"Да, детей много. Чертова власть, куда она смотрит?
Совсем детьми не занимается. Да и родители, черт бы их подрал, за детьми не приглядывают."
– Были на вокзале беженцы из различных регионов – во всяком случае, за таких они себя выдавали, грязные, вонючие. Они сновали как тени, прижимаясь к стенам, и бросались к выходящим из поездов мужчинам и женщинам, чей внешний вид подсказывал, что у них есть деньги и у них можно поживиться на бутылку пива.
Длинное зеленое тело поезда медленно подъехало к платформе и, дернувшись, остановилось. Тут же проводники взялись протирать поручни, открывать двери, сбрасывать ступеньки.
Рублев шел вдоль состава, уступая дорогу людям, которые выгружались с чемоданами, баулами, всевозможными корзинками. Вот и шестой вагон. Действительно, проводницей оказалась симпатичная невысокая блондинка со стройными ногами и огромной грудью.
– Здравствуйте, девушка, с приездом, – сказал Рублев и улыбнулся в усы.
– Здравствуйте, здравствуйте, " – как-то небрежно бросила проводница.
– Мне тут передавали.
– Так это вы Борис Рублев? Или Подберезский?
– Я Рублев.
– А документы у вас есть?
– Есть, – сказал Рублев, вытаскивая из кармана водительское удостоверение.
– Верю, это я так. Ваш друг описал вашу внешность, так что ни с кем не спутаешь.
– Серьезно?
– Да, – сказала девушка. – Пойдемте, я не смогу вытащить ваш баул.
– Такой тяжелый?
– Тяжелый – не то слово.
Она провела Рублева в свое маленькое купе и показала на верхнюю полку.
– Вот, берите.
Рублев поднял руки и потащил на себя баул. Весил этот баул не меньше сорока килограммов, но Борис Иванович легко опустил его и поставил на пол одной рукой.
– Может, вам помочь? – улыбнулась проводница.
– Да нет, спасибо, я и так справлюсь. И не такой уж он тяжелый.
– Ничего себе, не тяжелый! А что там ваш друг передал?
– Всякую всячину, гостинцы.
– Хороший мужчина.
– Хороший, – согласился Рублев.
Он выбрался с баулом из вагона, минут пять еще поговорил с проводницей о погоде в Сибири, о том, что делается в Москве. Девушка явно набивалась на свидание, но Борису Ивановичу она не очень понравилась, хотя была, в общем, нормальной и не пошлой, самое главное.
– Спасибо вам большое.
– А у меня даже ваш телефон есть, – вдруг сказала она.
– Как это? – не понял Рублев.
– Мне ваш друг дал, на всякий случай. И еще какого-то Подберезского Андрея три номера.
– Есть такой у нас общий знакомый.
– Если бы вы не пришли, то пришлось бы звонить.
– Но, как видите, не придется, я появился.
– Слава Богу, – как-то уже холодея, произнесла девушка, понимая, что ничего с этим привлекательным широкоплечим мужчиной у нее не получится, и заспешила по своим делам в вагон, на прощание махнув Рублеву рукой.
Тот легко поднял баул, даже не сгибаясь под его тяжестью, словно баул был портфелем с бумагами, двинулся вдоль состава. Когда он подошел к своей машине, то увидел, что машина сияет, вымыты стекла, даже колпаки на колесах сверкают.
«Черт подери, – подумал Рублев, – машина была грязная. Может, это не моя?»
Но номер совпадал, ключ подошел к багажнику, тот легко открылся. Рублев опустил в багажник тяжеленный баул, захлопнул крышку.
И тут услышал за спиной:
– Ну что, дядя, нравится вам машина?
Рублев обернулся. Перед ним стоял парнишка лет двенадцати, с грязными руками и грязным лицом, в болоньевой куртке, лыжной шапочке, в длинном синем шарфе, разбитых ботинках и потертых рваных джинсах. В руках мальчишка держал ведро из-под краски и тряпку.
– Это ты помыл?
– А то кто же? – сказал парень.
– Разве я тебя об этом просил?
– Нет. Но я подумал и решил, машина грязная, стоит вымыть.
– А почему ты эти не помыл? – с интересом рассматривая маленького собеседника, осведомился Рублев, кивнув вправо и влево. С одной стороны стояла грязная «Вольво», а с другой – джип «Опель фронтера», тоже невероятно грязный.
– А мне в этих машинах люди не понравились, сразу видно, жадные.
– А я тебе понравился, что ли?
– Ага, понравились. Вы, дядя, не жадный и, наверное, дадите мне денег.
– Зачем тебе деньги?
– Как это зачем? Работу я сделал, хочу поесть.
– Ты что, голодный?
– Ага, голодный. Давно не ел. Вчера вечером ел, гамбургер мужик дал за то, что я машину вымыл.
И тут по машине забарабанили капли дождя. Мальчишка зло глянул в небо, его шея была худая и грязная.
– Вот невезуха! – дрожащим голосом произнес паренек.
– Да уж, невезуха, – запрокинув голову, подставляя лицо крупным каплям дождя, сказал Рублев. – А ну давай, приятель, садись в машину.
– Нет, так не пойдет, – сказал паренек, – Почему не пойдет? Что, мы так и будем стоять под дождем и мокнуть?
– Вы садитесь, а я постою, – Так ведь тебе же нужны деньги, а не мне.
– Сядешь с вами в машину, а вы меня куда-нибудь завезете и того…
– Чего-чего? – нахмурил брови Борис Иванович Рублев.
Парнишка рукавом вытер мокрый лоб.
– Того! Сами знаете, чего можете со мной сделать.
– Я с тобой? – изумился Комбат.
– Вы, а то кто же.
– Извини, друг, я тебя не совсем понимаю.
– Да все вы понимаете, просто прикидываетесь валенком.
– А ты, собственно, откуда? Как тебя зовут?
– Вот это уж не ваше дело.
– Родители у тебя есть?
Лицо паренька сразу же стало хмурым, глаза заблестели, словно из них вот-вот брызнут слезы.
– Были родители, да убили их.
– Как убили?
– Убил", да и все, – неохотно ответил паренек.
– А ну-ка, давай садись в машину, – Комбат подошел, причем настиг паренька в два шага, тот даже не успел дернуться и броситься наутек.
– Э, э, ведро! – вдруг закричал он.
– Какое еще ведро? – заталкивая в салон на заднее сиденье своего нового знакомого, переспросил Рублев.
– Ведро с тряпкой.
– Где оно?
– Вон там стоит, возле джипа.
И действительно, Комбат увидел пластиковое ведро из-под краски с коричневой тряпкой.
– Это, что ли?
– Ага, это.
– Зачем оно тебе?
– Как это зачем, это же мой инструмент. Я при помощи него деньги зарабатываю.
– К черту твое ведро! – Комбат закрыл дверь.
Паренек сидел, вжавшись в спинку заднего сиденья.
– Так как тебя зовут?
– А вас? – вопросом на вопрос ответил парнишка.
– Меня зовут Борис Иванович, а фамилия моя Рублев, – совсем официально представился Комбат.
– Борис Иванович Рублев?
– Да, Борис Иванович Рублев.
– Ясно. А меня зовут Сергей Сергеевич Никитин.
– Ну так вот, Сергей Сергеевич, пойдем куда-нибудь, я тебя покормлю.
– Куда это мы пойдем?
– Куда ты предлагаешь, туда и пойдем.
– Только не к вам домой и не к вашим знакомым.
– Да нет, к знакомым мы не пойдем, надо тебя покормить, хотя, в общем, тебя вымыть бы не мешало. Ты грязен, Сергей Сергеевич, как кот помойный.
Сергей втянул голову в плечи, немного испуганно заморгал и попытался спрятать грязные руки в карманы.
А руки у него были действительно грязные – красные, распухшие, с черной каймой под ногтями.
Что-что, а решения Борис Рублев принимал быстро, молниеносно.
– Значит, так, Друг ты мой. Зовут тебя Сергей Сергеевич.
– Да;
– На самом деле?
– На самом. А вас? – еще раз спросил парнишка.
– Меня зовут Борис Иванович Рублев, чтоб мне сдохнуть.
– Борис Иванович Рублев, – прошептал парнишка.
– Да, точно, – по-военному сформулировал Комбат. – Я не спрашиваю, откуда ты взялся на этом вокзале и что ты здесь делаешь. Понимаю, жизнь у тебя не сложилась, правильно?
– Точно, – сказал Сергей.
– И наверное, ты голоден.
– Не очень. Только курить вот хочется.
– Чего-чего? – не поверив парнишке, переспросил Рублев.
– Курить, говорю, хочется. У вас в машине можно закурить?
– У меня в машине можно, но я тебе не советую.
– Это еще почему? – парнишке явно не понравилась та категоричность, с которой пресек его желание незнакомый сильный мужчина.
На бандита его новый знакомый был не похож, но и на сотрудника правоохранительных органов он тоже не походил.
«Странный какой-то тип, – подумал Сергей, – может, приставать начнет? Еще чего не хватало! Я этого не люблю даже за деньги.»
Машина заурчала и резко сорвалась с места.
– Э, э, куда мы? – парень хотел открыть дверцу.
– Сиди! – приказал Рублев таким тоном, что ослушаться было невозможно.
– Едем ко мне.
– К тебе домой?
– Да.
– И что мы там будем делать? – с безнадежностью в голосе задал вопрос Сергей Никитин.
– Ну, во-первых, ты приведешь себя в порядок, помоешься. Затем я тебя покормлю.
– А потом? – почти шепотом спросил Никитин.
– Потом посмотрим.
– Вы это.., ко мне…
Только сейчас до Комбата дошло, чего опасался паренек.
