— Так, этот есть, — показал он на одного крепыша. — Лабазов Николай Павлович… И этот…
В поле зрения попал длинноволосик. Тоже известная личность.
— Так, пока двое, — подвел он итог и спрятал фотографии.
— Почему двое? — удивленно протянул Степан. — Этого мы тоже знаем, — посмотрел на блондина. — И эту, — взгляд упал на красивую девушку. — Виталий и Олеся. Или нет?
Чтобы предоставить слово блондину, пришлось содрать с губ полоску скотча.
— Кто вы такие? — зло спросил он.
Взгляд мутный, затравленный.
— А ты не знаешь? — внимательно посмотрел на него Степан.
— Нет….
Можно было предположить, что «воландовцы» знают всех сотрудников ОВД «Битово». У Степана были основания считать, что они устанавливали за ними слежку. Чтобы быть в курсе каждого их шага. Но в глазах блондина он не обнаружил узнавания. Тот не видел в них ментов. Наверное, не в его обязанностях было следить за ними.
— Значит, не узнаешь, — сделал он вывод.
— А разве я должен был вас узнать?
— А я думал, ты умный. Думал, догадаешься, кто мы и зачем пришли…
— Не догадываюсь…
— Да ты не колотись. Догадываешься, не догадываешься, разницы нет. Все одно под нож пойдешь…
— Какой нож? Чего ты городишь?
— Братан, не надо ножа, — покачал головой Федот. Он раньше всех понял, какую игру повел Степан. — Они наших пацанов из «стволов» наглушняк положили. Пика — это слишком просто. Надо, чтобы они друг друга ухандокали. Помнишь, как мы карачаевских валили?.. Порох нужен.
— Зачем порох? — заерзал на полу блондин.
— В ствол тебе забьем. Вот в этот… — Федот подошел к нему и больно надавил ногой на пах. — Сначала порохом засыплем, а потом дробью забьем. Стрелять друг в друга будете. Зашибись фейерверк будет, я отвечаю!
Понты он умел колотить не хуже Ромы.
— Зачем? Не надо!
— Как это не надо?.. Пацанов ты наших замочил. Ответить надо.
— Я не убивал!
Страх выдал блондина с головой. Пока еще только косвенно, но он уже показал, что признает свою вину. Степана он принимал за крутого битовского авторитета, а его коллег — за братков-головорезов. Это перед ментами можно хорохориться, рассказывать сказки про презумпцию невиновности. А для братвы такие базары не канают…
— Кто?
— Я не знаю…
— Во, бля! — включился в игру Кулик. — Он не знает!
Писец, в натуре! Пацаны наши тебя везли. Твои кореша их замочили. Из-за тебя… А он, смрад, не знает!
— Урррою гада! — очень натурально психанул Рома.
Подлетел к блондину и руками вцепился ему в глотку.
Нужно было видеть, какое у него при этом было лицо.
— Емелю, братана моего, замочил, падла-а!!! Уррою!!!
Блондин стал задыхаться от ужаса и нехватки воздуха, панически расширенные глаза полезли на лоб. Рома отпустил его в самый последний момент. Еще чуть-чуть, и тот бы отдал концы.
— Это не я, — белый, как саван, пролепетал красавчик.
— Кто? Я спрашиваю, кто? — добивал его Федот.
— Я скажу…
Степан видел, сколько ужаса и презрения было во взгляде, какой метнула на него красавица — предположительно, Олеся.
— Она, да? — резко спросил он, показывая пальцем на нее.
— Она, — обреченно кивнул блондин.
Девушка задергалась, замычала. Первым на это отреагировал Рома. С галантностью истинного джентльмена он расклеил ей рот. И тут же сморщился, как от лимона. И неудивительно. Грязная ругань из уст такой красавицы разила наповал.
— Мразь! Ублюдок! Убожество!..
Это было самое мягкое из того, что она адресовала своему Виталику.
— Тебя, мудака, спасли, а ты… Ненавижу, ублюдок!
Рома не выдержал и снова заклеил ей рот.
— Вы слушали передачу «Устами грузчика», — прокомментировал он. — Продолжение следует…
— Твою подругу Олесей зовут, так? — жал на блондина Степан.
Тот согласно кивнул.
— А ты Виталий, да?
Снова кивок.
— Ну вот и приплыли, Виталик. Писец тебе! Будешь подыхать…
— Да нет, пусть живет, — заступился за него Кулик. — Он же никого не мочил. Пусть напишет все, как было. Кто, что, кого, как…
— На фига нам его писульки? — недовольно поморщился Савельев.
— Да так, на всякий случай, — небрежно пожал плечами Саня. — Мы бумагу возьмем, а его отпустим. Он же никого не мочил. Пусть живет… А бумагу оставим. Если он еще раз на нашем горизонте нарисуется, мы бумагу ментам сдадим.
Пусть мусора им занимаются…
Степан утвердительно кивнул. Будто ему эта идея понравилась. И вид у него такой, словно он согласен отпустить блондина.
— Всех отпустим, — решил он. — Всех, кто кровью наших пацанов не замазан. Но бумаги со всех взять. Типа, чистосердечное признание. Типа, на всякий случай… А этих, — он ткнул пальцем на тех, кого сдал Виталий, — в расход.
— А может, этта, сначала ее того… — показал на Олесю Рома. — Чего добру пропадать? И ей хорошо — перед смертью кайф поймает — У нас этого добра и без того хватает, — сурово нахмурил брови Степан.
— Не переживай, братан, — успокоил Рому Федот. — Это добро в аду не пропадет. Ей в аду хорошо, — добавил Федот. — Она же, типа, сестра сатаны. Черти жарить ее будут.
И на сковородке, и так…
Степан недовольно поморщился. Не нравился ему этот разговор. Но он понимал, что он нужен для убедительности.
Ведь они как-никак братки.
Олеся от ужаса извивалась на диване. Будто черти ухе жарили ее. Как раз на сковородке.
— Короче, пусть этот урод пишет бумагу, — показал на Виталия Круча. — Можно не спешить. До ночи еще есть время. А ночью будем вывозить трупы…
«Бандитское» следствие продолжалось. Одно за другим на бумагу ложились чистосердечные признания. Еще бы запротоколировать эти показания. Но где это видано — браток с протоколом.
— Так, кто кого мочил, ты написал, — Степан не отступался от Виталия. — Это хорошо…
Его держали отдельно от сообщников. Чтобы не стеснялся их присутствия.
— А вот про Дениса с Аленой ты ничего не написал. Жить, наверное, не хочешь…
— Так это, вы не спрашивали, я не отвечал, — задергался тот.
Только одним своим видом Степан и Федот вызывали у него нервный тик. Что ж, видно, бог не зря сотворил их такими. Чтобы они могли давить всякую нечисть.
— Где они?
— В Москву уехали…
— С вами Игнат жил. Кто его девушке письмо от него вручил? Алена?
— Наверно.
— Где они в Москве остановились?
— Не знаю, наверное, в гостинице.
— В какой?
— Не говорили…
— А что они говорили?
— Сказали, что с недельку в Москве пробудут. Загранпаспорта у них есть, осталось только визу пробить…
— Зачем?
— За границу им надо.
— Когти рвут?
— Не понял.
— Удирают?
— Нет, не удирают. Обещали вернуться…
— Ты сам-то хоть веришь?
— Ну, могут и не вернуться. Деньги у них на заграничных счетах есть. Как у всех…
Как у всех. Как и у самого Виталия. Он сдавал всех и вся не только из-за страха перед расправой. Сейчас он готов был на все, лишь бы его отпустили. Чтобы затем он удрал за границу, добрался бы до своих банковских счетов. А там хоть потоп…
— Много бабок?
— У них много, у меня нет.
Так ему и поверили.
— Сколько?
— У меня всего десять тысяч долларов. У них намного больше.
— Почему?
— Они давно в деле. Воланд им всегда платил больше, чем всем.
— «Воланд» — это название фирмы?
— И фирмы тоже. И нашего шефа Воландом зовут.
— Тот самый Воланд, который у Булгакова?
— Нет, конечно. Вы сами должны понимать, с мистикой мы не имеем ничего общего.
— Да уж понимаем, что вы чисто кидалы… Ну и так кто этот Воланд?
— Вадим Аркадьевич его зовут. Фамилию не знаю.
— А Воланд — это чисто кликуха, да?
— Получается так.
— И где сейчас этот хмырь?
— За границей. На Сейшельских островах. Хотя утверждать я не могу. Это он нам сказал, что на Сейшелах. А сам где-нибудь в Мавритании прячется. С такими деньгами, как у него, хоть в Антарктиде жить можно…
— Он один скрывается или с кем-то?
— Подругу он свою взял.
— Кто еще с ним?
— Двух телохранителей своих взял… Кстати, один из них тоже участвовал в инциденте. Он не стрелял, но вел машину, в которой сидела Олеся. Она стреляла…
— А ты козел! — презрительно скривился Федот. — Телку свою сдал…
— Ну вы же сами сказали, — сжался в комок красавчик.
— А до того у вас все ничтяк было. Жили вместе, детей делали, типа, амур. А потом бац! И все. Прошла любовь, завяли помидоры…
— Но вы же сами…
— Сами, сами, — хлопнул его по спине Федот. — Это, конечно, хорошо, что ты нам не врешь. А мучиться не будешь?
Я бы всю жизнь мучился, если бы моя подруга из-за меня сгинула…
