Плюи даже не сел за пульт управления, на который каждые полминуты поступают сведения о результатах тестирования сверхпроводящих магнитов, он обходит его нервно-задумчивыми кругами и грызет ногти.
Все идет хорошо. И все получится. Плюи никогда не относился всерьез к истеричным выдумкам о «черных дырах», взрыве сверхновой и конце света. Детский лепет. А что касается отдаленных последствий, то тут никто и никогда не сможет все предугадать заранее. Откуда знают первопроходцы, что откроется за очередной горной грядой?
Заботили его другие вещи, куда более приземленные: модернизированная в марте электросеть на одном из детекторов, а также капризная криогенная система Большого Ускорителя… и удача, конечно. Без удачи проект стоимостью в несколько десятков миллиардов долларов, даже выверенный до последнего знака после запятой, может… Впрочем, нет, не может! Все будет нормально, он даже вчера сходил в костел и зажег лампадку…
Ирак. Усиленный взвод на марше
Снаружи потемнело, поднялся горячий ветер, бросающий пригорошни песка в пулестойкое стекло, значит, ничего хорошего — скоро разыграется настоящая буря… Ну а внутри пятитонного «Лейви» и так сущий ад. И получаса никто не высидит в этой раскаленной стальной коробке. Никто, кроме рядового первого класса Шона Смита-младшего, прирожденного водилы, парня на все руки из штата Кентукки. Капитан Маккойн, и Санчес, и Фолз, и Прикквистер, все давно ушли — кто на броню, под не приносящий прохлады ветерок, кто в грузовик, а Смиту хоть бы хны: сидит потный, лоснится, скворчит, как бостонский окорок с фасолью на сковородке, и только знай себе рычаги двигает да жрет свое печенье. В таком же положении еще Барт, который двигает рычаги в раскаленном нутре «Абрамса», да Джелли, который ведет второй БТР. Они водители, им так положено, да и деваться, в общем, некуда. Ничего, скоро ветер усилится, закрутятся колеса жесткой, как наждак, пыли, и все остальные перцы полезут обратно внутрь, еще и люки задрают…
Чем дальше они забираются на запад, тем хуже дороги. Если приглядеться, то видно, что когда-то здесь был хороший бетон на гравийной подушке, еще при короле Фейсале укладывали, наверное. Сейчас просто яма на яме, уж лучше бы обычная грунтовка. Сразу видно, что западное направление в этих краях, мягко говоря, не востребовано. Если в Европе запад ассоциируется с пятизвездными гостиницами, хорошими автомобилями и автобанами, то здесь, в арабском мире, это всегда глушь и пустыня, задворки мира, и в общем, понятно становится, почему они нас так терпеть не могут… Хотя, может, вся штука в том, что они идут не точно на запад, а на северо-запад! Это меняет дело…
Шон усмехнулся.
Теоретически Смит, конечно, мог бы стараться объезжать ямы и рытвины, но на практике это нереально: невозможно крутить руль каждую минуту и ехать не по прямой, а «змейкой». Иногда сверху стучат прикладами: ты совсем охренел, что ли, нельзя полегче? А Смит знай себе жрет печенье и улыбается. Да и «Лейви» любые ямы нипочем, у него независимая подвеска, конечно, не для удобства экипажа, а для точности стрельбы на ходу.
Справа показалась раскачиваемая ветром финиковая роща, за ней — назидательно поднятый белый перст минарета, как предостережение: сидели бы вы, янки, у себя дома!
«Броник» аппетитно хрустит остатками дорожного полотна, дрыщет из-под колес бетонной крошкой прямо в морду штабному «Хаммеру» и знай мчит вперед. Ну чисто коняка… Заметив впереди подходящий булыжник, Смит спецом наехал на него правыми колесами, прогнал через весь ряд, а потом увидел в заднюю камеру, как суетливо дернулась в сторону лупатая морда «Хаммера».
— Не будешь под ногами путаться, крысиный хвост, — сказал Смит, хотя это он «путался под ногами» у «Хаммера», и это показалось ему настолько смешно, что он захохотал, точнее, раскрыл рот, но тут же подавился смехом…
Бозонель. Научный центр. Большой адронный коллайдер
«Что-то сегодня они суетятся, как муравьи, эти лысоголовые», — думал Клод Фара, проезжая на своей моечной машине вдоль огромной серебристо-синей трубы ускорителя. Потолочные светильники отражались в хроме и полированной стали, бросали пульсирующие блики на стены изогнутого бетонного тоннеля, уходящего в ослепительную бесконечность. В ушах звучал сладчайший голос Зуйры Айяль, поющей о дождях любви, что омывают сады вечности. Глаза у Клода Фара слезились — то ли от резкого света, то ли от восхищения.
Он работает здесь полгода, время вполне достаточное, чтобы привыкнуть к чему угодно. Но каждое утро он замирает, пораженный размерами этого чудовища. Чтобы обойти его — просто обойти быстрым шагом, ничего больше не делая, — ему понадобился бы весь рабочий день, а то и два. Если не три…
Доехав до шестого стыка на трубе, где он развернулся в прошлый раз, Фара включил вакуумную установку. Никакого гула он не услышал — во-первых, он был в наушниках, а во-вторых, вакуум работал практически бесшумно, и его можно заметить только по трепетанию резиновых полосок внизу кожуха.
На табло анализатора светилась литера «D» — это означает, что еще грязно. Когда загорится «C», можно будет переходить к следующему участку. Всего он должен убрать тысячу двести квадратных метров площади — это сектор «3–4», его зона ответственности, как выражается мсье Плюи, начальник по науке, один из этих лысоголовых. Фара уже успел раз пройтись с машиной по всей площади, но пыль собирается быстро, и, чтобы не дать ей расплодиться, приходится делать, как минимум, четыре рейса в день.
Фара развернул машину, включил режим мойки и направился обратно к шестому стыку, откуда недавно начал свой маршрут.
Сидя в открытой кабине машины, он передвигался по бетонной дорожке, ограниченной со стороны трубы ускорителя предупреждающей желтой линией (Зуйра поет о маленьком доме на восточном склоне горы), а с другой стороны узкоколейкой, по которой разъезжают техники. Здесь много закоулков, где любит собираться пыль и всякий мусор, но для этой машины нет ничего невозможного, она, если надо, высосет сигарету изо рта у дежурного, который сидит по ту сторону бетонной стены. Техника космического уровня, ничего не скажешь… Да. Как и все здесь. Загвоздка лишь в том, что назначение всех этих технических чудес остается для Клода Фара загадкой. Ну, понятно, например, если это «Ауди» — сел и поехал. Понятно, если это ракета, на которой можно куда-то улететь или, что еще лучше, обрушить ее на голову каким-нибудь отморозкам вроде американского президента. А это многокилометровое чудище, свернувшееся кольцом на стометровой глубине, словно стальной змей, кусающий себя за хвост, — оно зачем?
Мсье Плюи говорит о каких-то протонах, которые будут разгоняться и сталкиваться внутри ускорителя. Разгоняться и сталкиваться. Да. Не смейтесь, он именно так и сказал. И больше ничего этот змей делать не будет — вообще. Обычный человек до такого не додумается, это уж точно. Это надо быть лысоголовым, окончить два университета и, в конце концов, свихнуться на своей науке, чтобы потратить сотни миллиардов долларов на такую игрушку. Разгоняются, понимаете ли, и сталкиваются… Видно, ученые, которые строили эту штуку, были парнями чудаковатыми, «с ромашкой в ухе», как выражается тетушка Эйнаб, — только на самом деле не в ухе, конечно, а сами понимаете где. Попробовали бы лучше помыть столько метров, сколько он моет! Нет, только языками горазды чесать!
За тридцать минут до старта — контрольная видеоконференция всех подразделений, участвующих в испытаниях. Все на местах, все готовы. Плюи пригладил рукой растрепанные волосы, улыбнулся в экран команде Малого линейного ускорителя:
— Загоняйте шары в лузу, ребята. Поехали!
Все время, пока шел предварительный разгон частиц, он провел в дальнем углу операторской, у кофейного автомата, что-то тихо обсуждая с Главным конструктором и вливая в себя чашку за чашкой крепкий эспрессо. Иногда от пульта доносился голос дежурного инженера:
— …Пошла инжекция в синхротрон!
— …Пошла инжекция в бустер!
— …Инжекция в суперсинхротрон!..
Он вернулся к пульту за три минуты до старта. Дежурный молча кивнул: все идет как надо.
— Обратный отсчет, — объявил Плюи в микрофон.
Стало тихо. Только механический голос синтезатора, с преувеличенной четкостью отмеряющий оставшиеся секунды, прыгал в тишине, словно мячик.
— …два… один… ноль.
Началось. Открылись невидимые шлюзы инжекторов, поток частиц ворвался в левый контур кольца Большого Ускорителя, постепенно разгоняясь до околосветовой скорости. Через двадцать секунд открылся второй шлюз, наполняя правый контур, где частицы неслись в противоположном направлении. Пол под ногами загудел. Плюи увидел, как волосы на затылке дежурного инженера зашевелились и встали дыбом. Это не страх, не ужас, это поле сверхпроводящих магнитов, которые яростно ревут сейчас за бетонными стенами тоннеля. На шкалах энергодатчиков начинается свистопляска цифр: значения вырастают на целый порядок каждые четверть минуты.
