Сержант поднял руку, на которой были часы, и посмотрел на циферблат:
«…6.55 утра… Надо выходить отсюда, Каха-брат! — Подумал он. — Надо торопиться, или через пять минут начнут работать артиллеристы из своих Д-30, а тогда начнётся полная жопа!..»
Он побрёл к спасительному выходу, и, наконец-то добрался до него, до свежего воздуха, и до солнечного света…
Ах, как же он глубоко вздохнул, всеми лёгкими, это пьянящий, сладкий горный воздух! И тут же опустился на большой валун, потому что опьянел от него напрочь!..
Каха сидел на камне у самого выхода из пещеры, смотрел вниз и улыбался:
«…Молодцы, пацаны!.. Мы сумели, братья! Мы сделали!..»
А внизу…
Внизу в долине, примерно в километре или немного поменьше, была видна трасса, а на ней довольно большая колонна военной техники. Только это была не «гражданская» колонна «наливников» и бортовых грузовиков перевозивших грузы — внизу, повернув башни в сторону гор, стояли БТРы, БМПшки, несколько танков Т-64, и даже две КШМки, из которых торчали антенны, как колючки из дикобраза, а над всем этим скоплением техники тарахтел лопастями, висевший в воздухе Ми-8!..
А ещё он видел, как к этой колонне шли две «точки», а навстречу им стремительно неслись такие же «точки»… Никак не меньше полутора десятков!..
Отсюда с высоты, да на таком удалении, люди казались просто мелкими чёрными букашками, муравьями, но… Каха точно знал, что это его друзья!
Что это Кокос и Гриб, эти два младших сержанта-«дембеля» Орешкин и Боровик, до конца выполнили его приказ, и вынесли к нашим подполковника Коралова…
«…Всё, сержант! Пора и тебе идти к нашим пока не поздно!..»
Он опять опёрся на пулемёт, вставая на ноги, а потом повесил его на шею, и медленно пошёл в низ:
— Пацаны! Пацаны! Я вышел! Я здесь!!!
Каха кричал во всю глотку, а слышал только глухие хрипы — голосовые связки от нервного перенапряжения просто отказались служить своему хозяину…
Он опять посмотрел на часы и увидел… Стрелки показывали 6.59…
И тогда Брат кое-как поднял к небу ствол пулемёта и:
— Та-та-та-та-та-та-та-та-та-та-та-та!!! — Пулемёт как сумасшедший дёргался в его руках, а сержант не переставал строчить, и хрипеть, окончательно срывая голос. — Та-та-та-та-та-та-та!!! А-а-а-а-а-а!!! Я зде-е-есь му-у-уж-жи-кии-и-и-и!!! Та-та-та-та-та-та-та-та-та-та-та-та!!!
И его услышали…
«Муравьи», шедшие от пещер, и бегущие от колонны встретились, сбились в одну кучу… Но, уже через несколько секунд, от этой кучи отделились пять или шесть «муравьёв» и бросились обратно, к горе…
И его услышали и увидели с «вертушки»…
Вертолёт сделал небольшой вираж, не приближаясь в горе, и ушёл от неё подальше, за колонну…
А ещё через несколько секунд где-то слева от Брата, километрах в трёх, поднялся большой столб пыли…
«…Корректировщик… — Подумал Брат отстранённо. — В „вертушке“ корректировщик артдивизиона… Дурак, бля… Хотя бы посмотрел поближе…»
— Фр-р-р-р-р-р-р! — Зашелестело в воздухе что-то тяжёлое, которое неумолимо приближалось.
— Ду-ду-ду-ду-дух-х-х-х! — Донёсся наконец-то до ушей далёкий грохот артиллерийского залпа…
И в этот момент метрах в двадцати от Брата вырос большой чёрный земляной гриб, и заслонил собой небо…
…Очнулся сержант оттого, что его кто-то ощупывал…
Ощупывал очень неосторожно, переворачивая из стороны в сторону, и от этого Кахе было очень больно!.. Да он и очнулся-то он боли!..
Он застонал и через силу разлепил неподъёмные веки…
Перед его глазами тут же появились родные лица Кокоса и Гриба, но они были немного подальше, а прямо перед ним было озабоченное лицо человека средних лет с погонами капитана, а в петлицах его «афганки» зеленели полевые значки рода войск, с чашей, из которой пила змея…
— Ты что ж так неаккуратно «дембеля» ворочаешь, капитан?.. — Прохрипел Каха еле слышно. — Больно ведь!..
— Больно — это хорошо! — Улыбнулся военврач. — Если больно — значит живой ещё!.. Хотя… Судя по тому, что в тебя понавтыкалось, то ты, сержант, уже примерно часа полтора, как должен активно остывать!
— Больно мне, брат…
— Держись, герой! — Проговорил врач. — Держись! Теперь тебе просто нельзя умирать, раз после всего этого выжил! Я тебе приказываю жить!..
…Завершился бой — опять прощанье,
И поёт гитара, как всегда,
Только песня тише прозвучала —
Их сегодня меньше, чем вчера…
Hо не тихо песню, а надёжней
Закалила музыку война.
И навек запомнят «молодые»,
Как домой летели «дембеля»…
* * *
…Лето 1990 г. Отряд, расположение разведгруппы Филина…
…Брат замолчал и нервно закурил, а Андрей никак не мог найти подходящие слова, чтобы выразить то, что чувствовал сейчас! Небыло таких слов, закончились все!.. Он просто сидел и молчал, поражённый услышанной только что историей своего сержанта…
Прошло несколько долгих минут, когда Филин, всё-таки сумел совладать со своими эмоциями, и задать вопрос:
— Так тебя тогда, в конце концов, наши же из гаубиц и накрыли?
— Корректировщик, Андрюха… Он в «вертушке» сидел… Увидел в бинокль «духа», вылезшего из пещеры, засёк то, что этот «дух» долбит длинными очередями из ПК, взглянул на часы, и подкорректировал наводку гаубичного артдивизиона Д-30, что стоял на позициях у моста в кишлаке Галамех… Вот те и жахнули залпом… — И Брат улыбнулся. — Хорошо ещё, что ему из колонны дали команду по радио, и он дал артиллеристам «Отбой!», иначе от меня даже и ремней на том склоне не нашли бы… Мне просто повезло, что пацаны с подполковником успели сказать командиру колонны, что это я, а не погоня…
— Твою мать!
— А корректировщик, в общем-то, был прав, командир… Ты бы меня тогда видел, Андрюха! Самый настоящий «душара»! С чалмой на башке и пулемётом в руках!.. Он же не мог знать! Он просто поверил своим собственным глазам!
— Ну, а дальше-то что?
— Вынесли меня, взывали «вертушку» к шоссе, и всех четверых в Шинданд!..
Прооперировали нас с Палычем там, как смогли, а уже на следующий день отправили «транспортным бортом» в Душанбе… А ещё через неделю в Москву, в Бурденко…
— Здорово досталось?
— Не слабо, командир… Из меня восемнадцать железок вытащили… В основном ноги и живот…
— А подполковник твой?
— С ним похуже было, Андрюха… Ему всё в грудь прилетело… Тоже «множественные осколочные»… Но у него оба лёгких были задеты, да ещё и глаз потерял…
Андрей помолчал немного:
— Ну, а пацаны твои что?
На этот вопрос Брат только улыбнулся грустно:
— Прапор со своей группой вообще удачно вышел, ни одного бойца не потерял, да ещё и полтора десятка «бородаты» «удвухсотили»… А Кокос и Гриб… Их тогда в Шинданде на целую неделю задержали!.. Сам комбриг с ними разговаривать из Лашкаргаха прилетал… Они потом к нам с Палычем в Москву в госпиталь приезжали, рассказывали… Ребята тогда, за ту неделю, кучу рапортов написали! И комбригу, и «особистам» бригады… Те всё допытывались, «зачистили» мы полевых командиров или нет… А когда они сообщили в рапортах, что я десять «духов» лично «в ножи» взял, включая и одного «генерала», то никто сразу и не поверил…
— А потом?
— А потом поверили… — Каха как-то странно улыбнулся.
— А откуда они-то сами узнали, твои «младшие»? Ведь всех тех, кто пошёл за вами в пещеру, я так понял, они не видели? Так?
— Так…
— Так откуда же тогда…
Каха потёр свой крючковатый нос, и решился:
— А они мои «бусы» на шее увидели… А потом и забрали их в вертолёте, словно заранее знали, что им придётся что-то доказывать… А это был самый убойный аргумент…
— Подожди, Брат! — Филин посмотрел на сержанта в упор. — «Бусы»?.. так ты что?.. Ты «собрал» на проволоку левые уши всех тех «духов»?!.
— «Собрал»… — Кивнул головой Каха. — Как они с нашими пацанами, так и я с ними!.. Око за око, Андрюха, зуб за зуб, а ухо за ухо!..
— Вот так ни…
Продолжить фразу Филин уже не сумел — ему опять не хватило слов…
— Так «Это» у тебя с того выхода?
— С него, командир… С моего «дембельского аккорда»…
— То-то ты в Афгане, когда мы Хайзуллу вытаскивали, учудил!.. А я ведь тогда подумал, что у тебя мозги совсем уже набекрень! Что сбрендил наш «железный» Брат!..
Каха посмотрел прямо в глаза Филина, и спросил тихо:
— А разве это не так, Андрюха-брат?.. Разве все мы, не сбрендили уже давно?.. Разве может нормальный человек годами смотреть на то, как убивают его друзей или просто «гражданских» людей, или ранят и калечат, и остаться с нормальными мозгами и не начать мстить?.. Скажи, командир!!! Разве ты сам остался нормальным, после того, что с тобой та сука в плену сотворила? Или после того, что сделал для тебя наш Слон, оставшись на всю жизнь безногим инвалидом? Ты сам нормальный, Андрюха?!! — Каха помолчал насколько секунд, и, не дождавшись ответа, заговорил вновь. — Мы все ненормальные, командир!.. Война, сука, калечит наши мозги… Но, мы, ты, я, все наши пацаны, все те, кто пройдя её мясорубку на сломался, а только закалился ещё сильнее, мы делаем то, что нужно…
