Первое, что почувствовал он, когда для него забрезжил свет в конце тоннеля, так это ужасный холод и ломоту во всех суставах. Затем напомнили о себе сухой, словно вобла, язык и глаза, глядящие на мир сквозь мутную пелену. В голове было пусто, хоть чугунным шаром покати. Ни одного эпизода вчерашней расслабухи. Ноль.
Он выбирался из ванны долго и неуклюже. Попытался обтереться полотенцем, но вдруг обнаружил, что торчит перед зеркалом при полном параде: во всем черном и блестящем. Мокрая одежда весила что-то около тонны. Это не считая зажигалки и прочей ерунды, распиханной по карманам.
Ощущая себя не до конца воскресшим утопленником, Эрик побрел по коридору: чвяк-чвяк-чвяк. На ходу он беспрестанно ощупывал свое тело, дабы убедиться в его наличии, но пальцы, собравшиеся на кончиках в безобразные белесые гармошки, отказывались что-либо осязать. Только сильный озноб и ноющая боль в костях подтверждали, что бренное тело Эрика обитает на земле.
Очередной сюрприз ожидал его в захламленной комнате, провонявшей застоявшимся табачным дымом и еще чем-то, на редкость гадким. Эрик стоял на пороге и тупо разглядывал аршинные алые буквы, протянувшиеся через всю стену наискосок, сверху вниз. Кривая строка, начертанная прямо на обоях, гласила: «НАС НЕ ДОГОНЯТ!» Авторство принадлежало голой малолетке, пристроившейся под своим перлом. В руке она сжимала использованный патрончик помады. Рядом валялись ее искромсанная в клочья одежда и большие портновские ножницы.
Приблизившись, Эрик заметил на белых ягодицах малолетки следы человеческих укусов и машинально подвигал челюстями. Зубы побаливали. Он толкнул незнакомку ногой и хрипло велел:
– Поднимайся, э!
После третьего пинка она слабо зашевелилась, попыталась сесть на ковре и испуганно вскрикнула, оглядываясь через плечо:
– Ой! Что у меня с задницей?
– Прыщи высыпали, – хмуро сообщил Эрик. – Поднимай свою прыщавую задницу и волочи ее в школу.
– Какая школа? У меня каникулы.
– Тогда отправляйся на каникулы, – разрешил Эрик. – Но задницу все равно прихвати с собой. Ей здесь не место.
Малолетка встала. Грудь у нее была, как у мальчика. Все остальное – как у девочки лет тринадцати, не больше. Плюс к этому глаза вполне созревшей стервы.
– А деньги? – напомнило это чудо природы. – Ты обещал дать денег на новую одежду.
– Знаешь, сколько рулон таких обоев стоит, ты, художница? – Перехватив недоуменный взгляд малолетки, Эрик развернул ее за волосы в нужном направлении и ткнул носом в изгаженные обои. – Слизывай давай.
– Это не я, – соврала она.
– А кто? Я, что ли? – Разозлившись, Эрик провел малолетку лицом по белым обоям.
– Это Маринка писала, ее почерк! – пискнула она.
– Какая еще Маринка?
– Моя подружка, – обиженно пояснила малолетка, потирая покрасневший лоб. – Ты ее отпустил домой, потому что она сказала, что родители будут беспокоиться. А на самом деле она живет с...
– Глохни! – рявкнул Эрик. – Даю тебе на сборы две минуты. Потом выброшу в окно.
Чвяк-чвяк-чвяк. Он сделал несколько шагов вперед и распахнул балконную дверь. С таким же успехом можно было открыть раскаленную духовку и дожидаться, когда оттуда потянет прохладой.
– Если бы я не закрутила кран, – прозвучало за его спиной, – ты бы сейчас не командовал...
– Ты еще здесь? – Эрика развернуло вокруг оси так резко, что он едва устоял на раскисших подошвах.
– А куда я в таком виде денусь?
Малолетка сидела на корточках и перебирала лоскуты своей одежды, прикладывая некоторые друг к другу, словно надеясь, что они срастутся.
Шурша мокрыми брюками, Эрик сходил в спальню, отыскал в шкафу футболку самого большого размера и швырнул ее гостье. Сунул ей пару намокших сторублевок, чтобы добралась домой без приключений. И выставил за дверь, испытав первое за сегодняшний день облегчение. Второе наступило, когда мокрое облачение было сброшено на пол. А вот в зеркало Эрик посмотрелся рановато. Зрелище не для слабонервных. Даже если бы Эрик прямо сейчас улегся в гроб, никто не сказал бы, что он хорошо выглядит.
– Ш-шит!
В квартиру настойчиво позвонили: тире, точка, точка, тире. Пацаны, кто же еще? Эрик посмотрел на часы. Уже полдень? Шит, шит, шит! Он метнулся к двери, но открывать ее не стал, чтобы не показываться бойцам в таком непотребном виде. Просто отозвался отрывистым «кто?», изо всех сил стараясь, чтобы голос прозвучал резко и властно.
– Свои. Ты сказал, чтобы мы подрулили к двенадцати...
– Я помню, что сказал! – отрезал Эрик. – Езжайте в поселок без меня. Сменяйте Шкрека с Рваным и ждите. Я позже нарисуюсь. Все, конец связи!
Когда топанье трех пар ног удалилось, он перевел дух и решил, что сегодняшние неприятности на этом закончились. Так ему казалось потому, что телефонная трубка по-прежнему лежала на дне ванны, онемевшая навсегда.
Эрик так и не узнал о кровавой бойне в окрестностях поселка. Он не ведал об уготованной ему судьбе, а просто спешил ей навстречу.
* * *
Колеса «БМВ», запущенные с места в карьер, огласили двор истерическим визгом. И-и-эх! Прочь с дороги! Эрик едет!
Вырулив из арки, машина не просто влилась в общий поток машин, а решительно рассекла его и помчалась дальше, раздраженно рявкая на встречных-поперечных. Автомобили опасливо виляли своими тяжелыми задами, словно радиатор «БМВ» мог внезапно оскалиться и тяпнуть их хромированными клыками. Завидев издали стремительную фиолетовую торпеду, каждый светофор спешил заблаговременно переключиться на зеленый свет. А пешеходы, застигнутые на середине магистрали, холодели от ужаса, когда «БМВ» проносилась в считанных сантиметрах, едва не задевая их крутыми боками.
Эрик наверстывал упущенное. Он переоделся, привел себя в порядок, сжевал пару бутербродов. Но даже выкуренная на дорожку самокрутка не смогла улучшить настроение. Эрик был зол как черт, которого хорошенько раздразнили, прежде чем выпустить из преисподней.
Горделивая эмблема «Мерседеса», как нарочно, постоянно попадалась ему на глаза. Завидя ее, Эрик стискивал челюсти и гонял под кожей желваки. Он уже жалел, что просто пристрелил садово-огородного вредителя, разрушившего его мечту, изуродовавшего ее до неузнаваемости. С помощью Губермана можно было придумать для этого ублюдка что-нибудь еще похлеще, чем фокус с дохлой рыбой. И братья Садыкбековы отделались сравнительно легко. Лежат сейчас рядышком на дне ставка – и все им по барабану. Виновных нет, а проблема осталась, зло подумал Эрик. Проблема в виде покуроченного «мерса», на котором теперь только вокруг городской свалки разъезжать. Слесарюги заверяли, что тачка выйдет из ремонта, как новенькая. Но коротенькая оговорка «как» мешала утешиться этим обещанием.
Ловя колесами ухаб за ухабом, «БМВ» страдальчески колыхалась на чувствительных рессорах, но хозяин не жалел свою старую клячу, упрямо подстегивал ее, доводя коробку передач до зубовного скрежета. Чем дальше Эрик удалялся от центра, тем хуже становилось асфальтовое покрытие, но зато и машин попадалось все меньше, что позволяло гнать «БМВ» по встречной полосе. На десятикилометровом отрезке между городом и дачными угодьями он нырнул в свой ряд лишь дважды, да и то после того, как водители встречных машин уже попрощались с жизнью, решив, что фиолетовая иномарка идет на таран.
Притормаживать Эрик начал за добрую сотню метров до поворота на грунтовую дорогу, но разгон был таков, что «БМВ» с трудом выполнила крутой вираж, отчаянно скрипя всеми своими металлическими сочленениями. Она проскочила перед самым носом рейсового автобуса, перегруженного до такой степени, что он временами чиркал брюхом по асфальту. Представив себе кучу-малу, образовавшуюся в салоне после резкого торможения, Эрик позволил себе улыбнуться – впервые за сегодняшний день.
На пыльной дороге, усеянной выемками и булыжниками, скорость пришлось сбросить до тридцати километров, но и эта езда напоминала скачку на диком мустанге. Вверх-вниз, вверх-вниз. Подскакивая на своем сиденье чуть ли не до потолка, Эрик совсем забыл про улыбку.
– Руки бы за такую работу поотрывать!.. Раз... дол...баи! – прерывисто рычал он, словно знал толк в прокладке дорог и сам когда-нибудь стелил их – ровные, гладкие, прямые. А потом, с риском прикусить язык, Эрик добавил к вышесказанному свою коронную присказку: – Ш-ш-шит!
Это было произнесено уже по совсем другому поводу.
Впереди за кустами и деревьями вот-вот должны были показаться знакомые ржавые ворота цвета запекшейся крови, но судьба приготовила для Эрика новое испытание, словно издеваясь над его расшатанными нервами.
На дорогу, преграждая автомобилю путь, неизвестно откуда выперся фантастически пьяный мужик, то выписывающий замысловатые кренделя, то оседающий на колени. Раскаленный за день воздух застыл неподвижным желе, но для пьянчуги штиль обернулся индивидуальной бурей, швырявшей его из стороны в сторону. Причем, как назло, он выбрал для своих порывистых вихляний такой узкий отрезок дороги, что его не рискнул бы объехать даже велосипедист.
