— О господи...
— Помочь тебе можем только мы. Слушай внимательно, я скажу тебе, что делать.
— Что делать?
— Я скажу тебе. Слушай внимательно... Ты готова?
— Да, готова. — Татьяна прерывисто вздохнула, вытерла платочком слёзы и уставилась на Костины часы, которые он зачем-то снял с руки и, держа за браслет, покачивал сантиметрах в тридцати перед её лицом.
— Мафия, к которой принадлежал этот человек, будет искать его убийц. Объявит большое вознаграждение за любую информацию. Но вопрос в том, что те, кто его убил, — тоже мафия. Так вот, если выяснится, что есть свидетель, который может дать какие-то ценные сведения, этого свидетеля мгновенно убьют. А для страховки — мало ли кому из близких он успел чего-то сказать — убьют всю его семью. Это понятно?
— О господи... Что же мне теперь делать?
— Танечка, всё хорошо, не надо так убиваться. — Костя убрал часы, лучезарно улыбнулся, присел на корточки перед Татьяной и нежно взял её за руки. — Ну? Всё хорошо! Вот как раз делать-то ничего и не надо. Надо просто молчать. Понятно?
— А если придут... Спросят...
— Окна закрыты, радио кричит, ты вся в работе. И ничего не знаешь. Ни-че-го. «Да что вы говорите?! Убили?! Кого убили?! Вы что, серьёзно?!» Вот в таком ключе. Понятно?
— Понятно...
— Это если придут сегодня. А если завтра — «Да, слышала, где-то рядом с нами убили человека. Надо же, какие страсти — средь бела дня, в людном месте... Куда страна катится!»
— Хорошо. Я всё поняла. Ой, господи, вот беда-то...
— Танюша, никакой беды нет. — Костя отпустил Татьянины руки, распрямился и подпустил в голос металла. — Только что одни подонки шлёпнули другого подонка, который жил за наш с тобой счёт и при этом ещё травил своей наркотой наших детей. Нам бы с тобой сейчас на радостях пойти в ресторан да напиться как следует!
— Ну скажешь тоже...
— Таня, беда будет, если из-за разборок этих подонков пострадают нормальные люди. Я, он, ты, твои близкие...
— Да я всё поняла, хватит агитировать. Ничего не видела, ничего не знаю...
Костя оставил Татьяне номер своего мобильного — чтобы немедля звонила в случае каких-либо непредвиденных осложнений, и мы покинули это замечательное местечко. Нужно было скоренько мчаться в институт, чтобы огорошить последними новостями господина полковника.
* * *
— Значит, хлопнули нашего агу... Агу... Угу...
Шеф у нас умный — просто жуть. Он обладает поистине стратегическим мышлением и способен без единой пометки на бумаге родить в уме многоходовую оперативную комбинацию, не допустив при этом ни одной «технической» погрешности.
Но он страсть как не любит внезапных радикальных изменений обстановки. А тем более сноса основных ориентиров и отмены вроде бы незыблемых констант. Это в буквальном смысле повергает его в ступор.
Анвар был для нас константой и основным ориентиром. Мы тут ползали себе потихоньку в кустиках, на дальних подступах к вражьим позициям, делали на карте пометки, планы строили и всё время поглядывали на основной ориентир: вот она, водонапорная башня, видна чёрт знает из какого далека. Ближе нам нельзя, не пустят, но, опираясь на данные авиаразведки, мы в курсе, что вокруг этой башни всё крутится: там у них укрепления, где-то рядом штаб, парк техники, узел связи и так далее.
И вдруг в одно прекрасное утро какие-то похмельные артиллеристы (то ли наши, то ли противника — сразу и не разберёшь!) случайным залпом снесли эту водонапорную башню к известной матери. Всё, нету ориентира. К чему теперь делать «привязку», если вокруг всё лысо, ничего более-менее приметного не торчит?!
...Иванов гонял по столу ручку и бездумно смотрел в окно. Никаких намёков на рождение продуктивных идей в его пустом взгляде я не уловил: полковник просто впал в нирвану и перестал реагировать на окружающий мир.
Понимаю. Не то чтобы мы Анвара полюбили, как родного. Мы знали его как облупленного, изучили всю его подноготную, привыкли. В принципе, как объект изучения он для нас уже утратил первоначальный интерес: изучать там было нечего, разобрали всё по крупицам. Просто мы на него, образно выражаясь, имели виды. Планы строили. Знаете, в научной работе, помимо основного типа деятельности — пассивного наблюдения за объектом исследования, есть ещё ряд разновидностей творческого труда. В том числе и эксперимент. Вот мы и собирались самую малость поэкспериментировать: если попросту — стравить две этнические группировки и посмотреть, что из этого выйдет. Если бы вышел толк, можно было бы рекомендовать такую практику к повсеместному применению, а наш патрон Витя наверняка получил бы за новации в методологии верховное «одобрям-с».
А тут получилось одно к одному: сначала случайно умер Андижо, потом, с интервалом всего в сутки, — Анвар. Теперь надо крепко подумать, как работать в этой непростой ситуации. Надо ведь не просто выйти из неё с наименьшими потерями (таджики ещё долго будут искать виновных в смерти Андижо), но и попробовать извлечь из этого всю доступную пользу. Проще говоря, одним движением отодвинуть в сторону обломки рухнувшей системы, которую строили целый квартал, и на новом месте быстренько родить новую, ни в чём не уступающую той, что мы потеряли.
А это непросто. Я вот, например, умница, хороший аналитик, полиглот, схватываю всё на лету... Но абсолютно без понятия, что мы будем делать в ближайшие сутки. Кроме как съездить в Чёрный Яр да заочно познакомиться поближе с этим загадочным «начальником», устроившим сегодня утром сафари на аллее у рынка, — ничего продуктивного в голову не лезет...
— Хороший повод для развязывания войны, — полковник наконец выпал из ступора и принялся размышлять вслух. — Позавчера — Андижо, сегодня — Анвар... Эгхм-кхм... Если отыскать факты красноречиво свидетельствующие о взаимосвязи этих двух событий, да правильно подать... Ннн-да... Знать бы, где начинать...
— "Начальник" из Чёрного Яра, — скромно напомнил я.
— Нет, это вряд ли относится к теме, — отмахнулся полковник. — Это совсем другая линия. Но линия ещё та... Надо же — попросил дилера познакомить... Хм... И на первой же встрече — получи, фашист, гранату... Хе-хе... Ладно бы, долго работали вместе, чего-то там не поделили... Короче, линия до того загадочная и непонятная, что хочется всё бросить и заниматься только ей. Уж больно интересно, что за всем этим кроется.
Согласен. Это что-то принципиально новое в нашей практике. При всём моем богатом воображении, верх экстрима, который можно было ожидать со стороны сотрудника правоохранительных органов по отношению к Анвару — это грубое задержание с «товаром» на руках. Так что хотелось бы разобраться в этом вопросе просто уже для того, чтобы удовлетворить свой сугубо познавательный интерес. Это что там за звери такие завелись, в провинции? А может, это система, а мы даже и не в курсе?!
— Так... Чёрный Яр — наукоград мирового значения. Хотя статус «закрытого города» с него и сняли, но особисты там должны работать в прежнем режиме. То есть легендироваться будет весьма сложно...
— У меня есть знакомые, которые там регулярно отдыхают, — сообщил я. — Могу навести справки.
— Отдыхают? У них там что — родственники?
— Насколько мне известно — нет. Просто ездят развеяться, на катере погонять по Волге, с удочкой посидеть и всё такое прочее.
— С удочкой посидеть — у реактора?! Однако... — удивился Иванов. — Туда что, пускают всех подряд без разбора?
— Я могу поинтересоваться.
— Давай, интересуйся...
Я позвонил знакомым и за пять минут добыл всю нужную нам информацию. Оказывается, ничего сложного там нет и можно обойтись совсем без «легенды». Нужны только деньги и двадцать минут, чтобы добраться до турфирмы, которая в числе прочего продаёт путёвки в пансионаты, располагающиеся на берегу Волги в районе Чёрного Яра.
Вечером того же дня авангард Бюро, состоявший из Ростовского, Васи Крюкова и вашего покорного слуги, убыл на двух служебных «девятках» в Чёрный Яр, имея на руках недельные путёвки в пансионат с буйным названием «Торнадо».
— Осмотритесь, прощупайте обстановку, — напутствовал нас Иванов. — Задача одна: познакомиться с загадочным «начальником» и досконально выяснить, какую роль он играет в этой тёмной истории. А мы тут тем временем попробуем всё-таки увязать «таджико-азербайджанский вопрос». Если что — не стесняйтесь, я с удовольствием подъеду проинспектировать вашу работу. Удачи...
— Двадцать третий — Зениту. Ты что, уснул там?!
— Слушаю вас, слушаю!
— Ну, ты разобрался?
— Нет, пока нет.
— Что значит — «пока нет»? Стреляли, нет?
— Да вроде бы стреляли.
— Ну, а труп?
— Нету трупа. Кровь есть — трупа нет.
