Проехав еще немного, Соколов остановил машину: дорога сужалась, и дальше ехать стало опасно. Капитан сунул руки в карманы и не спеша пошел вперед легким прогулочным шагом. Так гуляют курортники по набережной в Ялте.
Про себя он еще раз проговорил всю «легенду». Сейчас Соков вновь стал офицером тыла, затюканным жизнью, уставшим от службы мелким военным клерком, решившим заработать на старость.
– Эй, русский, за грибами собрался? – прервал его мысли негромкий оклик. Камни позади него зашуршали, и на дорогу вышел молодой чеченец, прятавшийся, видимо, за камнями. Он был одет в американский камуфляж, обвешан автоматными и гранатными подсумками, заполненными необходимым содержимым. Из небольшого кармашка плечевого ремня торчала портативная рация. На поясе были прикреплены кобура с пистолетом Стечкина и нож разведчика. «Весьма неплохо», – отметил про себя Соколов. Автомат уперся ему в грудь, капитан не сомневался, что его держат на прицеле еще пара стволов.
– Мне нужно встретиться с Рахмановым, – деловито заявил Соколов, поднимая руки вверх и давая возможность обыскать себя.
– А встретиться с Аллахом ты не хочешь? – ухмыльнулся чеченец.
– Еще успею, а вот твой командир очень обидится на тебя, если ты не доставишь меня к нему, – Соколов говорил с некоторой долей иронии в голосе, прищурившись, окидывая взглядом часового. Это подействовало. Чеченец вынул рацию и, нажав тангенту, сообщил, что ведет гостя.
Рахманов удивленно посмотрел на капитана. Он ожидал увидеть кого угодно, только не его. В палатке они были одни. Соколов, как ни в чем не бывало, снял кепку и, отдуваясь, вытер пот, выступивший на лбу, и сел на табуретку, стоявшую у печки.
– Не с моим здоровьем по горам прыгать, – проворчал он, хлопнув себя по круглому животу.
– Да я тебя об этом и не просил, – пожал плечами Рахманов.
– Верно, не ты, а Али, – будничным тоном сказал Соколов, продолжая вытирать носовым платком лицо и шею.
– Али? – Рахманов удивился еще больше. – Что с грузом? – забеспокоился он.
– С грузом все нормально, прошли как по маслу. Я довел их до границы. Перед тем как расстаться, Али просил меня передать, что все нормально.
– Почему он не позвонил сам? В отличие от вас у нас есть спутниковые телефоны, и мы умеем ими пользоваться, – голос Рахманова стал приобретать угрожающе металлические нотки.
Соколов медленно положил платок в карман, надел кепку и поднял глаза на Рахманова.
– Мы тоже умеем, а еще умеем следить за переговорами. Недавно ГРУ развернуло недалеко от нас центр электронной и радиотехнической разведки, который включает перехват спутниковых сигналов. Так что, уважаемый, придется вам соблюдать пока режим радиомолчания, – говорил Соколов по-прежнему спокойно, но весьма серьезно. Ирония, с которой он начинал разговор, незаметно улетучилась. Капитан решил, что дразнить Рахманова не стоит. Тот заходил из угла в угол, по привычке теребя бороду.
– Почему я должен верить тебе, где гарантии? Может; тебя твоя разведка послала? – Рахманов явно нервничал. Его надо было успокоить.
– Если бы меня послала разведка, гарантии точно были бы, а так придется верить мне на слово, – эти слова, как ни странно, успокоили Рахманова. В уме он уже прикидывал, что необходимо менять место расположения лагеря, хотя это было очень удобным.
– Что еще просил передать Али? – спросил Рахманов, усаживаясь на свою походную кровать.
– В свое время он свяжется с тобой, – Соколов замолчал, обдумывая что-то. – Надеюсь, ты понимаешь, как я рискую, разговаривая с тобой, – осторожно сказал он, прищурившись.
Рахманов понимающе ухмыльнулся, достал из нагрудного кармана пачку новеньких как будто только что отпечатанных долларов и протянул их Соколову.
– Вас, русских, погубит жадность, – презрительно бросил он фразу.
– Возможно, только мы с собой остальных в могилу потянем, – пробурчал Соколов, пересчитывая деньги. Закончив подсчет, он уставился на Рахманова с удивленным и несколько разочарованным видом. Чеченец начинал злиться.
– Что, мало? Ты не в таком положении, чтобы торговаться, – резко заявил он, вновь вставая с кровати.
– Да я на местных раритетах больше заработаю, – проворчал Соколов и насупился. Сейчас он как никогда напоминал колобка, которого лиса собралась съесть.
– Каких еще раритетах? – удивленно поднял брови Рахманов и насторожился.
– Сидишь в горах, ничего не знаешь. Клад тут у вас нашли. Причиндалы вашего предшественника Шамиля. Я со школы помню только, что взяли его все-таки за жабры, – Соколов усмехнулся, довольный своей издевкой. Рахманов, казалось, его не слышал.
– Что за вещи, знаешь? – взволнованно спросил он.
– Говорят, те, что он спрятал перед пленением. Ребята рассказывали, что сабля есть дорогущая, разные книги, утварь. Я их машину на блокпосту видел, когда документы проверяли. Баба одна все кудахтала: «Историческая ценность, историческая ценность!».
– Где они сейчас? – Рахманов овладел собой и говорил уже спокойно, расхаживая по палатке, но Соколов отметил про себя то внутреннее напряжение, с которым разговаривал чеченец.
– Везут их в Грозный в обыкновенной «газели», несколько ментов охраны и гражданские. Оттуда полетят в Москву. Они на блокпосту маршрутный лист показывали. Кстати заночуют недалеко от нас, в Катын-Юрте.
Рахманов молча мерил шагами палатку, он уже забыл о присутствии Соколова. Шанс завладеть кладом Шамиля кружил голову, но профессиональная осторожность не позволяла ему кинуться с головой в эту авантюру. Возможно, это засада, а если нет? Эта тыловая крыса сидит и преспокойно разглядывает ноутбук, стоявший рядом с кроватью. Он ведет себя весьма уверенно. Хорошо бы его пощупать, но на это нет времени.
Наконец Рахманов остановился посреди палатки, это означало, что он принял решение.
– Останешься здесь, пока мои люди не проверят твои слова, – хмуро обратился он к Соколову.
– Нет, так мы не договаривались! На черта тебе этот хлам? – начал возмущаться тот, но осекся, когда Рахманов бросил на него грозный взгляд.
– Я с тобой вообще никак не договаривался. Если правду сказал – отпущу, нет, сам понимаешь, – и Рахманов быстро вышел из палатки. Соколов остался внутри. Он закурил, анализируя весь разговор. Пока вроде бы проколов не было. Сейчас все будет зависеть от ребят на месте, как они организуют его прикрытие.
Разведчик, посланный Рахмановым в село, вернулся поздно вечером. Слова Соколова подтвердились. «Газель» стояла у здания местной администрации, приезжие находились там. Местные рассказывали, что несколько наспех упакованных ящиков занесли в здание, а любопытные мальчишки успели сунуть нос в один их них и обнаружили какие-то очень старинные вещи и книги. Милиционеры их сразу отогнали. Одна женщина заметила, как один русский нес в руках длинный изогнутый предмет, завернутый в материю. Один конец тряпки отогнулся, и блеснула позолота ножен сабли. В селе разместилось около двадцати омоновцев, куда-то направлявшихся дальше.
Рахманов тяжело дышал, теребя бороду. В его руках могут оказаться Коран Шамиля, оружие и другие вещи, священные для каждого правоверного чеченца. Риск огромен, придется задействовать все силы, но в случае успеха перед ним открываются такие перспективы, о которых не мог и мечтать простой полевой командир. Рахманов заставил себя успокоиться, еще раз все обдумал и пошел к себе, приказав привести к нему русского.
Через несколько минут в палатку втолкнули Соколова. Он, морщась, потирал запястья затекших рук: все это время его продержали в яме, связав за спиной руки.
– Извини за негостеприимство, – улыбнулся Рахманов, наливая чай в кружки. – Аллах воздаст тебе за неудобства, причиненные здесь. Завтра на рассвете я наведаюсь в Катын-Юрт. Ты пойдешь со мной.
– Еще чего! – фыркнул Соколов. – Мне это сто лет не надо, а наши потом меня к стенке поставят. Не пойду, – категорически заявил он.
– Не пойдешь – значит обманул! Умирать ты долго будешь, мучительно. Мои люди знают свое дело. Если пойдешь, и все пройдет нормально, у тебя будет столько денег, что хватит твоим правнукам на сытную жизнь и еще останется. Решай, капитан, – голос Рахманова звучал спокойно, даже бесстрастно, так судья зачитывает приговор. Он не оставлял выбора. Соколов вздохнул, понурив голову. Несколько минут помолчав, он поднял лицо, на котором отразилась вся внутренняя борьба, затем утвердительно кивнул головой.
– Хорошо, я согласен, – уныло сказал Соколов.
Рахманов сделал вывод, что в поединке трусости с жадностью, обычно побеждает последняя.
Лапин был в приподнятом настроении весь день. Его работа не оказалась напрасной. Интересно, как там Филатов. Все-таки замечательно, что судьба свела его с этим человеком. Последнее время Лапину часто вспоминались слова Льва Толстого, что если люди злые объединяются, составляя грозную силу, значит и людям честным нужно сделать то же самое. Только сейчас Лапин осознал всю глубину и правоту этих слов.
