– А почему именно триста?
– А это на общак. На воровской. Джек ворам обязался платить. Шестьсот штук – это первый взнос. Потом по три сотни в месяц, – приврал Шрам.
– С какого пера такая радость?
– А это чтобы Джеку в тюрьме хорошо жилось, – сказал Шрам и про себя усмехнулся. Джека все уважают, пресмыкаются перед ним, но его проблемы за свой счет решать никто не хочет. Дружба одна, а карманов много. И если каждый на свой карман тянет, дружба разрывается, как дешевая ветошь…
* * *
Капитан Павлов нервно барабанил пальцами по столу. Помещение для допросов разгорожено решеткой, Джек по одну сторону от нее, он – по другую. Все как в жизни.
– Перегнул палку Валерий Михайлович. Не должен он был так делать. Но и ты его должен понять. Ты авторитетный бандит, у тебя деньги, Цимбал уже бурную деятельность развил, чтобы тебя отсюда выдернуть…
– А если бы меня опустили? – исподлобья глянул на Павлова Вайс.
– Да нет, не было такой задачи. Эти, в пресс-хате, закошмарить тебя должны были, а потом вожжи ослабить, чтобы ты оттаял и все им рассказал…
– Я тебе не верю.
– Да, никто не собирался тебя опускать. – Это правда.
– Ты еще мне сотрудничество предложи, – презрительно фыркнул Вайс.
– Зачем нам с тобой сотрудничать?
– Чтобы за городом через меня смотреть.
– Я не знаю, что там у Дукатова на уме… – замялся Павлов.
– Плевать мне на Дукатова. Я его не знаю и знать не хочу.
– Ты должен его понять. У вас свои методы, у нас свои.
– А с какой это стати я должен ментов понимать?
– Ты же не какой-то там закоренелый уголовник. Ты интеллигентный человек, у тебя высшее образование. Ну, есть в тебе авантюрная струнка, она и вывела тебя на скользкую дорожку. А ты по этой скользкой дрожке на горку поднялся. Как бы не скатиться теперь. Желающих столкнуть тебя много, ты сам это должен понимать. А мы бы могли тебя поддержать. Но я тебе ничего не предлагаю. Мы сами еще не совсем созрели до того, чтобы такое предлагать. Хотя жизнь нас к этому толкает. Порядок в городе нужен, чтобы люди спокойно по улицам ходить могли.
– Игорь, ты нормальный мужик, – перебил капитана Вайс. – Я это тебе уже говорил. Но извини, этот разговор ни о чем. Видел я, как Кирзач Техасца мочил. И Джек с ним был. Но я тебе этого не сказал. Воспитание не то. Никогда стукачом не был и не буду. И сексотом тоже… А с Кирзачом я сам справился. И с Джеком справлюсь. Я для этого большой путь проделал. И никто меня не остановит…
– Да, я понимаю, Джек для тебя как кость в горле.
– Он здесь, в тюрьме.
Вайс знал, в чем обвиняется Джек. Он заказал Цимбала, из-за него погибли его люди. И Вайс просто обязан с него за это спросить, иначе просто перестанет себя уважать.
– Ты Джека не достанешь, – забеспокоился вдруг Павлов. – Мой тебе совет: не тронь его.
– Не понимаю, о чем разговор, начальник.
– Эх, Василий, Василий, – разочарованно покачал головой Павлов. – Человеком ты был, а кем стал…
– Человеком был, и человеком и остался. Просто я сильный человек. И не хочу быть слабым. А то, что меня в бандитские дебри занесло, так это, видно, судьба… Мог бы ментом стать. Таким, как ты. Но не стал. И уже не стану. Потому что я не шлюха какая-то, метаться из стороны в сторону. Ну, а если не соскользну с горки, если останусь при делах, то беспредела не будет. Я не Кирзач, у меня понятия есть. О жизни понятия, и вообще… Но козлить я не стану. Вызывай, конвой, капитан. Не о чем нам с тобой больше говорить…
Вайс и сам понимал, что во многом не прав. Но не мог он уже свернуть с избранного пути. Он сильный, и он не может жить, не уважая себя…
* * *
Громила Бугай держал Джека за горло, а плюгавый Тетеря хищно скалился, дышал на него злобой и вонью от гнилых зубов.
– Лавье где?
– Будет… Завтра будет, – прохрипел Джек.
Ни слуху от братвы, ни духу. И денег нет. Похоже, Шрам кинул его на бабки, как последнего лоха. Если так, то вся система, которую Джек так долго и тщательно создавал, оказалась карточным дворцом, который рухнул при первом же порыве по-настоящему сильного ветра.
– Ты это еще вчера говорил, – напомнил Тетеря.
– Завтра… Точно завтра будут…
– Завтра ты уже девочкой Женей станешь. Сегодня мы тебе пол сменим, а завтра все уже знать об этом будут. За деньги тебя мочалить будут, пока долг не отработаешь. А ты его никогда не отработаешь…
– Может, прямо счас начнем? – спросил второй «бык» из свиты Тетери.
– Нет, еще не вечер. Сейчас его до кондиции нужно довести…
Бугай отпустил Джека и тут же ударил его кулаком в живот. По спине пришелся второй удар. И третий не заставил себя долго ждать…
Джек уже терял сознание, когда открылась дверь, и надзиратель объявил ему на выход.
И коридорный, и корпусной видели, что у него разбиты губа и подсвечен глаз, но выяснять никто ничего не стал, как будто так и надо. Похоже, блатные получили карт-бланш на истязания неугодного арестанта. Не зря Джека одолевало дурное предчувствие. Своя братва предала его, а чужая наступала по всем фронтам. И конец, похоже, уже близок.
Следователь с интересом смотрел на него.
– Что, нездоровится? – с язвительной насмешкой спросил он.
– Да что-то вроде того, – уронив голову на грудь, буркнул Джек.
– Признаваться будем?
Джек тяжко вздохнул. Он уже отказался от чистосердечного признания, но, похоже, это была не самая правильная тактика.
– А что мне за это полагается?
– А чего ты хочешь?
– Отдельную камеру.
– Будет тебе отдельная камера.
– Тогда записывайте…
Сейчас он готов был на все, чтобы избежать встречи с блатными. А если вдруг ситуация изменится, он заберет свое признание обратно. Но, похоже, ничего хорошего впереди его не ждет. И, возможно, одиночная камера его не спасет. Если так, то жизнь, считай, закончилась.
* * *
Не зря говорят, что человек может привыкнуть даже к аду. Если очень этого захочет. К тюрьме Вайс привыкать не хотел, но все-таки уже обжился здесь. И с братвой в камере у него все неплохо, и по ночам он спит спокойно. Крепко спит. А его вдруг взяли да разбудили. Надзиратель перед ним.
– Давай, вставай! – Голос у него тихий, тон заговорщицкий.
Что-то здесь не так.
– Никуда я не пойду.
– Каштан тебя зовет.
И сразу все стало на свои места. Каштан смотрел за тюрьмой. Вор он, хоть и не в законе, но власть у него большая, если даже надзиратели работают на него.
Вайс неторопливо поднялся, подошел к раковине, включил воду, промыл глаза, смочил волосы.
– Давай быстрей! – поторопил его надзиратель.
Но Вайс даже ухом не повел.
Камера смотрящего находилась в другом крыле тюремного здания, и нужно было преодолеть целую систему решетчатых шлюзов, чтобы добраться до него. Ничего, прошли, и никто не попытался остановить Вайса и его конвоира.
Каштан сидел за столом с таким видом, как будто и спать не ложился. И выглядел он совсем не угрожающе, а как-то по-домашнему. На глазах очки с диоптриями, в руках газета, кофта на нем с высоким воротником. Бессонница мужика мучает, газету взял, чтобы дрему нагнать. Так можно было подумать, глядя на него. Но вряд ли Каштан прочел хоть строчку.
– Ты, что ли, Вайсом зовешься? – вроде бы миролюбиво, но со стальными нотками в голосе спросил вор. Он отложил газету, снял очки. Взгляд у него въедливый, пытливый.
– Я Вайс.
– Я так понимаю, ты сейчас за Шварца.
– Я сейчас сам за себя. За Шварца буду, когда на волю выйду, – отчеканил Вайс. И, не дождавшись приглашения, сел на скамью по другую сторону стола.
– А сможешь сам за себя постоять? – пристально посмотрел на него Каштан.
– Пока получается. А там видно будет.
– Джек тоже так думал. Сейчас он в отдельной камере. Думал, что я его там не достану, а я достал. Очень сильно обидели пацана.
– Это что, намек? – сурово нахмурил брови Вайс.
– Джек меня кинул. Обещал на общак отстегивать, а слово не сдержал. А у нас здесь за слова жестоко спрашивают.
– За слова спрашивают везде… Ты что, предлагаешь мне на общак отстегивать?
– Нет. Ты сам должен мне это предложить.
– Хорошо, я тебе предлагаю. Десять процентов от наших наваров.
– Двадцать, – покачал головой Каштан.
Но Вайс выдержал его гнетущий взгляд.
– Десять. И это железно. Без всяких кидков. А двадцать – это много. Братва на такое не подпишется, проблемы могут начаться. И у тебя, и у меня. А десять процентов – это стопудово. Можно даже насчет человека договориться, который за нашей бухгалтерий смотреть будет – ну, чтобы без обмана…
– Мне нравится такой подход, – без удовольствия, но хоть с каким-то одобрением сказал Каштан.
– Тогда договоримся.
– Уже договорились.
– Не совсем. Мне с братвой перетереть надо. Сам я такие вопросы не решаю. Как братва скажет, так и будет. Но десять процентов – это реально, так что проблем, думаю, не будет…
– Братва твоя на воле.
