– Окончательную задачу когда будешь ставить?
– Ближе к выходу. Впрочем, она практически не будет отличаться от предварительной. Нам надо потрепать роту, и мы ее потреплем. Главное – сжечь хотя бы половину техники асадовцев, и мы ее сожжем. Впрочем, если удастся уничтожить только танки, это уже будет значительный успех.
– Ты не думал, почему действия той же роты Сабира не поддерживаются русской авиацией?
– Сирийской, кстати, тоже. Я не только думал, я искал ответ на этот вопрос.
– Нашел?
– Конечно. Ищущий всегда найдет. Тем более с помощью нужных людей. Бездействие ударной авиации в районе Пальмиры объясняется легко. Русские, заявившие на весь мир об уничтожении памятников древней Пальмиры, не в состоянии наносить такие удары без риска повредить эти древние ценности. Представляешь, какой начнется шум, если русские своими ракетами уничтожат хотя бы один, по сути, никому не нужный памятник? Даже одну колонну? Их тут же обвинят в варварстве. ИГИЛ, мол, уничтожает древние памятники архитектуры, и русские тоже. Русские не дают действовать и сирийской авиации.
– Они не могут использовать свои корректируемые бомбы?
– Для этого нужны наводчики на земле.
– Но их самолеты имеют собственные лазерные системы наведения.
– Эти системы были хороши при ударах по нефтехранилищам, колоннам, командным пунктам, складам – везде, но только не здесь. Здесь цена ошибки слишком высока. Для того же, чтобы навести самолет точно на цель, не задев древних построек, нужны наводчики, которые находились бы рядом с объектами, то есть в зоне ответственности отрядов, и выставляли бы маяки у объектов поражения. Как мне сообщали друзья из руководства сирийской разведки, сейчас у русских таких наводчиков нет. Их не было и раньше. Они перебрасывают подразделения сил специального назначения. Но о наводчиках пока речи не было.
Аббас Фаур спросил:
– Извини, но эта информация надежна?
– Да. Этого достаточно?
– Достаточно.
– Тогда подумай, не стоит ли нам отвлечь действия диверсионной группы выдвижением на огневые позиции перед Черным холмом пары минометных расчетов, а к развалинам у подножия хребта – двух-трех танков?
– Хорошая мысль. Но почему минометы следует выставлять перед холмом? Там они будут досягаемы для танковых орудий противника.
– Танки Асада будут стрелять только в случае, если минометы откроют огонь – у правительственных войск нет лишних боеприпасов. Минометные же расчеты стрелять не будут, как и наши «Т-62». Но ты подумай. Я не настаиваю на отвлекающем маневре. Я верю в профессионализм наших воинов диверсионной группы.
– Да, Самер, я подумаю!
– Решение на совещании. После ужина и молитвы, в двадцать один час здесь, у меня.
– Я понял!
– Ступай, Фаур. И пусть зайдет связист.
– Да, Самер.
Фаур вышел, явился связист с радиостанцией.
– Мне нужен командующий, – сказал аль-Диаб.
– Минуту, саиб.
Связист выставил радиостанцию на стол, включил ее. С третьей попытки доложил:
– Господин Фераз аль-Ахдар на связи.
Командир отряда ИГИЛ принял гарнитуру:
– Раис! Это Шаран.
– Слушаю!
– Я готов отправить дервишей в пустыню.
– Хорошо. Ты на своем КНП?
– Да.
– Когда думаешь говорить с дервишами?
– После молитвы и ужина. В двадцать один час.
– Хоп! Часом раньше я подъеду, ты уже освободишься?
– Да, конечно! Но ваш приезд…
– Тебя что-то не устраивает или это небезопасно?
– Да нет, устраивает все, и угрозы нет.
– Значит, встречай!
– Вы подъедете к позициям «коробок»?
– К тропе, ведущей на хребет!
– Хорошо, встречу.
– Отбой.
Аль-Диаб отключил станцию. Подумал, почему это вдруг сам командующий обороной целого направления решил приехать на позиции отряда? Ответа не было. Впрочем, Фераз аль-Ахдар частенько принимал внезапные решения, не давая полевым командирам расслабляться. Иногда он приезжал просто так, посидеть, поговорить на отвлеченные темы, попить чаю, но чаще – проверяя готовность отрядов. Что у него на уме сегодня, не мог знать никто. Хотя один человек знает точно, это его заместитель, Радван Дакур, приходившийся дальним родственником аль-Диабу. Не спросить ли его?
Командир отряда взглянул на связиста, не спешившего сворачивать станцию:
– А ну-ка вызови Радвана Дакура.
– Да, господин.
Дакур ответил тут же:
– Салам!
– Салам. Один вопрос?
– Слушаю!
– Не знаешь, почему раис собрался ко мне?
– Знаю, узнаешь и ты. Посмотри на своих бойцов, территорию, чтобы все было в порядке.
– Это проверка?
– Нет, это гораздо больше. И это все, что я могу тебе сказать.
– Благодарю и на этом.
– Удачи!
Дакур отключился, аль-Диаб бросил гарнитуру связисту:
– Свободен!
За порядок на занимаемом рубеже обороны аль-Диаб не беспокоился. Аббас Фаур и командиры боевых групп следили за этим строго.
В 20.00 командир отряда «Куфир» находился у подножия хребта, рядом с тропой, ведущей к пещере, где был оборудован командный пункт. Со стороны высоты Джатель показалось облако пыли, и вскоре к хребту подошли четыре броневика «Хамви». Прибыл командующий с охраной.
Фераз аль-Ахдар довольно легко для своих пятидесяти лет выбрался из машины. Он был в полевой форме. Подошел к аль-Диабу:
– Салам, Самер!
– Салам, господин аль-Ахдар.
– Карта с собой?
– Да, полевая, более крупная на командном пункте. Поднимемся?
Командующий взглянул на тропу, перевел взгляд на деревья, росшие у самого подножия, топчан между ними для отдыха танкистов (танковая рота базировалась рядом), электрическую лампу под абажуром, висевшую на тонкой ветви одного из деревьев.
– Пойдем туда. Там прохладно.
Командиры прошли к топчану. Место совещания сразу же взяла в кольцо охрана командующего.
Аль-Диаб развернул карту.
Командующий приказал:
– Докладывай план ночной акции. Надеюсь, ты уже принял окончательное решение?
– Да, господин аль-Ахдар.
– Слушаю.
Аль-Диаб воспользовался ручкой-указкой.
В двадцать два часа, через два часа, диверсионная группа в составе пятнадцати бойцов или семи гранатометных расчетов, вооруженная «РПГ-7», имеющая по пять кумулятивных выстрелов на каждый, начнет сближение с двумя балками непосредственно у рубежа обороны неверных.
Он указал маршрут на карте:
– Применяя средства маскировки, через полтора-два часа группа выйдет на позиции открытия огня. После доклада командира группы Али Хакила наши бойцы подвергнут армейские позиции обстрелу. Цель группы – любая техника, что окажется в зоне видимости и дальности боя гранатометов. Отстрелявшись и задымив местность, диверсанты начнут отход, но не тем же маршрутом, а забирая на запад, выходя к Черному холму. В качестве отвлекающего маневра предлагаю выдвинуть на позиции у Черного холма минометную батарею, а за развалины деревень – танковый взвод. Но огня они открывать не будут, чтобы не вызвать ответную стрельбу.
Командующий выслушал и неожиданно спросил:
– А что в течение дня тебе докладывали наблюдатели за позициями роты неверных?
Пришлось аль-Диабу отвечать о подозрениях Аходова. Кто-то успел сообщить в Тару о результатах наблюдения. И этим «кем-то» мог быть только Аббас Фаур. Желает выслужиться. Заполучить должность командира отряда.
– И ты не придал значения докладам наблюдателя?
– Придал, но что, собственно, в них такого? Любой полевой командир в условиях вынужденного безделья старается держать подчиненных в тонусе.
– А то, что противник решил продвинуться вперед и оценить возможность обустройства рубежа в балках и между ними, ты не догадался?
– А смысл, господин аль-Ахдар? Мы и сейчас можем достать из минометов основные позиции, правда, только с выводом батареи к Черному холму. Если же рота продвинется на километр, а это примерное расстояние до середины балок, то нам и выводить батарею не надо будет, мы из-за хребта получим возможность накрыть противника на новых позициях. И это капитану Сабиру известно не хуже нас.
– Логично, – аль-Ахдар поудобнее устроился на топчане, – но вот только наш человек в штабе бригады, в состав которой входит отдельная штурмовая рота капитана Сабира, предупредил, что сегодня в ночь в балке должны быть две разведывательные группы. Цель данных мероприятий агенту неизвестна. Можно лишь предположить, что капитана Сабира к этому вынуждает настойчивое требование командования продолжить наступление.
– Но тогда, господин аль-Ахдар, придется отменять диверсионный рейд.
– Ну почему? Только изменить диверсионной группе задачу. Вместо уничтожения техники противника – уничтожение разведывательных групп. А еще лучше с захватом пленных. Их отрезанные головы на высоких шестах будут хорошо смотреться на вершине хребта через оптику. Это действует на психику, вызывает подсознательный страх даже у опытных бойцов. Снижение боевого духа противника гораздо важнее дефицита вооружения или боеприпасов. Дефицит можно быстро устранить, а вот поднять боевой дух не так просто. И еще, никаких отвлекающих маневров. Гарантии, что рота не откроет огонь по минометным расчетам и танковому взводу нет и быть не может. А потеря двух минометов и трех танков – это очень серьезно для нас. Так что – никакого риска.
