— А че он сегодня-то ходил, отмечался же уже?
— За предупреждение ходил расписываться, да отпроситься. Я же его в аэропорт повезу, он улетит щас в Москву, — объяснил Толстый.
— За лицензией?
— Нуда. А то вопросы могут задать по телевидению за показ. Лицензия-то есть, ее только забрать надо.
— А ты че здесь? — спросил подошедший Бандера у Длинного, подавая ему руку.
— Да я мимо ехал, машину увидел. Ты же, как всегда, не позвонишь, не скажешь, что с тобой все в порядке после вчерашнего, да и про отъезд тоже молчал.
— Я сам только сейчас об этом узнал, — улыбнулся Банин и хитро спросил: — Ну че тебе тут Толстый про вчерашнее рассказывал?
— Да так ни че, — сделал серьезное лицо Длинный. — Колесо, говорят, у тебя спустило.
Бандера посмотрел на отвернувшегося Толстого, который еле скрывал улыбку и, усмехнувшись, сказал:
— Смейтесь, смейтесь, как-нибудь попадете в подобную ситуацию, описаетесь от смеха. Ладно, я поехал, ведите тут себя прилично, не зазвездитесь. И не лезьте пока на трассу. Попробую подтянуть кого-нибудь с деньгами, на широкий формат следующий фильм снять, тогда всем хватать будет.
Попрощавшись с Длинным, Банин сел в машину и, еще раз искоса взглянув на стальную дверь УБОПа, повернулся к Толстому.
— Поехали.
* * *
Самолет приземлился в Шереметьево-1. Наблюдая за суетившимися пассажирами, Виталий думал о дальнейших действиях, ведь, в отличие от остальных прилетевших, уже созванивающихся по мобильникам с друзьями и родственниками о прилете, он был здесь впервые.
Ну, первым-то делом, естественно, в гостиницу, это понятно, бросить сумку.
Что потом? Голова соображала почему-то плохо, то ли от девятичасового гудения двигателей, то ли от безуспешных попыток поспать в кресле. Как плохо, что в Москве не было никого знакомых, не говоря уже про друзей или родственников. Все связи со столицей оборвались еще десять лет назад с убийством Ткача, близкого друга Банина, с которым он познакомился на стрелке по поводу забранной вместе с братом машины в 92-м году. С тех пор общались и встречались так часто, что люди, застающие в офисе кого-нибудь из братьев, ошибочно считали их приближенными Ткача. Но общих дел почти не было, и Бандере Москва и связи с ней никогда не были нужны. Потому и не знакомился ни с кем из друзей Юры, пока тот был жив. Теперь же предстояло эти связи и знакомства заводить. Во-первых, потому что кино развито в России только здесь, во-вторых, потому что люди, способные вкинуть несколько миллионов в это дело, были тоже здесь. На Дальнем Востоке таких не было. Как на них выходить, Виталий пока не представлял, но тешил себя мыслью, что люди есть везде. На самый крайний случай был целый список телефонов российских и зарубежных телекомпаний и прессы, присылавших своих корреспондентов сделать материалы о том необычном кино, которое он снимал. Но с ними имел смысл общаться только тогда, когда уже будут деньги на фильм. А по собственному опыту Виталий знал, что скорее всего их могут дать только люди, которые способны без всяких грядущих выборов оказывать помощь вагонами и грузовиками, даже не афишируя своего имени. Так же знал он и то, что такие люди могут быть только, как и он сам, выходцами из криминальной среды. Хотя здесь, в Москве, может быть и по-другому. Размышляя над всем этим, он подъехал к «Космосу», единственной гостинице, название которой он знал. Расплатившись с таксистом, он вышел из машины и, закинув за плечо легкую спортивную сумку, направился в гостиницу, осматривая по пути ее своеобразно построенное здание. Наткнувшись по пути на большой памятник французу де Голлю, он удивленно открыл глаза и уставился на него, пытаясь все же распознать в нем черты лица Гагарина или кого-либо, имеющего отношение к освоению космоса. Ведь таксист сказал, что это площадь космонавтов, но на памятнике было написано, что это именно француз.
Его застывшая на полушаге поза и удивленное лицо, с широко открытыми глазами, видимо, так смешило смотревших со стороны, что проходящие навстречу ему девушки весело рассмеялись. Виталий почувствовал себя так неловко, что, наверное, даже покраснел от стыда. Обернувшись, он увидел, что девушки до сих пор идут и смеются, оглядываясь на него и перешептываясь между собой. Таким посмешищем он еще никогда себя не чувствовал и для себя решил, что если где-нибудь на Пушкинской площади, которую видел только по телевизору, вместо Пушкина увидит Рузвельта или еще кого-нибудь, пройдет мимо даже не остановившись убедиться, что не ошибся.
С таким испорченным настроением он подошел к администратору гостиницы только для того, чтобы в утешение услышать: «Мест нет».
«Хорошенькое начало», — подумал Виталий, подводя итог первым минутам в Москве. Когда он отворачивался от стойки администратора, обычно непроницаемое лицо его в этот раз явно выражало его чувства. Это заметил расположившийся тут же, на креслах человек в костюме, который неизвестно по какой причине решил его «добить».
— Я уже все гостиницы обзвонил, нигде нет мест. Такое часто здесь бывает, — сказал он глядя на Банина, когда тот проходил мимо. — Много гостиниц разломали.
Не зная, поблагодарить его за информацию или послать куда подальше, Виталий просто отвернулся и направился к выходу.
Снующие туда-сюда люди на улице навевали еще большую грусть. Они все знают, куда идут и зачем, а он… Надо было адвокату заранее номер забронировать, а он, наверное, тоже не знал, сам здесь ни разу не был. Взгляд упал на навешанные на столбе объявления «Сдам квартиру». Почти все однокомнатные, все в «этом районе» и, что самое интересное, цена не превышала 200 долларов, как в Уссурийске. Виталий с сомнением достал телефон и набрал один из номеров, хозяйка которого сдавала свою квартиру со всем необходимым за 150 долларов. Ожидая ответа, он потихоньку шел вдоль улицы, пока не наткнулся на остановку, сплошь увешанную такими же объявлениями о сдаче однокомнатных квартир по тем же ценам. Наконец телефон проговорил очень приятным женским голосом: «Алло, здравствуйте».
— Здравствуйте. А у вас на какой улице квартира однокомнатная, в этом районе? — спросил Виталий.
— Это вы звоните в агентство, у нас есть квартиры везде, в Москве и Подмосковье. Вас какой район интересует?
— Мне поближе к Останкино, — не зная почему, ответил он, кроме этого знакомого слова, ничего не пришло в голову.
— Сейчас посмотрю, одну минуточку. Да, есть на улице академика Королева, есть вся мебель, телевизор, холодильник, телефон. С балконом. Смотреть будете?
— Да, конечно. Скажите, а почему она 150 долларов стоит, разве так бывает?
— Хозяйка уезжает, сдает срочно. Вы будете смотреть квартиру? Вас как зовут?
Во время разговора Виталия не покидало ощущение, что его разводят. Непонятно почему ему вдруг стало жутко интересно, не каждый день его пытаются развести. И придав голосу заинтересованность, он выпалил:
— Зовут Виталий. Конечно, буду. Куда мне подъехать?
— Вам нужно заключить договор в нашем агентстве, заплатите три тысячи пятьсот рублей и мы дадим вам телефон хозяйки квартиры. Съездите к ней, посмотрите квартиру, если она вас не устроит, мы вернем вам деньги, за вычетом двадцати процентов за наши услуги. Но, уверена, квартира вам понравится, я сама ее смотрела. Запишите адрес агентства, только скажите там, что вы от Вики, и вам там все объяснят…
«Как складно рассказывает, если это, конечно, не развод», — думал Виталий, ловя на дороге такси. И от этого становилось все интереснее, в роли разводимого он еще никогда себя не чувствовал. Прямо возле него остановилась цветная «Вольво». Он даже немного удивился, открыв дверь и увидев серьезного по виду молодого человека, с очень короткой стрижкой, который еще и произнес:
— Куда тебе, братан?
Виталий назвал адрес и на кивок сел в машину. Он плохо разбирался в европейских машинах, но, судя по виду, эта была новой. Да и внешность, и манера поведения водителя наводили на мысль, что его решил подбросить кто-то из братвы, безошибочно опознав в нем своего. Они разговорились…
* * *
Наводя вечером порядок в квартире, жена Бандеры, Ирина, нашла его водительские права. «Интересно, он их сам оставил или случайно забыл в спешке?» — подумала она. Ей не в первой был внезапный отъезд мужа, и она давно не задавала глупых вопросов и не устраивала истерик. Старалась относиться к этому спокойно и спрашивала только об одном: «Когда приедешь?» Но сколько бы раз он не уезжал, еще ни разу не было, чтобы он оставил дома права. Хотя в этот раз и отъезд был немного другим, и ехал он в Москву, где у него не было машины. Но и на вопрос: «Когда приедешь?», он ответил:
— Не знаю, может, через месяц, может, больше.
«Если он там задержится, — думала Ирина, — то, возможно, купит машину и ему понадобятся водительские права».
