— Иль уже хвост подняла? На мужиков зуб точишь? На этого — свежака? Смотри, засеку, шары выбью тебе, а его из малины! Посей мозги про шашни и флирт. Это позволялось, пока не была в законе. Теперь — крышка! Секи!
— Тебе со шмарами можно? А мне — почему запрет?
— Я — кент! В юбке не принесу! Доперла? Тебе такое — как два пальца! Не смей думать про кобелей! Своими клешнями задавлю!
— Тогда и ты со шмарами завязывай! — потребовала Задрыга.
Шакал вскипел, подскочил, ударился головой о верхнюю полку, выругался и раздосадованный цыкнул на дочь:
— Захлопнись, зараза!
Та, свернувшись в клубок, повернулась спиной к пахану, обиделась. Выставила, как фигу, острый зад, молча сопела.
— Еще раз такое отмочишь, выкину из малины, как паскуду! У своих не тыздят! И ты — не карманница! И не зелень! Пора шевелить коробкой! Этот свежак тебя и малину среди всех законников лажануть имеет шару! Секешь такое?
Но Капке не верилось, что Паленый лажанет Черную сову.
Уже по дороге в Калининград в купе к Мишке вошла молодая женщина. Паленый вмиг заметил в двери мелькнувшую острую рожицу Задрыги и пулей вылетел из купе, нашел себе другое место, без баб, зато от Капки не жди пакостей. Иначе, кто знает, что она оторвет?
Задрыга не умела спокойно сидеть на одном месте. Ей постоянно хотелось куда-то бежать, что-то делать. Вот и здесь услышала разговор проводников, что в составе, помимо пассажирских вагонов, идут багажный и почтовый. Первый — охраняется четырьмя мордоворотами. А значит, перевозят деньги, либо ценности. Иначе, зачем такая охрана, да еще с винтовками? Капка тут же решила разнюхать. И на первой же станции вышла из вагона, пошла вдоль состава. Мигом увидела багажный вагон. Достала из-за пазухи свою белую любимицу, какую обучила многому, кошка легко зацепилась за решетку окна, Задрыга заорала, подойдя к охране, указала на торчавший из окна хвост, попросила вернуть подружку.
Только ее там не хватает! Вот сука! Как она туда забрались, эта стерва? — схватился охранник за ружье.
— Оставь! Давай я ее живьем выволоку. Иначе, соплей и не соберешь. Вишь, ее хозяйка — кикимора! Нормальные люди с ней не дружат. Хвостатая — всех заменила. Отдадим, чтоб не вопила! — говорил второй, открыв дверь вагона. И заскочив, стал гоняться за кошкой. Та не уходила без Капкиной команды и прыгала от охранника по всему вагону. Тот гонялся за нею, матерясь.
Слушай, ты, лахудра! А ну залезай сюда сама и забирай ивою тварюгу! Иначе пристрелю ее!
Не вздумай в вагоне палить! Ты что? Иль забыл, что везем? Головы с нас снимут, если испортим! — кричали ему снаружи охранники.
Вы, наверное, колбасу везете? Моя кошка вареную любит, заглянула Капка в вагон. В это время дежурный по станции дал свисток к отправлению поезда. Состав дернулся. Капка испуганно закричала. Ее втолкнули в багажный вагон чьи-то сильные руки.
Сиди и не высовывайся до остановки. Там слезешь и заберешь свою шалаву! А пока — не ори! — предупредил ее охранник.
А остановка скоро будет? — огляделась Задрыга и мигом подметили все.
Километров полста пропилим…
Капка делала вид, что гоняется за кошкой. Сама внимательно рассматривала багаж.
- Ты там полегше носись, чувырла! Багаж у нас особый! Музейный! Панская посуда! Из золота и серебра. Старинная! И картины. Им цены нет. А ты немытыми срайбоходами по ним ходишь! А ну, кыш оттудова, туды твою мать! — заругался на Капку мордатый охранник. Та соскочила с ящика, позвала кошку. И, взяв ее на руки, притихла у двери.
— А зачем золотая посуда нужна? Было б что пожрать! — обронила Капка.
— Потому так и живем, что чуть ли не со свиньями жрем! А они — паны — кушали! Мы сдохнем — никакой памяти не останется даже нашим детям. А этой посуде почти тыща лет. Такую нынче никто не смастырит. С ней есть боязно! Смотришь — и душа обмирает! Красота какая!
— Никогда золотой посуды не видела! — вздохнула Капка и добавила:
— Хоть бы краешком глаза в щелку глянуть! Какая она бывает?
— Загляни! Ходи сюда, племя свиное! — позвал Капку сжалившийся охранник. И приподнял крышку ящика, снял шуршащую бумагу.
— Вишь? Это ихняя суповница! Почти как наш чугун. Только видом ничего общего. Паны в наш чугун по нужде сходить отказались бы! А мы жрем — и ни хрена!
Капка с замиранием сердца рассматривала суповницу, разрисованную, разукрашенную руками мастера-сказочника. Тонкий, изящный рисунок, изображавший охоту на кабана, опоясывал суповницу. Кое-где, очень уместно, вкраплены сапфир и изумруд, яшма и гранат. Посуда была сказочно дорогой не столько из-за золота, из какого сделана, сколько из-за своего оформления и возраста.
— И кто ж теперь с нее есть будет? — спросила Капка.
— В музей везем! Знамо, там она стоять будет под стеклом! Кто теперь из такой жрать насмелится? Нынче — только за показ— деньги огребать станут. Дат еще какие!
— Целый вагон посуды? Какой же музей нужен? По нем до конца жизни ходить надо! — изумлялась Задрыга.
— Да нет! Посуда только вот тут! В ящиках! А там — книги! Тоже панские! Старинные! Если бы целый вагон золотой посуды, ее целый полк охраны сопровождал! А здесь золота — всего три ящика! Остальное — хрусталь, фарфор, серебро! — невольно указал расположение ящиков охранник.
— А я даже не знала, что такая посуда на свете есть! — ломала комедию Капка, изображая удивление и восторг.
— То-то и оно! Мы тож впервой увидали! Ну, и что? Жрем с газеты! Видишь? Селедка да хлеб! Паны, небось, увидь, со смеху поусирались бы. Небось, их свиньи лучше жили, чем мы теперь! — сплюнул один из охранников досадливо.
— А где ж вы, бедные, тут спите? — пожалела Капка людей.
— Мы не спим, мы караулим! Нам спать не положено! Вот через четыре часа другой наряд на дежурство заступит! А мы — на отдых! Через восемь часов — опять мы вернемся!
Капка покачала головой, прикинулась наивной дурочкой.
— А ружья вам зачем?
— Это от воров! Если нападут. Да только кто решится? Нас много! Уложим хоть целую зону!
— Не пугай девку! Она ж еще в постель нассыт после твоих сказок! — пожалел Задрыгу самый старший из охраны. И выглянув наружу, сказал:
— А вот и станция! Выметайся, малявка! Показали тебе сказку. Л вот жить придется в буднях! Только ты никому не болтай про то, что тут видела! Забудь! Так и тебе жить будет легче, — посоветовали охранники и, едва вагон остановился у перрона, выпустили Задрыгу за дверь. Та бегом припустила к своему вагону. Кенты в поисках Капки обыскали все пассажирские вагоны и ресторан. Задрыга даже не вслушивалась в град мата, она тащила Шакала в купе и там, под перестук колес, рассказала обо всем.
Пахан тут же собрал малину.
— Рыжуха в багажном? — изумлялись кенты. И спрашивали Клику обо всех подробностях.
— Где стоит рыжуха?
— Из чего ящики?
— Люки в потолке закрыты?
— Двери охрана держит открытыми?
— Куда везут груз?
— Где держат оружие?
Когда вопросов не осталось, малина, коротко переговорив, решили ночью накрыть багажный.
Шакал велел Задрыге не высовываться из купе.
Капка поняла, что в этом деле законники хотят обойтись без нее, и заупрямилась:
… Я отвлеку охрану! — предложила Шакалу.
Захлопнись! В это дело ты не лезь. Пришить могут. Именно тебя — первую! За наводку! Охрана тоже не пальцем делана!
Черная сова решила сделать налет на багажный вагон после полуночи, когда охрана уснет на полу.
В вагон влезть сверху — через люки. Тихо поднять три ящика и смыться с поезда, попрыгав с него на ходу.
Задрыга будет следить из своего вагона. Ее учить не надо ничему. Как только приметит, как кенты выскакивают из поезда, следом выпрыгнет.
Капка, дождавшись, когда Паленый залезет на крышу вагона, полезла за ним — следом. Тот остановился, состроил свирепую рожу и прорычал в лицо:
— Общак на какую хварью доверила, облезлая гнилушка? А ну, отваливай, недоносок вонючий! Не то все мурло расквашу! Что пахан велел? — столкнул с хлипкой лесенки. Капка едва успела зацепиться за ручку двери вагона и побитой собакой вернулась в купе. На душе ее было тревожно.
Задрыга взяла оба чемодана. Поставила их в тамбуре. Неприметно. Один на один. И, теряя терпение, следила за багажным вагоном.
Минуты тянулись вечностью. Время словно замерзло и на всегда остановилось в мерном перестуке колес. Когда-то будет развязка, кончится ожидание. А пока… Задрыга услышала выстрел. Нет, не из пистолета… Стреляли из ружья. Значит, охрана — в кентов, — дрогнуло сердце Капки.
Она всматривается в темноту ночи. Еще выстрел. Опять из ружья. А вот уже из нагана — трижды, через глушитель.
— Слава Богу! Жив пахан! — узнала фартовая голос отцовского оружия.
А вот Глыба бухнул из своего «макара». Почему с шумом? Почему не сумели тихо, «перьями» сработать? — удивляется Капка. Ей так хочется оказаться теперь там — в деле. Но общак… Она отвечает за него головой.
