– Что вы сказали? – Школьник также подался вперед.
– Да, адмирал. На протяжении шестидесяти лет в «Опус Деи» был советский разведчик. Случайно или нет, но ваши агенты помогли вскрыть тайну. Разве она не стоит двух тонн золота?
– Только она одна – нет. У вас есть более серьезное предложение, иначе бы вы не попросили о встрече.
– Я настоял на ней. – Габриель тихо рассмеялся. – Я хорошо представляю ваш статус. Вы теневой резидент военной разведки и не делали из этого секрета по причине открытой политики вашей деятельности.
– Логично.
– Просто я знаю структуру и механизм отношений организаций, подобных вашим. Вы обязаны доложить о нашем разговоре в штаб-квартиру ГРУ. Иначе я сделаю это за вас. Я ничего не получу, но вам жизнь поломаю. Моя мама была…
– Знаю, кто была ваша мама.
Школьник надолго задумался.
– Вы готовы предоставить документы, свидетельствующие…
– Готов, – перебил Габриель. – Подлинники, никаких подделок. Я привык играть честно.
И только сейчас адмирал задал острый, на его взгляд, вопрос:
– Какой интерес преследуете вы? Если тот, о котором я подумал…
И снова Морето не дал собеседнику закончить.
– Я не мог узнать, когда и где объявится Юсупов. В одном случае он мог вообще не появиться: ваши агенты и Моника Орсини, узнав, где он спрятал золото, избавятся от него, как сделал бы это я. Так или иначе в определенный момент главным объектом стали вы и ваши агенты. Я знал, что только они приведут меня к золоту. Знаете человека по имени Симоне Лоренцо?
– Он возглавляет аппарат внешнеполитической разведки Ватикана.
– Да. Мой непосредственный начальник и один из богатейших кардиналов Ватикана. Я не зря упомянул о нем. И готов ответить на ваш вопрос. Да, у меня есть более серьезное предложение к вам. В этом деле кардинал был посредником между мной и казной Ватикана. Он мог заплатить любую сумму, сказав при этом несколько слов: «Где бы ты ни был, как бы ты ни прятался, Габриель, мы все равно найдем тебя». И это не прозвучало бы пустым звуком. Просто я, работая на орден и являясь в оперативном подчинении у разведки Ватикана, наизусть выучил все тонкости ее работы и в этом плане являюсь уникальным человеком. Единицей, если хотите, но не нулем. Я один из очень и очень немногих, кто в состоянии до конца дней своих скрываться от церкви, не испытывая при этом ни дискомфорта, ни нужды. Наоборот, я был бы счастливым человеком, совершившим странный, с одной стороны, переход. Меня никогда не учили быть счастливым, но учили быть настоящим профи. И вот я, став профессионалом, готов к счастью. К тотальному счастью. К нему я стремился долгие годы. Полагаю, честным трудом я добился своего. Мне сорок пять. Я вымотался за двадцать пять лет непрерывной работы, но особенно – за последние три года. А уже если точнее, то за этот чертов месяц.
Очередное молчание продлилось не меньше пяти минут. Наконец Школьник спросил Габриеля, как тот видит шаги по улаживанию этой непростой ситуации. «Лис с орденом на груди» откликнулся с охотой:
– Все просто. Глава внешнеполитической разведки Ватикана в курсе невнятного объяснения прелата. Я дословно воспроизведу слова Мельядо: «Юсупов поверил в бред умирающего епископа Рейтера и заразил им некоторых членов братства». Доказав ложь прелата, я получу что-то вроде карт-бланша, подразумевая под этим личную свободу действий. Дело в том, что в прелатуре нет пожизненного назначения на руководящую должность, за исключением назначения на должность прелата. Лоренцо получает возможность убрать Мельядо и поставить на место прелата ордена своего человека. Позвольте вас просветить. Священники прелатуры полностью зависят от прелата. Они получают от него задания, выполняют их в единении с местным епископом. Прелатура берет на себя их материальное обеспечение. Этот шаг стоит многих миллионов долларов.
– Тогда зачем мы вам нужны?
– Золото у вас.
– Как вы узнали?
– Скажите: «Ах, ну да…» – и продолжим разговор.
– Настоящее имя епископа и его подлинную историю вы будете хранить в тайне?
– Именно в этом контексте, – пообещал Габриель. – Это приличная карта, которой я смогу отбиться в случае атаки Ватикана. И еще одно условие. Вы должны избавиться от Юсупова. Он опасен для всех нас. В историю мы войдем двумя кадрами, он же – промежутком между ними, – мимоходом сопоставил Габриель. – Его смерть для вас есть официальное завершение этого дела. Вы предоставите Камилле его труп, собственно, то, что она заказывала и за что платила вам деньги.
– Логично, – не мог не согласиться адмирал. – Кстати, она здесь, – после непродолжительного молчания сказал Школьник. В его голове созрел план, и он пошел на эту ложь, имея четкое представление о последствиях.
– Вот как? – На лице Габриеля промелькнула заинтересованность.
– Да. – Снова короткая пауза. – Не один я принимаю решения. Мне нужно переговорить с моим помощником. Я оставлю вас на десять-пятнадцать минут. В баре вы найдете напитки на любой вкус. Не скучайте.
– Это вряд ли.
2
Школьник шагнул в кабинет Абрамова и бросил:
– Поговорим у меня. Поторопись, Саня.
Капитан явился не сразу, выждав за дверью кабинета шефа пару минут. Он вел это дело и был возмущен поведением адмирала, решившего снять пенки в заключительной беседе с Габриелем Морето. В груди стучала детская обида: «Так не делают».
Прошли десять минут. Абрамов внимательно выслушал адмирала и поменял отношение к нему. Шеф оказался прав и вывел игру с Морето на качественно новый уровень.
– «Настоящее имя епископа и его подлинную историю вы будете хранить в тайне?» Этот вопрос не был формальным по сути, – стал объяснять Школьник. – Честно говоря, я удивился своеобразной логике Габриеля. Именно своеобразной. Какая-то замкнутая, но перехлестнутая закономерность. Я понял одну вещь: Габриель достиг конца логической цепочки, в его понимании она продолжения не имела, тогда как я увидел перспективу в этом, казалось бы, завершившемся деле. Мы не можем не взять ограниченность противника на вооружение.
И еще один важный момент отметил Школьник. Габриель сжигал за собой мосты, видя впереди (своих дел) надежную переправу. Он убил Диану, и возможная ссылка «по его приказу» не имела принципиального значения. Убил три года назад и стал забывать об убийстве как об акте. С того времени он поджидал встречи с Петром Юсуповым. Значит, был готов к такой встрече и не боялся его.
– Камилла? – задал более чем короткий вопрос Абрамов.
– Камилла? – Школьник покачал головой. – Она была орудием в его руках. Может быть, Габриель был удивлен ее нестандартному ходу, но посчитал ее обращение в наше сыскное агентство своевременным шагом. Вспомнил ли поговорку о запасной спице или хорошем портном, который всегда с запасом кроит? – Школьник пожал плечами. – Как знать… Избавление от Юсупова как свидетеля он считает спасением и благом для всех. Собственно, он признался в убийстве Дианы.
– Никаких доказательств не требуется.
– Согласен. Вспомним вот о чем. Вся практика Габриеля, то есть его аппарата, а значит, в большей степени и всего разведывательного аппарата Ватикана, основана на интригах, они же шантаж. Одна из традиций Ватикана – дезинформация. В этом плане Габриель не видит дальше своего носа. Но прав в одном: скандал с епископом папской прелатуры подорвет авторитет престола. Расколоть церковь может обладатель документов, которые Габриель продает за две тонны золота, что в перерасчете на европейскую валюту звучит менее убедительно – всего сорок миллионов. Помнишь, я говорил: нет разницы между компроматом и тайной?
– Что вы предлагаете, Виктор Николаевич?
– Нам нужно смотреть на эту проблему с точки зрения разведчиков, с того места, где оборвалась закономерность Морето. Он считает себя единственным посредником между нами и Ватиканом. Но есть еще один человек, способный заменить его.
– Юсупов?
– Да. Опасный свидетель как для нас, так и для Габриеля. Третье лицо, если проще, держащее в узде две другие стороны. И тут я с Габриелем согласен: третьего надо убрать. Но тонкость заключается в следующем: Габриель не подумал о логике самого Дмитрия Юсупова, который стал епископом при слабом еще ордене, но вырастил себе достойную смену. И когда орден окреп и его члены проникли в администрацию Белого дома, ФБР и прочие структуры, настало время Петру Юсупову активизироваться. Как ты думаешь?
Абрамов ответил не сразу. Он несколько раз повторил «законная смена», улавливая смысл не умом, а сердцем. Вряд ли Дмитрий Юсупов думал о смене – больше о людях, курировавших его работу. Он не мог объясниться с ними, потому что был беспомощен. Заяви он о себе, был бы уничтожен: не как предатель, а как хранитель многих миллионов. И все же контактов не прервал…
