Объединенный отряд, как всегда, остановился на дневку. «Дефендеры 110» накрыли маскировочными сетями, давая двигателям отдохнуть перед очередным ночным марш-броском. Выставив охранение, бойцы тоже завалились спать, людям отдых необходим не меньше, чем машинам.
По прикидкам Рафали и Черного Принца, они находились в районе саудовско-иранской границы, все дальше и дальше удаляясь от очагов противостояния. «А здесь уже не слышно канонады, – зевая, отметил Джамал, – и по ночам не видно зарева».
Сон к майору никак не шел, а отдых организму был просто необходим, чтобы в самый ответственный момент не случилось сбоя.
За долгие годы службы в президентской гвардии майор научился многому, даже засыпать по команде. Но сейчас ему совсем не хотелось отдавать себе такой приказ. Как человек, знающий, что идет на смерть, он хотел взять от жизни как можно больше. А если не больше, то хотя бы не разбазаривать глупо то, что пока еще принадлежит ему.
Опустив голову на колесо внедорожника, Джамал пытался подвести итог своего существования, внутри себя он надеялся разобраться, правильно ли он жил или нет.
Перед глазами, как картинки старого кино, мелькали выгоревшие до черноты безжизненные остовы танков, боевых машин пехоты, обугленные скелеты грузовиков и сотни, тысячи обезображенных трупов. До боли знакомая картина. Только что это? Война с Ираном или американская «Буря в пустыне» – он не знал. Впрочем, это еще не самое страшное, что Джамалу приходилось видеть. Куда страшнее было ходить по улочкам деревень, обработанных химическими снарядами во время подавления бунта курдов. Тогда улицы были завалены трупами не только мужчин, но и женщин, стариков и детей. Они валялись вповалку повсюду, где их застала страшная и невидимая смерть. С выпученными глазами, с чернильно-фиолетовыми вывалившимися языками, в скрюченных от немыслимой боли позах. И над этими трупами роились полчища жирных, блестящих мух. В воздухе стоял давящий на психику гул.
Некоторое время этот гул будил Джамала по ночам, но он был настоящим солдатом, опытным и умеющим владеть в полной мере своей психикой. В конце концов галлюцинации прекратились. Теперь, лежа под маскировочной сетью, Джамал Рафали снова его услышал и поэтому пытался разобраться, прав тогда он был или нет.
В то время он считал, что долг солдата – выполнять приказ командования четко и без разглагольствований. Теперь же, когда его страна оккупирована, а вся верхушка, бросив армию, разбежалась, Джамал Рафали уже не думал, является предъявленный всему миру «Карл Маркс» Хусейном или нет. Ему уже было все равно, и смерти он не искал, как избавления, просто собирался выполнить последний приказ.
– Как настроение? – Возле майора неожиданно появился Черный Принц. Черные глаза пакистанца сверкали нездоровым блеском. Рафали подозревал, что он поддерживает себя наркотиками и поэтому часто пребывает в преувеличенно оптимистическом настроении, совсем не свойственном людям, добровольно идущим на смерть. – Еще сутки, и мы будем на месте. Потом немного отдохнем и нанесем удар там, где нас никто не ждет – по ренегатам.
– На все воля Аллаха, – уклончиво ответил Рафали, сам он не был особо религиозным, но для фанатиков из «Аль Каиды» это был единственно понятный язык.
– Ты внес в «Джи-пи-эс» координаты бункера? – неожиданно спросил Черный Принц. Вопрос прозвучал будто совершенно случайно, пакистанец в это время смотрел в сторону горизонта, где сливались пустыня и небо и дрожал раскаленный песок, напоминая кисельную массу.
– От бункера до грота проложен на «Джи-пи-эс» наш маршрут. Но все равно приемник спутникового позиционирования придется уничтожить, когда мы высадимся на Буктаре. Нам он больше не понадобится, – ответил Джамал Рафали, устало прикрыв глаза. Ему надоел вид своих подбитых танков, сейчас больше всего он хотел видеть горящие танки американцев. Майор видел, как они горят, и хотел воспроизвести это видение в своем мозгу.
– Конечно, конечно, – закивал Черный Принц, про себя подумав, зачем покойнику знать, что у живого другие планы на этот счет…
Неприятности для беглецов начались уже через два часа после выхода на большую воду. Дизель «Аграбы» заревел, потом дважды чихнул и смолк.
Когда Пых, рванувшись в машинное отделение, поднял крышку люка, оттуда поднялось облако сизо-черного дыма.
Наружу он выбрался только через четверть часа, покрытый копотью, как шахтер-забойщик. На черном лице лишь выделялись белки глаз.
Плюнув за борт густой, вязкой слюной, Пых шмыгнул носом и сообщил:
– Пулей пробило маслопровод, вот и заклинило подшипник.
– Ну, блин, – не удержался от скептического комментария Седуксен, – если не везет, так и на родной сестре триппер поймаешь.
– Двигатель заглох наглушняк? – угрюмо спросил Сервант.
– Да нет. Инструмент, запчасти есть, надо только руки приложить. Часов за десять, думаю, справлюсь.
– А быстрее? – обеспокоенно спросила Алена. Десять часов никак не увязывались с графиком рандеву с подводной лодкой.
– Давайте кого-нибудь в помощь, попытаюсь уложиться за восемь, – пожал плечами Пых.
– Нужно за шесть, – продолжала настаивать Воронцова, но ответа не услышала. Подводные диверсанты, как никто другой, знали, что можно сделать, а что находится за пределами человеческих возможностей.
– Седуксен, дуй с Пыхом в машину, – приказал Сервант. Спорить с паханом Седуксен не решился. Преувеличенно громко вздохнул и пошел вслед за напарником.
Вынужденная стоянка разделила беглецов на интересы. Лом, Робин Гуд и Савченко наблюдали за горизонтом. Хотя они находились в нейтральных водах, но подбери их какое-нибудь судно – и вполне можно было ожидать самые печальные последствия. Пока по крайней мере две «тяжелые» статьи лежали на виду, к тому же корпус яхты в пулевых отверстиях и отсутствие членов экипажа с легкостью можно классифицировать как пиратство, а присутствие беглых арестантов на борту и доллары из султанской сокровищницы очень даже укладывались в самую страшную статью – «организация мятежа», по которой голову рубили только за одно подозрение.
– Под парусами кто-нибудь может ходить? – громко спросил Сервант, обращаясь к стоящим на капитанском мостике. Все трое красноречиво промолчали, Виктор, который мог стоять у штурвала и поднимать паруса, искусство ловить ветер этими парусами не освоил, покойный Али не успел научить.
– Ясненько, – угрюмо произнес пахан, – всех яхтсменов мы зажмурили. Ладно, будем ждать, когда Винтик со Шпунтиком раскрутят Гаечку, – и внезапно хохотнул.
Оглядевшись по сторонам, он увидел стоящую на носу парусника Воронцову. Молодая женщина, надев на глаза солнцезащитные очки, подставила обжигающим лучам свое лицо. Алена находилась в отдалении, и содержание их разговора не могли узнать посторонние уши, поэтому Сервант, которого давно и прочно увлекла политическая авантюра, решил с ней обсудить финансовые вопросы.
– Так вот, детка, какой твой вариант тихого отхода, – приблизившись к молодой женщине, пахан опустил тяжелую ладонь на хрупкое плечо. – Тихий, ничего не скажешь. Но, слава богу, вырвались, пока вырвались.
Алена едва заметно повела плечом, освобождая его из-под руки Сергея. Этот жест неожиданно сильно разозлил авторитета, он вдруг понял, что, возможно, на яхте есть другой мужчина, которому Воронцова больше благоволит, чем ему. И вообще, были ли со стороны Багиры нежные чувства к нему, или она его использовала, как последнего лоха?
Прилившая к голове кровь застучала множеством молоточков в висках. Чтобы не дать выхода собственной ярости, он до крови закусил губу и несколько секунд спустя заговорил хриплым голосом:
– Может, после всего этого ты хочешь сказать, что нужно отстегнуть равные доли и этим трем барбосам?
Сергей никак не ожидал, что на его тираду бывшая подруга отреагирует именно так. Резко повернувшись к нему, Алена мягко улыбнулась и тихо произнесла:
– Как я тебе обещала, вас вывезут из этого неблагополучного климата. Деньги можете все оставить себе, мне ничего не нужно. – Видя недоверие в глазах авторитета, усталым голосом добавила: – Я должна была освободить своих коллег, и я этого добилась. – Неожиданно по лицу женщины пробежала тень тревоги: – А где они?
Сергей Севрюков понял, что речь идет о двух типах в арестантской робе. Самодовольно хмыкнув, он произнес:
– Что с ними станется. Пошли в кают-компанию, видимо, решили горлышко прополоскать. – И для наглядности щелкнул указательным пальцем по нижней челюсти.
– О, господи, они же его убьют, – воскликнула Алена, срываясь с места…
Все происходящее напоминало Френку Биглеру страшный сон, бред воспаленного мозга или, на худой конец, пьесу театра абсурда. И самое ужасное, он в этой пьесе играл главную роль. Даже спустя некоторое время он как наяву видел убитую Долли Герл – как кровь большими бутонами распускается на ее халатике, как собственной пузырящейся кровью захлебывается Тим Браун, в предсмертных судорогах дергая ногами…
