— Успокойтесь, — Владимир принялся утешать вдову, — мы вам верим. Вы действительно невиновны. Но для того, чтобы заставить поверить в это других, нам нужно кое о чем спросить вас.
Лена дернулась всем телом и замерла. Ее странное оцепенение было бы полным, если бы не мелкая дрожь, пробегавшая по рукам и плечам.
— Как у вас оказался пистолет? — Китаец смотрел на женщину как на душевнобольную.
Она вздернула плечи, точно марионетка, которую кукловод резко потянул за нити.
— Это был пистолет вашего мужа? — Владимир все больше чувствовал себя сподвижником доктора Юнга.
— Да, — осторожно, словно произнесенное ею слово грозило укусить ее, сказала Лена.
— Он держал его в спальне?
Женщина боязливо кивнула и опять закрыла лицо руками. Но истерики не последовало, и Китаец облегченно вздохнул.
— Куда он его обычно клал? — Танин ловил на себе заинтересованный и одобрительный взгляд Бухмана.
— Под поду… — Лена вдруг замолчала, как будто нарушила данный кому-то обет.
— А в ту ночь… — Китаец ободряюще посмотрел на вдову, — он лежал на обычном месте?
— Наверное, — робко проговорила женщина и с опаской взглянула на Танина. — Я невиновна, — упрямо и обреченно повторила она.
— Знаю, — твердо произнес он. — И как же он оказался у вас? — обходным путем Китаец вновь подошел к интересующей его теме.
— Я… я… — Лена стала нервно заикаться, — мне ска… — Ее снова сотряс страшный всхлип, а по щекам покатились слезы.
— Вы сами его взяли?
Монахова молчала, опустив голову и пытаясь как можно плотнее сжать не слушавшиеся ее дрожащие губы. Она вытирала слезы указательными пальцами, как-то потерянно и неловко, скорее просто потому, что неоднократно видела этот стыдливый жест, растиражированный в кинофильмах и неоднократно описанный в романах. «Ей, — чувствовал Владимир, — по сути, наплевать, какое она производит впечатление: сломленного или мужественного человека».
— Так вы его взяли? — с жалостью посмотрел на нее Китаец.
Лена лихорадочно закивала и закрыла глаза.
— Сами? — не унимался детектив.
— Мне… мне… — Монахова открывала рот, как выброшенная на песок рыба.
— Или, может быть, вам кто-то посоветовал так поступить?
Женщина замотала головой из стороны в сторону.
— Нет, — выдавила она из себя, — нет. Мне… — Лена снова не закончила фразы.
— Вы ведь не хотели стрелять? — решил Китаец зайти с другой стороны. — Ведь так? Вы стреляли против своей воли?
— Против, — сказала Монахова и прикусила губу.
— В состоянии аффекта?
— Не знаю, — глухо проговорила она.
— В тот момент вы ненавидели вашего мужа? — Владимир почувствовал бешеное желание закурить или просто выйти на воздух.
— Нет, нет, — торопливо повторила Лена, качая головой и ошарашенно тараща глаза, — нет, нет, я невиновна!
«Невиновна», — звучало в голове у Китайца рефреном. Он невольно остановил взгляд на мрачном лице Бухмана. Игорь многозначительно вздыхал и слегка морщился.
— В тот момент вы любили вашего супруга?
— Не знаю, — растерянно произнесла Монахова.
Было такое ощущение, что смысл слов не доходит до нее, а если и доходит, то на такой короткий миг, что она не успевает свыкнуться с ним.
— Вы хотели нанять детектива, чтобы он помог вам? Но что он, по-вашему, должен делать? Искать настоящего убийцу?
Монахова кивнула — быстро, почти незаметно — и снова опустила голову.
— Значит, вы считаете, что настоящий убийца находится на свободе? — продолжал Танин.
— Не знаю, — повисло глухой стеной.
Владимир поймал себя на мысли, что его терпение медленно, но верно иссякает. Он снова посмотрел на Бухмана, который мерно раскачивался из стороны в сторону, напоминая не то растолстевшую кобру, не то муэдзина. Игорь избегал смотреть на Китайца, и детектив знал, почему: рушился его план мягкого, но продуктивного дознания. В этой меланхоличной раскачке сквозило что-то допотопное — чувство вины человека, который только вчера научился стыдиться.
«Не то ли самое испытывал Моисей, водивший бедный свой народ по пустыне?» — пронеслось у Танина в голове. Минутная пауза не прибавила определенности ни разговору, ни монотонным движениям Игоря. На миг Китайцу даже показалось, что этот гигантский маятник вступил в сговор с качающей из стороны в сторону головой женщиной. Его заворожила неожиданно открывшаяся ему чудовищная гармония качающейся плоти, движения которой съедали слова с какой-то шизофренической настырностью и беззаботностью.
«Встать и уйти!» — стрелой вонзилось в мозг.
Он сделал глубокий вздох, справляясь с неизвестно откуда накатившей тошнотой.
— Я слышал, вы были хорошей парой… — Детектив старался не глядеть на Лену.
Но услышать очередной ее всхлип висевшая между ними стеклянная стена не помешала. Эта стена не давала доступа к правде, к признанию или покаянию, а вот всхлипы и всякие нелепые слова она охотно пропускала. «Не завидую психотерапевтам. Правильно, что за границей их сеансы так дорого стоят».
Тихие, протяжные подвывания свободно достигали ушей Танина. Он был подавлен и смущен. «Может, у нее расстройство психики? Неудивительно».
— Каким образом пистолет попал вам в руки? Вы хотели убить вашего мужа? — громко спросил он.
— Нет! — выкрикнула Монахова и снова затряслась в плаче, который креп и набирал обороты с каждой секундой.
— Вы дружно жили?
— Да.
— Хорошо, — детектив перевел дыхание и, повернув голову, встретился глазами с Бухманом, — он не изменял вам?
— Нет! — так же ожесточенно крикнула Лена.
— А вы ему?
Женщина резко покачала головой из стороны в сторону.
— У вас был брачный контракт? — неумолимо наседал Танин.
— Да, да, да, — Лена тряслась как в лихорадке.
Было не понять, плачет она или смеется. Лицо ее разрывалось от судорог и кривых усмешек.
— Что вы получите согласно контракту? — Владимир старался говорить холодно и спокойно — он ничего не мог противопоставить истерическим конвульсиям этой полубезумной женщины, кроме отстраненной деловитости и ледяного интереса.
Подобное «хирургическое вмешательство» дало кое-какие плоды.
— Все.
— Если мы не докажем ее невиновность, — шепнул Китайцу Бухман, — она ничего не получит.
— То есть вы становитесь абсолютной наследницей? — Детектив толкнул под столом ногу адвоката.
— Да, — внезапно одеревеневшими губами проговорила она — с таким трудом и усилием, точно вытолкнула это недозрелое слово-плод из самой утробы.
— А в случае развода?
— Я невиновна! — с надломом воскликнула она.
— Я вам верю, — Танин призвал себе на помощь все свое самообладание, — но мне необходимо знать, что вы получили бы в случае развода, чтобы помочь вам.
Лена прекратила плакать и настороженно — если не враждебно — посмотрела на Китайца, словно он принуждал ее сознаться в каком-то постыдном поступке. Выражение ее бледного осунувшегося лица стало еще более тоскливым и напряженным. «Если эта заезженная пластинка и дальше будет крутиться, я буду бессилен что-либо сделать», — грустно заключил детектив.
— Свидание закончено, — монотонно произнес охранник и направился к Монаховой, чтобы увести ее.
— Послушай, друг, — Китаец привстал, обращаясь к охраннику, — дай еще одну минуту, я тебя прошу.
— Видали мы таких друзей, — пробурчал Петя, но отошел в сторону.
— Ручку и бумагу, быстро, — негромко, чтобы не слышал охранник, скомандовал Танин, наклоняясь к уху Бухмана.
Тот не стал интересоваться, зачем, а просто открыл «дипломат» и положил перед детективом блокнот и «Паркер» с золотым пером.
Танин быстро написал на чистом листе несколько слов и повернул блокнот так, чтобы Монахова могла прочесть написанное. Он напряженно вглядывался в ее глаза, которые скользили по бумаге, и ждал ее реакции. Лена подняла голову.
«Если она не ответит, — решил Китаец, — я брошу это дохлое дело, и пусть Игорь распутывает его сам». Монахова продолжала молча глядеть на Танина, но в глазах ее была какая-то беззвучная просьба. Тут он понял, в чем дело, вырвал из блокнота лист, на котором писал, и разорвал его пополам. Потом сложил разорванные половинки вместе — и снова разорвал. И так — до тех пор, пока от листка не остались клочки размером не больше десятикопеечной монеты. Он скомкал их в кулаке и сунул в карман пиджака.
— Ну? — одними губами произнес Китаец, глядя Лене в глаза.
Немного помедлив, та утвердительно склонила голову.
— Пошли. — Владимир облегченно вздохнул, словно закончил тяжелую работу, взглянул на Бухмана и направился к выходу.
Игорь торопливо убрал в «дипломат» ручку с блокнотом и, щелкнув замками чемоданчика, двинулся следом. Ни слова не говоря, охранник сопроводил их длинными гулкими коридорами к выходу, где они сдали пропуска. Китаец получил назад свое оружие.
