Он закурил сигару, натянул халат, прошел в библиотеку и переключил канал связи на стоявший там аппарат, оборудованный электронной защитой от подслушивания.
— Что случилось, Лео? Ты хоть знаешь, который час?
— Догадываюсь. Что происходит в Колорадо?
Броньола вздохнул.
— Много чего. Мне стало известно, что университетские команды находятся в прекрасной форме и нас ждут интересные встречи. Кроме того, для лыж стоит идеальная погода. Вот такие дела в Колорадо.
— Очень плохо, — отозвался Лео Таррин. — Похоже, с некоторых пор Денвер превратился в пригород Вашингтона. Особенно после того, как в Белом доме обосновался этот атлет...
— Да, согласен. Президент туда зачастил. Но что из этого? Вряд ли из-за такой новости нужно звонить мне ни свет ни заря. Что случилось?
— Страйкер находится как раз там, вот что случилось. И на этот раз ему, кажется, приходится туго. Он страшно расстроен и хочет знать, не затевает ли правительство что-либо в тех краях. По его словам, там находится целый полк военных. Настоящих военных. Ему пришлось крепко покосить их, чтобы выпутаться из одной передряги, но он-то думал, что это парни из мафии. И теперь он не может себе этого простить. Мне тоже достаточно тоскливо, потому что именно я его туда послал.
— А что там говорят о случившемся?
— Да всякое. Ходят самые разные слухи. Страйкер не исключает заговор. В той части операции, которая касается моих мафиози, он спокоен. А вот что касается остальных... Он убежден, что это твои люди. Тут что-то нечисто, Гарольд. Тебе что-нибудь известно?
— Нет.
— Не слышу твердости в твоем ответе. Ты уверен, что нет?
— Не вполне. Но исходя из того, что мне известно, это все-таки «нет». Постараюсь узнать поподробнее. Много парней там погибло?
Таррин вздохнул:
— Да.
— Дрянь дело.
— Рано или поздно так должно было случиться. Иногда очень трудно разобрать, к какому лагерю принадлежат участники операций. Я просто удивляюсь, как это ему удавалось до сих пор не допускать ошибок. Ты же знаешь, какой он честный парень! Но сколько можно жить в таких нечеловеческих условиях?! Ведь он не психопат и не сумасшедший...
— Разумеется, — проворчал Броньола. — Он самый уравновешенный мужик из всех, каких мне доводилось видеть.
— Вот то-то и оно! И если только он узнает, что от его рук погибли американские солдаты, представляешь, как это подействует на него? Даже у крепкого парня на его месте давно бы уже поехала крыша. И теперь, боюсь, он и впрямь может сломаться. Откровенно тебе скажу, Гарольд, я страшно за него переживаю.
Броньола на некоторое время погрузился в раздумья, меланхолично покусывая кончик сигары.
— Есть отчего, — наконец произнес он. — Хотелось бы с ним переговорить. Скажи ему, чтобы он мне позвонил.
— Он на это не пойдет. Но он тебе послал пакет. Ты там найдешь имена, номера солдатских жетонов, заводские номера оружия и вездехода, отпечатки пальцев и все такое. Он хотел бы, чтобы ты проверил все эти сведения. Я перезвоню через четыре часа и надеюсь, у тебя найдутся для него хорошие вести.
— Где мне получить пакет?
— Он прибудет рейсом 250 авиакомпании ТВА в аэропорт Далласа в восемь часов. Пакет адресован на имя Гарольда Брауна.
— Ладно, — вздохнул Броньола. — Я съезжу за ним. А пока скажи нашему другу, чтобы он затих где-нибудь в ожидании новых сведений. Он должен обязательно на время затаиться. Хорошенько вбей это ему в голову.
— По его словам, его обложили со всех сторон, Гарольд. И принимать решение ему нужно немедленно: либо он продолжает эту операцию, либо бросает все к чертям. Больше всего меня беспокоит то, что теперь он вообще пальцем не шевельнет. Постарайся раздобыть толковую информацию, Гарольд. Мне не хотелось бы отправлять его на бойню.
— Хоть стой, хоть падай, — пробормотал Броньола, кладя трубку на рычаг.
Он вернулся в спальню, где его дожидалась окончательно проснувшаяся жена.
— У тебя ужасный вид, — ласково сказала она.
— Ложись спать, Хелен, — вздохнул он и начал одеваться.
— Уже уходишь? И даже не выпьешь кофе?
— Выпью где-нибудь по дороге.
— А куда ты едешь?
Как и все жены высокопоставленных вашингтонских чиновников из федеральной полиции, Хелен Броньола давно уже забыла, что такое спокойная жизнь.
— Неприятности, да?
Он застегнул ремень и дружески подмигнул жене.
— Дела.
— Странные у тебя дела, — с напускной беззаботностью отозвалась она.
За долгие годы совместной жизни у них установилось не только отличное взаимопонимание, но даже выработалась своего рода телепатическая связь.
— Болан, — коротко бросил он.
— А-а! — протянула она, понимающе глядя на него. — Дело серьезное?
Она и в глаза не видела этого Болана, но со слов мужа хорошо знала его, равно как и то, какие чувства тот испытывает по отношению к этому человеку.
— Довольно серьезное.
— Поцелуй его от моего имени, — прошептала она, обнимая мужа на прощание.
Впрочем, сам Броньола не сомневался, что на сей раз Болан нуждается в куда более существенной помощи, нежели воздушные поцелуи его жены.
Сейчас ему весьма кстати пришлась бы помощь самого Всевышнего.
А этого не мог ему гарантировать даже человек номер два во всей федеральной полиции США.
В то время как над Вашингтоном занималась заря, в ночном небе Колорадо продолжали мерцать звезды. В эту ночь Маку Болану пришлось переделать немало важных дел. Покинув секретный лагерь, он тщательно перенес на карту все пройденные им сегодня маршруты и указал на ней точное местонахождение базы. Она размещалась в районе пика Одьюбон — южнее национального парка «Скалистые горы» и зоны отдыха Шэдоу Маунтин, вдалеке от людных мест. Местность дикая, очень мало дорог и почти никакого человеческого жилья. Было уже около полуночи, когда Болан направился к ближайшему поселку под названием Писфул Вэлли. В нескольких километрах к югу он обнаружил кемпинг, припарковал там свой «караван» и начал вводить в компьютер сведения, собранные за последний вечер в районе Одьюбон.
И хотя информации у него накопилось немало, сразу же воспользоваться ею было затруднительно. Особенно его интересовали снимки, сделанные с помощью прибора ночного видения, однако на них запечатлелись только незнакомые лица да обычное военное снаряжение.
Заканчивая ввод данных в компьютер, Болан по-прежнему был уверен, что совершил самую непростительную ошибку в своей жизни. Вся эта операция разворачивалась в типичной, свойственной для американской армии манере. Болан никогда не стал бы их атаковать, не присутствуй среди них мафиози, но именно в этом и заключалась вся загвоздка. Единственным, хотя и весьма слабым, утешением было вырванное у Джинго Морелли признание. Впрочем Джинго был мелкой сошкой в кливлендском клане и вряд ли доподлинно знал, что на самом деле замышлялось.
Ясно одно: предпринятая против Болана операция была тщательно подготовлена. Противники допустили лишь одну ошибку, и это позволило ему ускользнуть из ловушки. Они недооценили его огневую мощь.
Но в следующий раз они уже будут начеку.
Да и случится ли вообще очередная схватка — тоже вопрос. Нужно во что бы то ни стало выяснить, кто ему противостоял. Но, хуже всего, у Болана не было сейчас никакого точного плана действий. Похоже, он вляпался в премерзкую историю. Его обложили со всех сторон. Он мог перемещаться в пределах ограниченной зоны, но незаметно выбраться из нее, наверняка, не удастся. Такая попытка неминуемо приведет к столкновению, которое для одной из сторон закончится плачевно. А это Болана совершенно не устраивало. Даже когда было известно, кто есть кто и что надлежит делать в каждом конкретном случае, приходилось постоянно лавировать. Теперь же он не знал ни размеров контролируемой противником зоны, ни количества противостоящих ему сил. Вполне возможно, база в Шэдоу Маунтин была далеко не единственной. И, кроме того, это действительно могла быть армия США.
Гнуснейшая ситуация. Словно он вновь очутился в самом центре контролируемой Вьетконгом территории и ему сообщили, что его друзья по оружию получили приказ убить его при первой же встрече.
Но прежде его противник был всегда в гражданском платье, а полицейские носили форму или имели отличительный знак на груди, так что было относительно легко отличать одних от других, сосредоточиваясь на истреблении истинных врагов. Болан не питал ненависти к силам правопорядка, ибо эти люди просто исполняли свой долг. С точки зрения элементарной юридической логики, полицейские были правы, а Болан кругом виноват. И тем не менее, он признавал за собой моральное право продолжать свой крестовый поход, не считая собственные действия преступными, даже если они вступали в противоречие с законом, который требовал иного поведения с мафией. Он избегал встреч с полицейскими, но уж коли это случалось, никогда не открывал по ним огонь. Таково было его незыблемое правило: ни при каких обстоятельствах не обращать оружие против сил правопорядка.
