не удалось – ответный удар напрочь лишил сознания.
Но были и проблески. Когда тащили по камням, от тряски пришел в себя. В голове, казалось, рвались фугасы, и смерть уже не чудилась чем-то решительно неприемлемым. Сознание угасало, снова возвращалось. Почему не пристрелили, вопрос интересный. Видно, потребовался живым. Его волокли с уступа на уступ, потом была плита, которая сдвинулась невидимым механизмом, и в проем в скале можно было входить не сгибаясь. Его тащили по каким-то освещенным норам, на потолке поблескивали сталактиты. Подводный (а скорее, подземный) город освещался маломощными лампами, видимо, имелись генераторы. Офицера рвало, мучил кашель – и все происходящее плохо усваивалось. На конвоирах были серые комбинезоны, такие же серые лица. Раздвинулись неровные стены, и они оказались в большом зале, озаренном теми же мутными лампами. Здесь находился причал – вытянутая бетонная площадка. Каким-то образом подземелье смыкалось с морем. У причала стояла подводная лодка – она оказалась небольшой, метров двенадцать в длину. На причале возились люди в комбинезонах, таскали ящики. Доносилась лающая немецкая речь, перемежаемая русскими нецензурными оборотами. Что за Интернационал? Навстречу шла группа вооруженных людей. Они тоже что-то тащили. Конвой посторонился, Алексея прижали лицом к сырой стене. Потом был подвесной мостик через «протоку», галерея с колоннами естественного происхождения. Грудились ящики, некоторые из которых были заперты и опечатаны, остальные стояли открытыми – внутри находились банки с тушеным мясом. Рядом – мешки с крупами, консервы. О санитарных нормах тут, видно, не беспокоились. Вспомнились стенания городского начальства по поводу налета на продуктовую базу. Так вот куда уходят краденые продукты.
Его втолкнули в низкий освещенный склеп. От удара о стену капитан потерял сознание, но быстро очнулся. Неподалеку размещалась моторная – гудели электрические устройства. Пахло мазутом, машинным маслом. Пещеру явно создала природа, а люди лишь пользовались ею. У стены – штабеля контейнеров, имелась вентиляционная решетка. Приглушенно разговаривали люди. Зрение барахлило, скользили размытые пятна. Голова трещала, как последняя сволочь. Тем не менее Алексей рассмотрел четверых, еще один лежал у дальней стены. Кто-то в комбинезоне стоял к нему спиной, вел беседу с низкорослым субъектом. Зрение улучшалось. Субъект обретал очертания, остальные оставались мутными кляксами. Странности фигуры отчасти вуалировали пиджак широкого покроя и мешковатые штаны. Поблескивала лысина, переливались стекла очков. У субъекта была смешная физиономия, маленькие глаза. С этим индивидом Алексей уже встречался. Тот обнаружил, что стал объектом внимания, подошел ближе, заулыбался.
– Ба, любезный, да мы ведь с вами знакомы! Вы один из тех благородных людей, что спасли меня от хулиганов. Какая приятная встреча. Хотелось бы еще раз вас поблагодарить.
– Сикорский? – прошептал Алексей, пытаясь приподняться. – Якобы инженер с завода «Вымпел»?
– Да, именно так я вам и представился. – Мужчина благодушно засмеялся. – Слушайте меня больше. Увы, совершенно не умею драться, и пистолета при себе не было. Обладаю другими, знаете ли, способностями. Примите еще раз мою благодарность, товарищ. – Сикорский склонился в издевательском поклоне. – Особенно за то, что сберегли мой портфель и сами в него не полезли, – неприятный тип продолжал хихикать.
– Сука ты, Сикорский, – процедил сквозь зубы Алексей.
– О, еще какая, – подхватил субъект. – Вы даже не представляете, милейший, до какой степени…
Когда он опять открыл глаза, мерзкий субъект испарился. Зрение восстанавливалось. Повернулась женщина в сером, посмотрела строго, «принципиально». Она изменилась. Лицо как-то вытянулось, волосы были стянуты в пучок на затылке. Женщина смотрела и молчала. Капитан тоже молчал. Про поездку в Ленинград она, конечно, соврала. Отправилась по другому маршруту, буквально за косогор. Рядом стоял капитан Меркушев, сменивший одежду. Его лицо и раньше выражало немного, а сейчас и подавно. Алексей вздохнул. В абвере точно работают виртуозы, раз внедряют людей даже в такие серьезные структуры. Справа возился еще один тип, перебирал содержимое коробки. Выпрямил спину, вытер руки тряпкой. Он тоже переоделся – серая роба, ремень с расстегнутой кобурой на боку. С такими не забалуешь. И этот знакомец: Буланов Федор Устинович. Мозги начинали работать, головоломка решалась. Вот тебе и «ночное мерцание на архипелаге», вот и «водолаз, зашедший в воду, а через сутки всплывший на базаре». Банальное вранье, выдумка. Прочие свидетельства из той же области. Все для того, чтобы подбросить дополнительные «доказательства» наличия ЧЕГО-ТО на Уваровой гряде. Нет там ничего, все находится здесь, в заливе, и что-то подсказывало, что это не ценности из Петродворца. Странная ирония – все трое были на катере во время поездки на архипелаг. Трое врагов и один капитан контрразведки. Ему точно надо ставить «неуд» по профпригодности.
– Почему не спрашиваешь, как я себя чувствую? – прошептал Алексей.
– А должна? – удивилась Рита. – Ну хорошо, как ты себя чувствуешь?
– Паршиво, – признался капитан.
– Сочувствую.
На пару мгновений он закрыл глаза. Лучше не вспоминать, какой она была в постели, как обвивалась вокруг него, шептала нежности… Все игра и ложь. Выдумка про маму, слезы по Хазову, который, скорее всего, не был шпионом, просто находился под влиянием ее «убежденности».
– Как ты узнал? – спросила Рита.
– Условная фраза на базаре. Секретарь Корбина случайно раскрылась. И сама себя прикончила. Это ты ей приказала убрать ее начальника?
– Допустим. – Рита скорчила неопределенную мину. – Этот Корбин хоть и паршивый человечишка, а дело свое знает. Людей раздражает его активность по заводу. Татьяна Викторовна же не потеря, она не знала ни про меня, ни про Игоря Николаевича. Так, пустое место, на которое имели звонкий компромат.
Застонал лежащий у стены человек, перевалился на другой бок. Голова майора Корбина была разбита в кровь, мундир превратился в тряпку. Такое ощущение, что им подметали пол. Убивать майора госбезопасности также не стали, имели на него свои планы. Рита покосилась в его сторону, брезгливо поджала губы.
– Послушай, ты же еврейка…
– Ну все, начинается, – женщина криво усмехнулась. – Вы скрытый антисемит, Алексей Владимирович. Если смуглая и с сомнительными чертами лица – сразу еврейка. По фальшивому паспорту я белоруска. Именно ею была настоящая Маргарита Львовна Верестович, старший оперуполномоченный УКР НК ВМФ СССР. – Рита без запинки озвучила всю аббревиатуру, и остальные присутствующие издевательски заулыбались. – Лучше тебе не знать, что с ней стало… год назад и где лежат ее бренные косточки. Анна Вернер, – отрекомендовалась женщина, вскинув голову (осталось только каблуками щелкнуть). – Немка, родилась в городе Покровске, который совершенно напрасно переименовали в Энгельс. Прабабка, по непроверенным данным, путалась с испанцем, вот и… всплыло через пару поколений. Чего-то большего тебе лучше не знать. Мы же не настолько близки, верно?
Гоготнул и осклабился Федор Устинович.
– Что вы собираетесь с нами делать? – прошептал Алексей. – Почему не убили?
– Мы с вами прокатимся, Алексей, –
