Нина не произнесла ни звука, просто стояла и смотрела на окно.
Я повернулся к Графу.
— Слыхал? Огольцы и впрямь возомнили из себя магеранов! Диктуют условия. Ну, дичь, я вам покажу сумку, погодите!
А еще мне было обидно за нее, за нашу обидчицу, мучительницу и подельщицу в одном лице. Дала маху Нинка, ох дала! Теперь проклянет и себя, и жизнь, и этот хутор, в который причалила неизвестно зачем и почему. Да, я был благодарен ей за то, что она оставила нас в живых, но и подставлять свою и Графа головы ради нее я тоже не собирался. Тут уж как распорядится судьба, а она-то вот-вот распорядится.
Граф подошел ко мне и стал рядом.
— Те у лодки уже не сунутся, небось стоят, где-то неподалеку и пялятся на зарево, — предположил он. — Так что нечего мне торчать у двери, надоело.
Нужно поскорей решить с этими, — кивнул он на Нину. Подойдя к другому окну, тому, что было поближе к постройке, Граф заговорил с ней. — Ну как мы себя чувствуем, мадам? — спросил он немного с издевкой. — Лес есть лес, ничего не поделаешь. Ну да ладно. Значит, меняют тебя на золото, да? Отдадим, Нина, ты в курсе. Золото приходит и уходит, а человек остается. Правильно, Михей? — повернулся он ко мне. Я подтвердил, что так оно и есть. — Так что благодари Михея, дорогая. Надеюсь, ты меня понимаешь… — Граф намекал не зря, и я тоже понял, что он имеет в виду. — Ну-ка, предложи кому-нибудь из двоих немного высунуться вперед, — продолжил он. — Волосы не загорятся, но жарковато будет. Поговорим по-мужски с этой шушерой.
Из-за Нининой спины тотчас показалась голова Старшого.
— Говори, я слушаю тебя, — сказал он.
— Послушай, мальчик, — слово «мальчик» Граф произнес странно, через «ы» — «мальчык». — Ты, видно, по-хорошему не понимаешь, куда попал, а?
— И куда же? — Старшой не тушевался.
— В ад! — коротко отрезал Борька. — Через пятнадцать минут вы все сгорите или задохнетесь от дыма. Мы даем вам шанс свалить без несчастья, мухоморы!
— У нас ваша подруга, не забывай. Ее тоже поджарите или как? — ехидно протянул гад.
— Да пошли его к гребаной матери, Саня! — громко крикнул Кепка. — Не хотят и не надо. Еще пугают нас.
Козлы и в самом деле не понимали, что попали на сковородку. Они торговались, спекулировали жизнью девчонки, даже не догадываясь о том, что мы ею не очень-то и дорожим. В некоторой степени это было даже забавно. Граф мог прошить их обоих одной очередью, и, в принципе, все было бы кончено, однако он не стал почему-то этого делать. Либо дожидался, пока в прицеле не окажутся все трое, либо вынашивал иную мысль. В отличие от меня он не питал к девке никаких симпатий, так почему бы ему не стрелять сквозь нее?
Пламя между тем достигло таких размеров, что стало освещать солидное пространство вокруг. Оно уже обжигало наши лица, когда мы стояли вплотную к окну. Их постройка, ее верх, тоже вовсю горела. Становилось жарко и душно, мне захотелось спать. Наши противники, как и мы, не подходили близко к двери, но прятались поглубже, спасаясь от жара. Сумка с золотом находилась под горящей стеной, почти с краю; еще немного, и горящие куски дерева начнут падать прямо на нее. Куртка, лежавшая сверху, уже дымилась. «Хуже будет, если эти ублюдки не сдадутся до тех пор, пока стена, да и весь сарай не рухнет вниз, — подумалось мне. — Тогда груда горящего дерева накроет сумку». Вот так номер. В натуре такое могло произойти, причем очень скоро. Я спохватился и не на шутку обеспокоился этим. При какой температуре плавится золото, я не знал, а «печь» будет еще той, да. Ведь горит целый дом, мало не покажется. Нужно было срочно что-то предпринимать, но что, мы не знали. И они, и мы выжидали, ждали, кто первый не выдержит, у кого сдадут нервы.
— Саданем еще пару очередей или подождем? — спросил я Графа.
— Подождем, — ответил он. — Они уже горят, осталась самая малость. Выскочат как из пекла, увидишь.
— А золото? Если горящий сарай рухнет на сумку, так все растекется, расплавится.
— Ты думаешь? — Граф хмыкнул и достал из кармана сигарету. — Не курил с час. Так говоришь, все расплавится? — переспросил он.
— Не знаю, предполагаю. Температура будет бешеной, а в плавкости металлов я профан.
— Я тоже не металлург, — усмехнулся он. — Такое, в натуре, может статься, ты прав. И что потом?
— Я не в курсе. Смотря как растекется… Все будет в пепле, и вообще хер его знает, будет ли? Да дело не в этом, Граф, там ценные вещи, старина, а слиток — ничто, лом. И кто знает, когда пожар потухнет.
— А ты-то куда спешишь? Раньше утра мы никуда не пойдем. Ну разве если менты нагрянут, а так здесь красота. Звезды, пламя, река и куча золота под носом! Жалко патронов только, — вздохнул он. — Залягут на пол, суки, и все. Они играют ва-банк и ставят на наши нервы, полагают, что из-за девки в нас сработает отдача. Что ж, посмотрим. Сиди, отдыхай, Михей. Золото мы с тобой заслужили, и — клянусь Богом! — оно будет нашим.
Граф приблизился к двери — глянуть, что там во дворе, вокруг, а я оперся на стенку, нет-нет да и поглядывая в сторону постройки. Конечно, я понимал и этих пацанов. Жалко терять то, что есть, что уже было в твоих руках. Но что поделаешь, мы держали в своих это «нечто» гораздо раньше, чем они, и тоже упустили. Упустили и снова нашли. Значит, удача за нас.
Дерево вовсю трещало под огнем. Крыша постройки тоже полыхала на полную мощь. Чертовщина! Они что, в натуре, решили изжариться?! Мне не верилось. А ведь в их распоряжении оставались считаные минуты, не более. Спустя это время они уже не смогут вырваться из пламени и пробежать по дворику. Точнее, смогут пробежать, но ожоги будут ужасными. И вдруг я услышал крик, вернее, вопль. Вопль нечеловеческой силы, словно кому-то вогнали под кожу сразу сто иголок. Кричала Нина.
Я еще не успел вздрогнуть как следует, как она вылетела из двери постройки и понеслась в нашу сторону. Ей удалось пробежать всего несколько метров, как грянул выстрел. Беднягу буквально швырнуло по ходу движения, и она уткнулась лицом в землю напротив окна Графа. Не раздумывая ни секунды, я вскинул автомат и саданул длинной очередью по двери. Он сделал то же, но чуть позже, чем я, — когда подбежал к окну. Нина лежала не шевелясь — мы хорошо видели ее тело с широко раскинутыми руками. Скорее всего, она умерла мгновенно. Попали ли мы в кого-то из оставшихся в постройке, мы не знали. Почему она побежала и почему закричала, осталось тайной. Они не должны были убивать свой единственный шанс и козырь, но они ее убили. Мы находились в полном недоумении и не знали, чего ждать в следующую секунду. Ясно было одно — сейчас что-то произойдет, даже если в постройке остался только один живой человек. Теперь он уже не сдастся, а будет прорываться с боем, как настоящий обреченный на смерть. Терять ему или им нечего.
— Приготовься, Михей, — предупредил меня Граф, но я и сам отлично понимал ситуацию. Нервы мои напряглись. Сарай, стоящий напротив нас, вот-вот должен был рухнуть, отрезав им путь к выходу. Возможно, они уже задыхались там, кто знает. И тут мы услышали посторонний звук. Он несся откуда-то издалека, но уже прорывался сквозь треск и шум бушующего огня. Прорывался и нарастал.
— Что это?! Ты слышишь, Граф? — Я повернул ухо в сторону двери и напряг слух. — Оттуда, точно!
— Беги глянь! — Он был встревожен, как и я. Я тут же бросился к двери и обомлел. Я увидел свет фар! Две машины одна за другой — сообразить, легковые или нет, я не успел — двигались прямо на нас со стороны леса и уже находились в каких-нибудь ста пятидесяти метрах от дома. — Менты, брат!!! — Граф рванулся ко мне. — К лодке! — скомандовал он, но я не двинулся с места. Я буквально оторопел. В один миг и силы, и воля покинули некогда духовитого бандита, и он просто-напросто прирос к земле. Уж слишком внезапным и неожиданным было то, что случилось. Меня парализовало. А машины быстро приближались и уже не нуждались в фарах — зарево освещало все. — К лодке, Михей! — заорал Граф мне в самое ухо и буквально сорвал с места. «Проклятое золото! Будь проклято все золото мира!» — успел подумать я, прежде чем раздались первые выстрелы. Стреляли по нам, не раздумывая и не сомневаясь. Мы были как на ладони на этом освещенном заревом куске земли, и промахнуться тут было мудрено. Но мы бежали, еще бежали вперед, и я даже зафиксировал сознанием падение сарая. Он таки рухнул, сгорел. Нам вслед что-то кричали, и снова раздавались автоматные очереди. Граф бежал рядом со мной, справа, мы оба боялись споткнуться. Но споткнуться одному из нас все-таки пришлось: одна из пуль достала беднягу, и он рухнул на землю.
— Граф!!! — Я еще надеялся, что он встанет. — Граф!!!
— При-с-тре-ли, прис-тре-ли меня, Михей, — прошептал он по слогам несколько слов и застонал. — Бедро-о… При-стре-ли, молю! Так угодно Богу, брат. Беги!
И я вскинул свой автомат. Сначала дал несколько очередей в сторону бегущих — сейчас я видел их лучше, чем они меня, затем, не глядя на раненого брата, опустил «ствол» вниз. «Прощай, друг. Прощай, брат». И нажал на крючок. Он даже не вскрикнул, ушел в вечность. А я? Я уже никого не боялся и, подхватив автомат друга, несся к реке. Благо дело она была рядом. Я, конечно, не думал тогда о тех двоих, что убежали из дворика раньше, но когда подбежал к самой воде, вспомнил. Лодки на берегу уже не было, не было и их.
