— Он поведется, тщеславия там — выше крыши! — вставил Рембо.
— Что есть, то есть. Это нам на руку. Кредит оформляется под фальшивое гарантийное письмо «Тепломаша». Я прослежу, чтобы его никто ненароком не проверил. С расчетного счета деньги снимаются под строительство согласно предоставленному бизнес-плану.
— Кредит выдается фирме, открытой непосредственно на Парфена, — уловил посылки банкира Савельев.
— Да. Он будет думать, что из этих денег передаст под больший процент те сто штук, которые ты из него качаешь под ресторан. Денежки Ваня считать любит и умеет. Такая вот неплохая схемка выходит. Как?
— Нецелевое использование кредита, — блеснул знанием таких нюансов Серега.
— Ерунда, — отмахнулся Войтовский, — некого потом будет проверять. Он у тебя хорошо на крючке по этой ресторанной теме?
— Да, железно. Спрыгнуть не может.
— Ну, вот и хорошо. Как, принимаем такой план?
— Вполне. Отшлифовать детали…
— Заложиться на погрешности…
— Теперь деньги, как с ними? — Рембо рентгеном прошил банкира. — Моя доля? Где и когда я смогу ее получить?
Оказалось, что и на эти вопросы у Войтовского тоже готовы ответы:
— Моя доля вообще выходить из банка не будет. Пройдет только по бумагам. Свою ты можешь получить, как тебе угодно — хоть от меня, хоть от самого кредитора. Мне все равно, могу часть пропустить через Парфенова. Как скажешь.
Серега заколебался. В конце концов, склонился к первому — так меньше движений, да и Парфену объяснять ничего не надо:
— Приятней будет получить деньги прямо в банке. Их ваших рук.
— На том и порешим, — согласился с ним Геннадий Игнатьевич.
— Вот и славно.
— Раз все решено… Не смею вас больше задерживать, Сергей Петрович. — Войтовский встал первым и склонился в символическом поклоне.
— Всего доброго, Геннадий Игнатьевич! Было приятно познакомиться! — Рембо проводил управляющего до двери.
— Взаимно.
Встреча завершилась крепкими рукопожатиями двух довольных собой и преисполненных уважения друг к другу деловых людей.
Фирму Парфен зарегистрировал под названием «Фатум», не подозревая, что смысл, который он вкладывал в название своего малого предприятия, окажется гораздо глубже и шире, чем задумано. В открытое окно его комнаты влетал теплый летний ветер, донося знакомые с детства звуки жизнедеятельности родного двора: стрекотание стартера, тщетно пытающегося запустить двигатель; гомон детей; уханье выбивалки о ковер; гулкие удары мяча о стену, недовольные крики вечно ругающихся женщин. Он закончил заполнять анкету установленного образца и начал писать заявление на получение кредита. Все остальные документы: копии Устава предприятия, Уставного договора, свидетельства о государственной регистрации, свидетельства государственной Налоговой администрации про регистрацию плательщика НДС, карточки с образцами подписи и оттисками печати, заверенные нотариально, бизнес-план, гарантийные обязательства завода «Тепломаш» и прочие бумаги лежали в пухлой папке рядом на столе. Для получения кредита все было готово. Осталось отнести эти полтора килограмма бумаги и получить деньги: «Интересно, а сколько это получится на вес — триста тысяч долларов — два, три, четыре килограмма?»
Войтовский сказал, что если все готово, то документы примут сегодня, а наличку можно будет забрать завтра с утра.
Иван испортил бланк заявления, скомкал, бросил на пол, встал из-за стола и подошел к окну. Все как-то не так получается. Наоборот, чересчур так. Сильно красиво. В банке ревизия, управляющему срочно надо слить излишки налички. Отдает бегом в кредит. Мусор-следак через Рембо помогает с гарантийным письмом на все триста штук… Все, как по маслу. Завтра он выйдет из банка с такой суммой денег: «А может это судьба? Да, пожалуй, она».
Залез в стол и достал из-под газеты, прикрывающей дно верхней полки, паспорт. Новенький красивый документик на имя Максимова Виктора Сергеевича. Проживает, прописан, печати, подписи все на месте, включая фото. Фото его, Парфена. Завтра он получит кредит, прямо в баксах, хотя по документам будет идти родная валюта, и сделает с бабульками ноги. Сильно много они все хотят. Такие деньги из рук выпускать нельзя. Самому пригодятся. Второго шанса может и не быть.
План действий выработался как-то сам собой: «Здесь дела нехорошие. Как с этим следаком обернется все? Хрен их знает, этих мусоров. Им могут верить только дети, пенсионеры и идиоты. У них вся работа на лжи пополам с подлостью стоит. Попробуй, доверься. Останешься и без денег, и без свободы. Элементарно. Институт? Хрен с ним, с институтом. Диплом и купить можно. Про невесту с карьерой лучше вообще не вспоминать. Родители? Они поймут. Если подумать, получается, что здесь его ничего не держит. Так что завтра получаем бабулечки и к корешу, в Казахстан. Он уже в курсе и ждет. Там прикупим все необходимые документики, пропишемся, женимся, откроем какое-нибудь дельце доходное, и будет все «ол райт». А вы все здесь будьте здоровы, не кашляйте».
Зазвонил телефон. Парфен вздрогнул и судорожно спрятал паспорт назад. Усмехнулся своей реакции и поднял трубку:
— Да.
— Вано, привет, Сергей беспокоит.
— Здорово, Рембо.
— Как у тебя дела?
— Заканчиваю с бумагами. Сегодня с банком управлюсь. Завтра можно будет встречаться со следаком, решать его вопрос по кредиту под ресторан.
— Это хорошо. У меня есть к тебе просьба.
— Для тебя, Сергей, все что угодно, ты же знаешь.
— Нужны мне срочно бабульки. Ты извини, но наскреби, сколько сможешь, мне сегодня к вечеру надо. Обязательно.
— До завтра не подождет?
— Если б можно, не трогал бы тебя. Хотя бы две-три штуки. В счет тех пяти.
— Я понимаю, постараюсь. Три не знаю, две найду.
— Ну, добро. Вечером, часиков в восемь, давай пересечемся.
— Давай. Где?
Трубка помолчала секунд десять:
— На дискотеке.
— В «Спирали»?
— Подходит?
— Вполне.
— За нашим столиком?
— Хорошо.
— Тогда до вечера.
— Пока.
Иван зло швырнул трубку, полез в потайной шкафчик под крышкой стола, пересчитал нежно шуршащие, приятно-зеленые банкноты. Четыре тысячи семьсот пятьдесят долларов. Все сбережения, сделанные на обналичке. Не густо. Может, как-то напоследок отказаться? Не явиться на встречу? Серега занервничает, оборвет телефон, начнет искать. Нет, надо отдать и свалить завтра по-тихому, без кипеша. Он отсчитал пятнадцать бумажек по сто долларов: «Полторушки хватит. Скажу, что больше не нашел».
Остальные спрятал в тайник.
***
Рембо небрежно взглянул на часы и деланно зевнул, изображая равнодушие, но цепко следящие за каждым движением Войтовского глаза выдавали его напряжение. Управляющий вытаскивал из сейфа банковские упаковки тугих пачек долларов. Они падали на стол по одной: шлеп, шлеп, шлеп, — всего девять штук — по десять тысяч в каждой:
— Девяносто тысяч, — констатировал Геннадий Игнатьевич.
— Пересчитывать не надо?
— По желанию. У нас все точно.
— Поверю вам на слово. — Сергей взял одну из пачек, надорвал банковскую упаковку и, разложив банкноты веером, проверил те, которые были в середине:
— Вроде бы порядок.
— Это все-таки банк, а не валютный «рог»! — хмыкнул Войтовский.
— Банки, они тоже разные бывают…
— Надеюсь, осечки не будет? — раздраженно спросил Геннадий Игнатьевич, он уже жалел о договоренности с Рембо. Надо было все поручить Фархаду. Было б не так чисто и безопасно, зато обошлось бы тысяч в десять, не больше.
— Не волнуйтесь, все будет путем…
— Гарантируете?
— Сто пятьдесят процентов!
— Как, когда?
— А это уже мои вопросы. План у меня есть, завтра за деньгами никто к вам не придет. Будьте спокойны. — Рембо запихнул пачки в огромную барсетку.
— Хотелось бы…
— Можете… — Савельев защелкнул замок. — Говорите, бумаги он сегодня в банк сдал? Все инстанции прошел?
— Да, тут все нормально.
— Официально, все отделы?
— Конечно. Как же иначе? Везде засветился, все его видели, и деньги по документам он уже получил тоже.
— Даже так! Хорошая работа, — Серега хмыкнул с оттенком восхищения, — значит, теперь дело за мной.
— Да уж, не подведи.
— Если я даже сильно захочу, у меня все равно не получится.
— Это почему?
— Не умею я подводить. Не обучен, — растянул губы в улыбке Савельев. — Что, кстати, Фархад еще не вышел на шантажистов?
— Как он может на них выйти, если они до сих пор не выдвинули требований?
— Тишина?
— Полная! Они вообще больше никак себя не проявили, — проворчал Войтовский. Его самого бесила эта неопределенность с бандеролью. Убрать Парфена — это хорошо, конечно. Спокойней будет. Но это далеко не полное решение вопроса.
