он вскрикнул и выронил пульт на песок. Следом за этим раздался звук далекого выстрела. Чекист и его жена в изумлении уставились на его простреленную навылет руку. Только Полундра, удивленный не меньше других пришедшим неизвестно откуда спасением, вдруг понял, что все для него теперь становится просто и легко.
Без особых угрызений совести североморец выстрелил из своего подводного пистолета в женщину, длинная острая игла вонзилась ей в предплечье. Болезненно вскрикнув, Исрафилова выронила на песок свое оружие.
Полундра преспокойно подошел и подобрал пистолет.
Сам Исрафилов в это время тщетно пытался нацелить на североморца ружье, сильная боль в раненой руке мешала ему. Наконец, увидев, что старлей поднимает пистолет, чекист решился, пневматическое ружье щелкнуло, но слабая рука не удержала его, прицел сместился, и тонкая смертоносная игла пролетела далеко поверху, Полундре даже не понадобилось пригибаться.
– Брось ружье, Исрафилов! – приказал Полундра. – Брось по-хорошему, а то пристрелю как собаку!
Скроив плаксивую гримасу, подполковник выронил подводное ружье на песок.
Армейский «уазик» и следом за ним тентованный грузовик «ЗИЛ-131» на большой скорости промчались по ухабистой грунтовке через спящий и безлюдный рабочий поселок, вырулили на его окраину, к отдельно стоящему на берегу моря вагончику, затормозили, вздымая тучи песка и пыли. Тут же из машин стали выпрыгивать солдаты – замерли в изумлении перед открывшейся им картиной.
Исрафилов и его жена сидели на песке, скорчившись от боли. Неподалеку стоял Полундра. Казалось, позабыв обо всех на свете, он держал в руке взрыватель от радиоуправляемой мины и сосредоточеннейшим образом изучал его.
Североморец ничуть не удивился, увидев подъехавшие машины с солдатами, и только кивнул выскочившему из «уазика» лейтенанту.
Тот приблизился, косясь на сидящих на песке.
– Товарищ старший лейтенант! В ваше распоряжение прибыли…
– Вижу… – коротко отвечал Полундра.
– Нам снова на связь вышел неизвестный человек, – продолжал лейтенант. – Сказал, что вы в опасности, что приказ товарища подполковника Исрафилова ложный, что мы должны немедленно отправляться к вам на выручку…
– Все правильно, – отозвался Полундра, поднимая глаза от взрывателя. – Молодцы, что послушались.
– Разрешите доложить, – продолжал лейтенант. – Ребята из разведуправления засекли этого радиста. Он находится на побережье, в зарослях тростника…
– Вон там? – переспросил Полундра, кивая в сторону лагуны. – Знаю, видел. Там прибор ночного видения на мачте торчит… Это он и стрелял, наверное… – проговорил североморец задумчиво.
– Кто это, товарищ старший лейтенант? – спросил командир комендантского взвода.
– Не знаю…
– Курд! – громко и отчетливо произнес женский голос у них за спиной. – Это курд!
Солдаты удивленно оглянулись. Злобно сверкая глазами, жена Исрафилова смотрела на них. Сам подполковник при этих словах вдруг как-то странно заскулил, стал извиваться на песке, словно от сильной боли.
– Эх ты, дятел лысый! – грубо, словно базарная баба, продолжала жена Исрафилова. – Тебя ж тот чернявый иранец предупреждал, что неизвестно, чей это агент и что он может быть опасен. Что ты тогда сказал? Что это мирный ихтиолог, чокнутый профессор… Тебе просто было лень им заниматься! Не захотел по зарослям тростника лазить… И вот видишь, что вышло! Этот проклятый курд все испортил!
Исрафилов, сидя на песке, отчаянно скулил, будто его бьют. Солдаты удивленно переглядывались, ничего не понимая.
– Ладно, хрен с ними! – жестко сказал Полундра. – Потом во всем этом разберемся. Приказываю доставить этих двоих в штаб Каспийской флотилии!
– Слушаюсь! – выпалил лейтенант.
– Где сержант? – спросил Полундра.
– Здесь! – Знакомый сержант показался из-за руля «уазика».
– Где лодка?
– Там, у причала, – сержант немного смутился. – Не было времени ее собрать… Да никто ее не взял! Там нет никого…
– Ладно, хорошо, – снисходительно отвечал Полундра. – Собирайтесь, поедем.
Солдаты переглянулись, вдруг затихли.
– Куда поедем? – осторожно переспросил сержант.
– Сейчас ваша задача доставить этих двоих особо опасных преступников в штаб флота! – повернулся Полундра к лейтенанту. – А я отправляюсь к трубоукладчику. Мину же кто-то должен обезвреживать, правильно?..
И Полундра, кивком приказав сержанту следовать за ним, отправился к причалу, где осталась пришвартованной надувная моторная лодка.
В огромном, торжественно убранном по случаю награждения Георгиевском зале Кремля голоса выступавших раздавались гулко, разносились по всему пространству, устремлялись вверх, угасали под сводчатым расписным потолком. Стоящий в ряду других награжденных офицеров Полундра почти не прислушивался к тому, что говорилось вокруг. Голова у него шла кругом от радостного волнения и смущения.
Награждение шло в закрытом режиме, никаких телекамер, журналистов. На красной ковровой дорожке выстроились строгой шеренгой офицеры спецназа ГРУ, ФСБ, армейской разведки и Службы внешней разведки. Подвиги, что совершили эти люди и за что их теперь награждали, находились под грифом «Совершенно секретно». Даже сам факт награждения того или иного офицера не должен был быть известен публично, не говоря уж о том, за что именно он получил награду.
Полундре, ожидавшему своей очереди, было неуютно – нет ни одного знакомого лица вокруг, ни даже равного по званию. Его три скромные звездочки старшего лейтенанта на золотых погонах белого парадного кителя и единственный орден Мужества на груди смотрелись весьма скромно, ведь погоны других украшали большие звезды старших офицеров и генералов, а кители их светились от множества орденов.
Правда, вручая второй орден, «За заслуги перед Отечеством» третьей степени, Президент крепко, по своему обыкновению, пожал старлею руку и потом своим тихим, прочувствованным голосом говорил, что такие люди, как старший лейтенант Сергей Павлов, – гордость и слава России. Пока что соображения безопасности заставляют держать в тайне подвиги героев. Но пройдет время, и люди узнают о них. Мужеству и героизму офицеров-разведчиков отдаст должное вся страна.
Эти слова Президента жгли огнем сердце североморца, слезы наворачивались на глаза, он млел от нахлынувшего счастья, но в то же время уши горели от смущения. Полундра, несмотря на свою богатырскую комплекцию, комплиментов начальства смущался страшно, и когда его хвалили, краснел, как девушка.
После церемонии награждения состоялся торжественный банкет, в котором принял участие и сам Президент. Он сказал первый тост во славу русского оружия, и все дружно прокричали тройное «ура!» в ответ.
Потом Президент удалился по своим делам. Офицеры основательно принялись за праздник, вместо кислой, приятно щекочущей язык водички под названием «шампанское» приналегли на нормальную русскую водку и коньяк. Тосты звучали один за другим, а лица товарищей офицеров становились все краснее.
Полундра тем не менее чувствовал себя неловко в обстановке шикарного кремлевского банкета. Впрочем, ему повезло с соседом. Рядом с североморцем оказался средних лет полковник небольшого роста, на вид довольно щуплый, чем-то неопределенно напоминавший жюль-верновского Паганеля, несмотря на свою несомненно восточную внешность. На груди его парадного мундира блестело несколько высших орденов, а над всеми ними скромно так примостилась Золотая Звезда Героя Советского Союза. Сослуживцы называли его красивым и редким восточным именем Шамседдин.
Полундра, сам не зная почему, еще на церемонии награждения обратил внимание на этого человека. Полковник и в самом деле как-то слишком часто и пристально посматривал в сторону старшего лейтенанта. И вот теперь он как бы случайно оказался за банкетным столом рядом с Полундрой.
Когда веселье за столом стало всеобщим и офицеры перестали смущаться торжественности кремлевского банкета, Шамседдин повернулся к нему.
