– Еду найдете в холодильнике на кухне, – забирая пакистанские паспорта, произнес встречающий. Спрятав документы в нагрудный карман пиджака, он тут же извлек три других с золотым гербом Кувейта и пластиковый квадрат дискеты. – Выучите свои новые имена, – паспорта упали на стол перед афганцами, – а это, —дискета, как фанера на ветру, заколебалась в сжимающих ее пальцах, – полетная карта с финальной точкой. Изучите ее подробно. – Араб сунул дискету в стоящий у окна включенный компьютер. – Завтра утром вы летите в Москву, а оттуда в Черноморск. Так что времени на изучение маршрута немного, постарайтесь успеть.
Больше не говоря ни слова, он вышел из номера, всем своим видом показывая, что смертники его волнуют не больше, чем любой другой предмет одноразового пользования.
Мужчина с перевязанной рукой вернулся в свой гостиничный номер. Уже в холле он услышал трель мобильного телефона. Вытащив трубку, он приложил ее к уху. На другом конце ответили сразу.
– Уж, это я, – раздался в динамике хриплый голос Хлюста.
– Слушаю. Какие-то проблемы? – поинтересовался Уж. Его изощренный мозг затравленного и обреченного беглеца заработал со скоростью компьютера, пытаясь просчитать возможные для него неприятности.
– Проблем нет, – последовал ответ. Короткая пауза, потом далекий собеседник добавил: – Дело есть, не особо сложное, но необходимое. В Черноморск приедет наш человечек. Ты его встреть, приюти, типа там обогрей. В общем, ты уже в городе как абориген, возьми над пацаном шефство. Он ненадолго, решит там одну тему и отвалит. А до той поры ты за него отвечаешь.
Последняя фраза прозвучала угрожающе. Уж сообразил: возможно, он и держит за горло Шаха и его первого помощника Хлюста, но даром его содержать никто не собирается. Каждую вложенную копейку заставят отработать. Он уже не свободный охотник, а всего лишь охотничий пес при хозяине.
– Я все понял, – буркнул Уж.
– Отлично, запоминай номер поезда и вагона. – Хлюст быстро продиктовал цифры и, не прощаясь, отключился.
– Козлы, – зло выругался Уж. Несколько секунд он бессмысленно пялился в окно, потом снова схватился за мобильник…
Через полчаса в номере появилась юная расфуфыренная особа с длинными, крашенными в ярко-каштановый цвет волосами. Девица уже не первый раз была в этом номере и знала все пожелания клиента. Профессионально оглядевшись, она с удовольствием отметила сервировочный столик, заставленный различными алкогольными напитками и дорогими деликатесами. Подобный натюрморт обещал развлечение на всю ночь, а не совокупление по-быстрому.
Вытащив изо рта жевательную резинку, девица свернула ее шариком и, прилепив к краю сервировочного столика, повернулась к Ужу. Ее правая рука легко скользнула к брюкам, тонкие пальцы нащупали замок «молнии» и быстро потянули вниз. Путана опустилась на колени, чтобы губами начать первую часть сексуального шоу…
* * *
Санаторий «Пушкинский» был старейшим оздоровительным заведением в городе. Совсем недавно он был весьма популярен в бывшем Советском Союзе, каждый год тысячи язвенников и гастритников приезжали сюда поправить здоровье.
Те времена канули в Лету, теперь санаторий выживал больше за счет отделения пластической хирургии. За пять лет существования этого отделения десятки жен нуворишей осуществили коррекцию фигуры: вставили силиконовые протезы в груди, подтянули морщины на лице, откачали не одну сотню килограммов подкожного жира. Об этом отделении знали многие, его телефоны были во всех крупнейших справочниках и рекламных буклетах.
Но о боксе номер X знали единицы. С создания этого бокса и началось возрождение старейшего в городе санатория.
Сразу после подписания Хасавюртовского договора, когда Чечня обрела видимость независимости, ни Бабай, ни Пастух не поверили в то, что это долго продлится. Слишком мала была республика и слишком неудобно расположена, чтобы не зависеть ни от кого. Рано или поздно полевые командиры станут неугодны: ни одному государству не нужны внутри бандиты и террористы. Поэтому лучший способ исчезнуть – изменить внешность. И сделать это надо скрытно. В пределах России или Кавказа это невозможно, существовала большая вероятность разоблачения.
Выход появился случайно, когда Пастух тайно выезжал в Турцию для встречи с эмиссаром зарубежных мусульманских радикальных организаций. Там Шамиль встретил профессора, который искал инвесторов для создания клиники пластической хирургии. Это был шанс, который двое террористов не упустили, заплатив настоящими долларами, а не их ксерокопией, как они это обычно делали.
Пастуху пластическая операция уже не требовалась, а Бабай вновь этот шанс не упустил.
После того как были сняты бинты, солнечный свет ударил по глазам даже через зажмуренные веки.
– Потерпите немного. – Магомед Хусейнов перевел слова хирурга, делавшего пластическую операцию.
Прошло несколько минут, прежде чем Абдулл Камаль смог наконец открыть глаза. Он сидел в той же белоснежной палате, куда его определили перед операцией две недели назад.
– Ну? – спросил немолодой большелобый профессор медицины с длинными седыми неухоженными волосами, обращаясь к стоящему рядом переводчику.
Магомед ошарашенно развел руками. Перед ним сидел абсолютно незнакомый человек. Тот же рост, то же телосложение, тот же цвет волос. На этом сходство заканчивалось. Пухлые чувственные губы превратились в две узкие полоски, мощный орлиный нос стал небольшой картошкой, глаза приобрели монголоидный разрез. На крутом подбородке появилась треугольная ямочка, что сделало округлое лицо алжирца продолговатым.
Профессор подал Бабаю зеркало, тот несколько минут разглядывал себя, потом провел рукой по коротко стриженным волосам.
– Несколько недель потребуется на заживление шрамов, – сказал хирург. – Ну, еще можно подкрасить волосы в золотистый цвет с медными кончиками, чтобы соответствовать фотографии на паспорте.
– О'кей, – по-английски произнес Абдулл, довольный проделанной с ним работой.
– Вот только… – Профессор замялся. Стоящий рядом Магомед перевел незаконченную фразу и смотрел на медика в ожидании продолжения.
– Что такое? – первым не выдержал Бабай.
– Понимаете… э-э, —хирург стал подбирать нужные слова, – перед операцией необходимо было взять у вас анализ крови, кожного и волосяного покрова. В общем-то, все было нормально, но в крови были обнаружены некоторые изменения. В свободное время я сделал более подробный, развернутый анализ, потом пришлось сделать томографию мозга…
– Что, что? – закричал Бабай, выслушав перевод Магомеда. В его глазах появился животный страх.
– У вас неоперабельная опухоль мозга в последней стадии, – собравшись с духом, обреченно закончил медик.
Алжирец схватился двумя руками за голову и бессильно уронил ее на грудь. Бесстрашный воин, не раз смотревший смерти в глаза, спасовал перед страхом долгой, мучительной смерти. Он был легендой для друзей и врагов, одни им восхищались, другие ненавидели. И вот он, воин ислама, побежден не пулей вражеского снайпера, не снарядом, не миной. Верх над ним одержала невидимая, коварная болезнь, подосланная костлявой старухой, и теперь он, Бабай, должен уходить из жизни.
– Как долго я еще проживу? – подняв голову, спросил Абдулл.
– Я консультировался с нашим ведущим специалистом по онкозаболеваниям, – заговорил хирург уже более уверенно. – По его мнению, в течение месяца вы будете чувствовать себя как обычно, потом начнутся приступы головной боли, которые постепенно будут усиливаться. В конце концов наступят слепота, глухота и полный паралич. Затем смерть по истечении полугода.
– Полгода. – Бабай зло глянул на врача, тот от испуга попятился. – Через полгода я умру в полной недвижимости, бесчувственным, как овощ. Нет, не дождутся от меня позорной смерти!
Он резко встал и быстро прошел к выходу. Стоявший возле двери Магомед посторонился, пропуская эмира, и последовал за ним.
Услышанное ошеломило Хусейнова не меньше, чем самого Абдулла Камаля. Чеченец был достаточно опытным человеком, чтобы осознать – произошел перелом. Бабай узнал о том, что обречен, и о лимите отведенного ему времени. А это значило только одно: убийца не захочет тихо уйти, он уйдет, громко хлопнув дверью.
Магомед почувствовал, как его руки непроизвольно сжимаются в кулаки. Но сделать он ничего не успел. Из корпуса, где жил Бабай с группой боевиков, вышли трое арабов. Они уважительно склонились перед эмиром, но тот прошел мимо, будто вообще никого не видел.
* * *
Поезд Москва—Черноморск медленно подплыл к железнодорожной платформе. Плоскоглазый электровоз дотянул состав до тупика и замер. Из вагонов высыпала жиденькая толпа пассажиров. Молодой человек в темном недорогом костюме и с небольшой спортивной сумкой на плече, выйдя из вагона последним, остановился и, сложив на груди руки, замер в ожидании. На высокомерном лице читалось раздражение.
