– Извиняю. А если все-таки случайность? Вот шел-шел человек по улице и увидел вывеску – «студия»! Сообразил, что ему это нужно… зашел. Увидел. Победил. Женщина-то действительно симпатичная весьма… а? Ну а с саблей этой так уж вышло – случайно. Можешь возразить, инспектор?
– Легко, инспектор. Во-первых, по улице он не «шел-шел», а ехал. Потому как если бы «шел-шел», то на спиньжачке остались бы следы дождя… их, однако же, нет.
– Нюшка могла забыть или просто не обратить внимания.
– Могла, Лень, могла… Но я нюхом чую, что я прав: этот гусь подъехал на такси. А знаешь, почему на такси?
– Почему?
– А он свою тачку светить не хотел…
– Резонно.
– Еще бы. Поехали, инспектор, дальше: они провели вдвоем приблизительно двенадцать часов. О чем только ни говорили! Но при этом он ничего о себе не сообщил. Ни-че-го!
– Почему же? – возразил Купцов с улыбкой. – Он тонко намекнул, что он «рыцарь плаща и кинжала».
Петрухин рассмеялся.
– Это, – сказал Митя, – свидетельствует, что с чувством юмора у парня все в порядке… как думаешь, Леня?
– Думаю, что это небольшой перебор, и наша замечательная мадам-художница могла бы насторожиться.
– Ерунда! Баба – она и есть баба. Уши развесила, рот открыла.
– Баба-то баба, но отнюдь не дура. Петрухин закурил и ответил:
– Э-э, брат… Бабы в таких делах как любовь-морковь все поголовно дуры. По жизни она, может, доктор наук или политический лидер… а как доходит до нежных чуйств – все! Беда! Дура дурой… и сплошная, понимаешь, «Санта-Барбара».
– Да-а, – уважительно сказал Купцов, – крепко! Всего лишь несколькими словами охарактеризовал лучшую половину человечества. Ярко, точно, глыбко… Феминистки в трауре.
– А то! Как будто, понимаешь, с Восьмым марта поздравил.
– Да, действительно… Ну ладно, считай, что ты меня убедил: Андрей появился в «студии» Анны Николаевны не случайно. Но кто же его навел?
– А вот об этом мы спросим у самой художницы. Думаю, что таких людей не так уж и много.
– Пожалуй, ты прав. Каждому встречному-поперечному не станешь о самом сокровенном рассказывать.
– Давай-ка звони Анне, – сказал Петрухин. Купцов достал визитку Анны Николаевны и взял в руки телефон.
***Купцов набрал домашний номер телефона Анны Николаевны. Она отозвалась сразу, и Купцов подумал: «Господи! Неужели она не отходит от телефона?»
– Алло, – сказала она, – слушаю. Я вас слушаю. Говорите.
– Анна Николаевна, это Купцов. Леонид Купцов…
– Ах, это вы, – произнесла она с некоторым разочарованием в голосе.
– Я прошу прощения за столь поздний звонок, но у меня есть к вам один вопрос… Не хотелось бы откладывать.
– Да, Леонид Николаич, я слушаю вас.
– Вопрос вот какой: постарайтесь вспомнить всех своих знакомых, которым вы рассказывали о своем идеале мужчины.
– Зачем? – удивилась она.
– Так надо. Чтобы вам было проще, я подскажу кто нам нужен… А нужен нам человек, которому вы в деталях рассказывали о своем идеале. То есть давали конкретные описания внешности – высокий рост, проседь, а также деталей одежды: например, шейный платочек. Это во-первых. Во-вторых, этот же человек должен быть в курсе вашего увлечения творчеством Иосифа Бродского, и, в-третьих, знать, где находится ваша студия. Вы поняли?
– Да, я поняла.
– Такие люди есть?
– Есть, разумеется.
– Очень хорошо. Я вас попрошу вспомнить их всех и к завтрашнему утру приготовить список. Договорились?
– Хорошо, я сделаю.
– Тогда до завтра, Анна Николаевна. – До завтра, Леонид Николаич.
***Список Анны Николаевны содержал пять имен. Купцов и Петрухин получили его, когда привезли в квартиру Московцевых эксперта-криминалиста.
Квартира в старом доме на улице Пестеля была огромна, мрачновата и выглядела неуютной и нежилой. В ней было полно тяжелой старинной мебели, картин, книг и безделушек из стекла, фарфора и бронзы. Высокие окна тонули в массивных складках бархатных штор, с портретов смотрели давно умершие люди… Петр Николаевич был явно не в духе, но повертелся у холодильника, позвякал стеклом и подобрел. Ну, блин, европеец.
Эксперт– криминалист в сопровождении хозяйки сразу же, отказавшись от кофе, прошел в глубь квартиры. Петрухин и Купцов задумчиво изучали крюк в стене, на котором двести лет провисела сабля. Может, она и не двести лет провисела, но крюк на вид был вполне почтенного возраста.
– Ага! – сказал, выйдя из кухни, Петр Николаевич. – Видите?
– Ага, – сказал Петрухин, – видим…
– Вот так-то, – сказал Петр Николаевич строго и печально.
– М-да, – сказал Купцов.
Втроем они стояли и смотрели на осиротевший крюк. Из глубины квартиры доносились голоса художницы и криминалиста.
– В цивилизованных странах, господа, ТАКОЕ совершенно невозможно.
– В цивилизованных странах жуликов и брачных аферистов нет? – поинтересовался Петрухин.
– Э-э… – ответил эксперт скандинавский. – Кстати, кофе готов.
Партнеры и хозяин сидели в огромной кухне и пили кофе, когда вошел эксперт со своим саквояжем.
– Есть пальчики. Много, хорошие.
– Вы его найдете? – спросил Петр Николаевич.
– А он судимый? – спросил криминалист.
– Э-э… не хотите ли кофейку?
– С удовольствием. Но сначала хорошо бы ваши пальцы откатать, – сказал криминалист.
В кухню вошла хозяйка и остановилась у двери.
Зачем? – спросил Петр Николаевич.
– Чтобы знать наверняка, что те пальцы, которые я нашел, не принадлежат вам.
Петр Николаевич закивал, сказал: да, да, конечно, – и криминалист разложил на столе свою «лабораторию». Анна Николаевна смотрела на манипуляции криминалиста, закусив нижнюю губу. Выражение лица у нее стало совсем детским. По кухне плыл сизый сигаретный дым, недоверчиво смотрел на посторонних большой пепельный котище, жался к ноге хозяйки. Петр Николаевич театрально вытянул вперед руки и сказал:
– Вот, Нюша… вот до чего мы дожили.
Анна Николаевна повернулась и хотела выйти, но Купцов окликнул ее:
– Анна Николаевна! А вы списочек-то приготовили?
– Да, разумеется, – ответила она, достала из кармана джинсов многократно сложенный лист бумаги и подала Купцову.
Леонид развернул бумагу, положил на стол. Крупным, размашистым почерком на листочке было написано в столбик: «Петя. Маша. Варенька. Света. Антон». Имя «Варенька» было заключено в черную рамочку. Петрухин из-за плеча Купцова спросил:
– А почему Варенька в рамке?
– Варенька? Варенька умерла… погибла. – Давно?
– В январе… попала под машину. Петрухин и Купцов переглянулись.
– Сожалею, – сказал Купцов.
– Пьяная она была в хлам, Варька-то, – сказал Петр Николаевич.
– Не надо так, Петя… не надо.
– Ну вот и все, – сказал криминалист, – можно мыть руки.
***– Давайте поглядим, кто есть кто в вашем списке, – сказал Петрухин. – Петя – это, видимо, Петр Николаевич?
– Это я, – сказал Петр Николаевич.
– Ну вы-то, надо полагать, никому ничего…
– Ни сном ни духом, – заверил Петр Николаич. – Нем как рыба.
После ухода криминалиста он предложил сыщикам виски, а когда они отказались, выпил сам. Захорошел, заговорил.
– Петра Николаича мы в расчет не берем… Далее – Маша. Кто у нас Маша?
– Маша, – сказала Анна Николаевна, – моя подружка. Еще с детского сада… Она очень хороший человек.
– Потаскуха она, – сказал Петр Николаевич.
– Петя! Ну зачем ты так?
– Потаскуха, потаскуха… что же я, не знаю?
– Петр Николаич! – сказал Петрухин. – Давайте обсуждение личных достоинств Маши перенесем на другое время. Нам сейчас нужно знать только одно: не могла ли утечка произойти через Машу?
– Утечка? – спросила Анна Николаевна. – Я не понимаю, о чем вы…
– Я все объясню вам потом… Связь с Машей у вас есть? – спросил Купцов.
– Конечно. Я могу ей позвонить.
– Позвоним, но позже… Поехали дальше по списку – Света. Кто такая Света?
– Светланка? О, Светланка совершенно замечательный человек. Она работала у меня в студии. А сейчас ушла в декрет. У нее мальчик скоро будет. Гришенька.
– Это хорошо. С ней вы тоже можете связаться?
– С ней свяжись! – сказал Петр Николаевич. – С ней свяжись – не только без сабли останешься, но и крюк из стены вырвут.
Петр Николаевич произнес этот пассаж и выпил виски. Подцепил вилкой маслинку. Быстро-быстро зажевал.
– Петя, – сказала ему сестра. – Брось ты с утра-то пить.
– Я на Родине, Нюша… какой же русский человек, вернувшись на Родину, не выпьет по русской традиции бутылочку «Джонни Уокера»? – резонно возразил сестре Петр Николаевич.
– Поехали дальше, – сказал Купцов. – Следующее имя в списке – Антон. Кто это?
Скандинавский эксперт захохотал и, взяв бутылку за горлышко, вышел из кухни. Партнеры проводили его равнодушным взглядом. Анна Николаевна извиняющимся голосом сказала:
