Вышколенный официант не выказал и тени неудовольствия, выслушав весьма скромный заказ — бутылку кока-колы и две — минеральной воды. Трое хранили молчание, пока не принесли напитки. Впрочем, официант сделал это очень быстро. Но лишь когда он удалился к барной стойке, европеец, подняв стакан с кока-колой, нарушил тишину.
— Рад вас видеть в добром здравии, дорогой Джиад, — сказал он по-арабски, обращаясь к старшему из своих собеседников. — Надеюсь, ваше семейство пребывает в благополучии?
— Какое может быть благополучие, когда нашу землю топчут неверные? — живо отозвался тот. — Какое может быть благополучие, если мы вынуждены жить в лагере для беженцев?
— Ничто не вечно под луной, — уклончиво сказал европеец. — Когда-нибудь вы обретете родину.
— Как только американцы перестанут помогать нашим врагам, мы вернемся на родную землю. Нас ничто не остановит! — с горячностью сказал младший. — Двое моих братьев приняли мученическую смерть во имя Аллаха, и, если потребуется, вся моя семья последует их примеру.
Джиад с некоторой укоризной посмотрел на него:
— Абдалла, никто не сомневается в твоей любви к родине, но ведь есть разные американцы. Кто-то помогает и нам, — наставительно произнес он, рассчитывая смягчить впечатление от выходки юноши. — Ричард — наш давний друг, и мы видели от него только хорошее.
Абдалла насупился и не ответил. Он и так нарушил традиции, вмешавшись в разговор старших. Хотя у него были для этого основания. Он считал, что Джиад, один из видных деятелей движения «Иншаллах», которое когда-то называлось «Организация освобождения угнетенной Родины», пользуясь старыми заслугами, слишком часто и слишком близко якшается с неверными, особенно с американцами. А ведь они никогда не были и никогда не станут настоящими друзьями арабов. И поэтому он сумел настоять на своем присутствии на этой встрече с резидентом Центрального разведывательного управления и не смог удержаться от того, чтобы сразу же не выразить свое отношение к этому человеку.
— Кстати о помощи, — сказал Ричард, отпив глоток колы. — У нас возникли проблемы. И поставка того, о чем мы с вами говорили в прошлый раз, пока откладывается.
— Это очень печальное для нас известие. Мы рассчитывали на то, что договоренности будут выполняться, — отозвался Джиад, для которого эта новость была неприятной еще и потому, что косвенным образом подтверждала правоту Абдаллы. Этот молодой человек, делавший стремительную карьеру в «Иншаллах», возглавлял бригаду боевиков «Молодой фронт Иншаллах» и, кажется, уже претендовал на место Джиада — третьего, а как считали некоторые, второго человека в Движении.
— Они будут выполняться, — заверил американец. — Но чуть попозже.
— Мы надеемся.
Ричард достал из кармана легкого пиджака несколько фотографий и положил их перед Джиадом. Абдалла невольно скосил глаза на цветные снимки.
— Что это? — удивленно спросил Джиад, показывая на фотографию, которая лежала сверху. — Реквизит для фильма Спилберга? У вас в Голливуде любят снимать разную фантастику.
— Это не фантастика, — заверил цэрэушник. — Это реально действующий вертолет русских. Пока существует в единственном экземпляре. Характеристики просто невероятные… Любому конструкторскому бюро мира потребуется еще минимум десять лет, чтобы создать нечто подобное. Если они запустят его в серию, то станут намного сильнее. Этого нельзя допустить.
— Русские нас предали, — издалека начал Джиад, не понимая, зачем Ричард показал снимки. — Им нельзя верить. Но евреи еще хуже русских.
Он замолчал, выжидая, но американец не ответил, и тогда Джиад счел нужным поинтересоваться мнением своего молодого товарища:
— А ты как думаешь, Абдалла?
— Все они прежде всего неверные, кяфиры. Они изгоняют нас из наших домов и заслуживают только смерти, — безапелляционно высказался юноша.
— Среди русских много мусульман, Абдалла, — неожиданно возразил американец. — Русские разные, как и американцы. Россия всегда была врагом Америки. Но и Россия никогда не будет вашей опорой. Она всегда хотела только одного — прибрать вас к рукам.
«Как будто вы, американцы, хотите другого», — подумал Джиад, но озвучивать свою мысль не стал. Вместо этого он сказал:
— Русские стали сейчас дружить с евреями. Им это больше нравится. Среди израильтян много бывших русских.
— Вот-вот, — подтвердил Ричард и повторил: — Русские бывают разными. Но враг моего врага всегда будет моим другом.
И цэрэушник показал своим собеседникам еще одну фотографию. На ней крупным планом были запечатлены двое пожилых мужчин, стоявших в обнимку. Снимок делали, очевидно, летом где-то в степи. Наверное, там было жарко, потому что вороты рубашек у снимавшихся были расстегнуты. У того, кто был повыше, на шее висел крестик на цепочке из белого металла, а на толстой шее коренастого и абсолютно лысого человека на желтой цепочке был полумесяц.
— Кто это? — спросил Джиад.
— Это руководители проекта по созданию супервертолета. Генерал Василий Острохижа и главный конструктор Ринат Вагипов.
— Этот конструктор? — уточнил Абдалла, ткнув пальцем на снимке в лысого.
— Да, этот, — подтвердил американец.
— У него на груди полумесяц. Он что? Муслим? Мусульманин?
— Во всяком случае, из семьи правоверных мусульман.
— Ему делали суннат? — продолжал допытываться Абдалла.
— Да, он обрезан.
— Тогда почему эта собака служит неверным? — повысил голос юноша, и официант, стоявший у барной стойки, повернулся в его сторону.
— Может быть, он бы смог вступить на правильную дорогу и служить Исламу, — раздумчиво ответил американец и долил в свой стакан из бутылки остатки кока-колы. — Только надо ему помочь.
— Вы хотите сказать, это возможно? — осторожно поинтересовался Джиад.
— Давайте поговорим об этом чуточку позже.
Джиад понял так, что Ричарду не очень понравился пылкий Абдалла, и американцу хотелось бы поговорить только с Джиадом.
— Что ж, все в руках Всевышнего. Если на то будет воля Аллаха, у нас появится такая возможность, — ответил он.
— Да, — согласился американец, подымаясь из-за столика. — Будем надеяться. До встречи.
— До встречи, — ответил Джиад, а Абдалла промолчал, угрюмо глядя на американца…
Аэродром научно-исследовательской корпорации «Геликоптер» располагался в степном Заволжье на расстоянии более пятидесяти километров от ближайшего населенного пункта. Аэродром был небольшим, поскольку садились и взлетали здесь только вертолеты. На взлетной полосе редко бывало более двух машин одновременно, хотя их было здесь гораздо больше, но они без нужды не выставлялись, находились в замаскированных подземных ангарах, так что даже снимки из космоса не могли дать полного и исчерпывающего представления о характере и особенностях объекта.
Аэродром можно было принять за базу авиасельхозтехники, тем более что специальное подразделение — несколько старых вертолетов Ми-2, выполнявшее функцию прикрытия — время от времени вылетали на химическую обработку полей. Жители окрестных станиц были уверены, что ничего другого, кроме этих старых трескучих вертушек, на аэродроме не было. Тем более что никто их этих жителей не мог похвастаться, что когда-либо бывал на объекте, который не явно, но очень надежно охранялся особым сухопутным подразделением ВВС.
Возле входа в один их подземных ангаров выстроились в линейку трое — майор войск гражданской обороны Георгий Иванисов, старший лейтенант ВВС Петр Романчук и вольнонаемная Вооруженных сил РФ Людмила Острохижа. Девушка, однако, настояла, чтобы по документам ее провели под девичьей фамилии матери — Ковалева, дабы избежать особого отношения к себе, как к дочери генерала. Все трое были в одинаковых летных комбинезонах без каких-либо знаков различия. Все стояли по стойке смирно.
Вдоль недлинного строя расхаживал генерал-лейтенант Острохижа, чуть поодаль, несколько отстраненно, наблюдал за происходящим конструктор Ринат Вагипов.
— Надеюсь, трех дней отдыха вам было достаточно, чтобы познакомиться и… подружиться? — спросил генерал, вглядываясь в лица тех, кто стоял в строю, и стараясь не задерживаться на лице дочери.
Вопрос генерала носил несколько иронический оттенок. Синяк под левым глазом, который утром был максимально замаскирован с помощью немногих подручных средств, оказавшихся в косметичке Людмилы, выдавал Петруху, что называется, с головой.
— Что с вами, товарищ старший лейтенант? — не мог не поинтересоваться генерал.
— Да так… Оступился. С лестницы упал.
— В одноэтажной гостинице?
— Не повезло, товарищ генерал-лейтенант. Если уж не повезет, так не повезет.
— Вы что, невезучий, Романчук?
