и провела пальцем по щеке мужа. – Много работы в связи с передислокацией корпуса?
– Конечно. Да ты садись, устала же с дороги. Сейчас Поляков принесет горячий чайник, мы с тобой посидим. Хоть насмотрюсь на тебя. Ты тоже уставшая. Как там у вас, в госпитале?
Вежливо постучав, старший лейтенант Поляков вошел с горячим чайником. Мария улыбнулась, поблагодарила адъютанта. Она смотрела, как муж разливает чай по стаканам, радуясь, что Максимов сохранил их любимые подстаканники. И снова все как прежде, как до войны, когда они сидели дома, в Москве, под зеленым абажуром на кухне. Так же тихо разговаривали, делились новостями, вспоминали прошлое. И тогда на душе становилось очень спокойно, и казалось… нет, не казалось, а действительно появлялась удивительная уверенность, что с ними ничего не случится, что они выживут на этой войне и доживут до победы. Какой она будет? Когда? Не важно, главное, что она придет и что они будут вместе. Войны проходят, но жизнь не останавливается. Она, как росток, пробьется через обожженную почву или старый асфальт, изрытый танковыми гусеницами.
Дождь все никак не начинался. В сквере на Москворецкой набережной повисла вечерняя влажная тишина. Низкое пасмурное небо простерлось над Кремлем, готовое вот-вот разрядиться сильным майским ливнем. В воздухе витал аромат роз, от которого хотелось замереть на месте и закрыть глаза. Майор Буров оперся о парапет набережной и потер ноющее плечо. Рука зажила, но недавняя рана каждый раз перед дождем напоминала о себе.
Судьба берегла Ивана Бурова, хотя бросала его из огня в огонь. В 16 лет он ушел на Гражданскую войну. И здесь открылись его таланты. Сначала – самый молодой взводный в дивизии, потом – ротный, он приглянулся командованию умением мыслить нестандартно, желанием учиться. Потом командирские курсы, академия и Дальний Восток, где пришлось не только впервые столкнуться с вражеской армией, но и противостоять вражеской разведке, учиться агентурной работе, налаживать собственную контрразведку.
Потом Испания, финская война и… арест. Месяцы следствия, обвинение. Потом освобождение, возвращение наград и звания. Однако в душе остался осадок, что происходит что-то неправильное. Нельзя вот так запросто бросать в камеру заслуженного человека, облеченного доверием, службой доказавшего свою преданность Родине и партии. Да, извинились, объяснили, что такое время, что кругом враги. Но все же…
Май 1943 года Иван Буров встретил пока что майором, правда, в штате нового Главного управления контрразведки Смерш Наркомата обороны.
Потирая ноющую выше локтя руку, Буров смотрел на спокойную, будто уснувшую воду Москвы-реки. Она пока еще спокойная, но вот разразится гроза, обрушится ливень, ветер станет ломать ветки деревьев, сдирая с них молодую листву! Затишье перед бурей.
– Иван Николаевич? Ты? – раздался рядом сиплый мужской голос.
Буров обернулся и увидел невысокого коренастого мужчину в кепке. Пустой правый рукав пиджака засунут в боковой карман. Майор узнал его – Игорь Левадин. Два года в Испании почти бок о бок. Несколько совместных операций, диверсии в тылу франкистов, помощь республиканцам в борьбе против немецкой разведки, активно действовавшей в обожженной войной стране. Буров хотел схватить старого товарища за плечи и прижать к себе, но не решился. Не захотел ощутить пустой рукав, распознать калеку в человеке, которого до этого знал полным сил.
Левадин улыбнулся, протянул для рукопожатия левую руку и посмотрел в глаза Бурову.
– Что руку трешь? – спросил он. – Раны болят перед непогодой? Это, брат, ничего, поболят и перестанут. Хорошо, есть чему болеть. А я вот, как видишь, вышел в тираж.
Пошарив рукой в кармане, Левадин достал пачку «Казбека», ловко извлек папиросу и бросил ее в угол рта. Буров поспешно достал спички и дал прикурить товарищу.
– Где тебя так угораздило? – спросил он, кивнув на пустой рукав.
– Прошлой зимой, – поморщился Левадин, – в Заполярье. Работали против финской и норвежской агентур. Ранили, больше суток полз к своим. Так что к ране еще и обморожение добавил. Хорошо хоть выкарабкался, а мог бы и сгинуть. Теперь только лекции читать в домоуправлении о пользе чеснока и квашеной капусты в рационе пожилых людей.
– Что, совсем от дел отошел? – удивился Буров. – Ты же классный специалист! Как это тебя могли так сразу списать? Может, словечко замолвить за тебя?
– Не надо, Ваня, лучше не надо, – покачал головой Левадин, глядя мимо собеседника на темную воду Москвы-реки. – Говорят, ты под арестом побывал. Оправдали, выпустили? Только я тебе так скажу, старый мой друг, – такое не забывается. От сумы да от тюрьмы у нас не зарекаются. Найдется «добрый» человек, напомнит. А органы у нас, как известно, просто так никого не сажают. Да и я чудом на свободе остался, помогло, что ранен был и что успешно мы работали на севере. Я ведь, Ваня, одному хлысту, сынку генеральскому, по морде съездил. Если бы не мое ранение, лес бы сейчас валил на Колыме или черви меня бы ели в земле. Так-то. Как говорится, не буди лихо, пока оно тихо. Ты не думай, что я пропаду или сопьюсь. Ничего, мы еще повоюем. И без руки повоюем! Есть у меня одна идейка. Говорить не буду, чтобы не сглазить. Через два дня обещали меня принять, заслушать. Так что давай…
Левадин снова крепко пожал Бурову руку и, отшвырнув в сторону окурок, бодро зашагал по набережной. Иван долго смотрел вслед старому товарищу и увидел, как тот, отойдя на значительное расстояние, сбавил шаг с уверенного и бодрого на унылый и неторопливый. «А ведь соврал он мне, – догадался майор. – Нет у него никакой идеи, никто его не примет и не заслушает».
– Гражданин, предъявите документы! – раздался за спиной властный голос.
Буров обернулся. Лейтенант и два сержанта с винтовками – милицейский патруль. С самого начала войны их стало много вокруг Кремля и в тех районах, где располагались советские наркоматы. Лейтенант ждал, настороженно глядя в мужественное лицо незнакомца. Призывной возраст, а не на фронте. «Бронь» оборонного завода? Ответственный работник наркомата? Почему гуляет, когда вся страна трудится не покладая рук? Подозрительно.
Майор вытащил из нагрудного кармана красную книжечку и показал патрульным. При виде крупной надписи на обложке лейтенант сразу же подобрался.
НКО
Главное управление
контрразведки
«Смерш»
Буров ожидал, что милиционер козырнет и отправится дальше патрулировать район, но, к его приятному удивлению, лейтенант не удовлетворился только корочкой удостоверения. Пришлось открыть красную книжечку и дать возможность начальнику патруля сверить запись и фото обладателя удостоверения с его личностью.
– Прошу прощения, товарищ майор, – козырнул лейтенант. – Служба!
– Все правильно, – одобрительно кивнул Буров, пряча удостоверение в
