– А домофон работает? – спрашивает Сережа шепотом. – Генератор...
– Проводная связь... – разъясняет инспектор.
Тут только, словно подтверждая слова Собецки, в домофоне раздается голос:
– Что вы хотели?
Должно быть, их рассматривали из окна.
– Полиция Дрездена. Нам нужен господин Кито. Откройте.
Коротко, в приказном тоне.
– Одну минуту... – отвечает уже другой голос. Видимо, к домофону подошел кто-то, имеющий право решать.
– Побыстрее... – не слишком вежливо рявкает инспектор.
Что-то щелкает в замке. Инспектор толкает калитку, она открывается. До крыльца дома десять шагов. Они проходят их молча. И только на крыльце Клаус тихо говорит:
– Время пошло. Три минуты...
Дверь открывается...
Обыкновенная прихожая, не отделенная дверью от холла.
– Проходите сюда, – рукой показывает встретивший их человек восточной наружности. – Присаживайтесь. Господин Кито сейчас спустится. Он болен, но согласился вас принять.
Они садятся. Собецки украдкой смотрит на часы. Время идет. Через три минуты после того, как они переступили порог, вступает в действие спецназ. Так предусмотрено планом. Главное, чтобы не произошло задержки с выходом Кито-Дашинимаева.
Все считают про себя секунды. Стараются мысленно задержать их, чтобы спецназ не ворвался в дом раньше, чем они увидят Дашинимаева и будут в состоянии защитить его.
Неторопливые шаги на лестнице слышатся через полторы минуты. Лестница за углом. Кто спускается, не видно. Но, судя по шагам, два человека. Их кто-то встречает внизу. Слышен приглушенный шепот.
Две минуты прошло...
Осталась только минута...
Снова шаги. Приближаются из-за угла. Выходят двое.
Сережа смотрит внимательно. Циремпил Дашинимаев и тот человек, что ездил с ним в банк и сидел на переднем сиденье рядом с водителем.
Дашинимаев ли это?
Сразу взгляд на бровь. Да. Шрам заметен. Это, несомненно, Циремпил Дашинимаев, художник из города Костромы, волею случая попавший в сферу интересов многих людей и многих серьезных и даже опасных организаций.
– Добрый день... – говорит Дашинимаев на плохом немецком языке и тут же кашляет. У него перевязано горло, хотя горло перевязали только для поездки в банк. Перед этим Циремпил смотрел в окно, и ничего у него на горле не было – снимал. Это наблюдатель утверждает абсолютно точно. Значит, это простая маскировка, обосновывающая нежелание говорить. Говорить, очевидно, будет его спутник.
– Извините, господа, – в самом деле вступает в разговор спутник. – У господина Кито проблемы с горлом. Ему нельзя разговаривать. Что вы хотели?
– Документы! – рявкает, как лает, Собецки.
Он с удовольствием изображает настоящего полицейского.
Циремпил вытаскивает документы. Но время вышло... Спецназовцы уже бегут к дому.
Одновременно поднимаются с места Клаус с Дитмаром и Сережа с Селимом. В глазах Рауля появляется беспокойство. Он слышит шум во дворе, оборачивается, и в это время на него наставляются сразу четыре пистолета. Сережа берет Циремпила за руку, тянет на себя и убирает за свою спину.
– Что происходит? В чем дело? – спрашивает Рауль, пятясь от поднятых стволов.
– Стоять! – снова рявкает Собецки, шагает вперед и хватает Рауля за руку.
Тут же с грохотом вылетает дверь. Слышатся и удары в окна, но бронированные стекла оказываются крепче небронированной двери.
Доктору не требуется много времени, чтобы войти в сеть областного управления МВД. Он делал это многократно и постоянно, не желая тратить время на санкционирование получения данных, еще когда постоянно работал в городе. А тем более когда ему требовались, как сейчас, данные на сотрудников. МВД всегда неохотно предоставляет эти данные, предпочитая выносить сор из избы только тогда, когда без этого обойтись уже нельзя.
– У меня есть подозрения, что ФСБ тоже нашим ментом слегка интересуется... – говорит Тобако. – По крайней мере, генерал знает о нем больше, чем должен был бы знать после простого телефонного разговора. Но нам он эти данные не предложил. Дал только первичные. Вернее, первичные я сам попросил. Он зачитал пару строк из двухстраничного документа, а документ мне даже не показал. Наверное, слишком серьезно воспринял мои слова о возможности давления. Заботится так о нас, неразумных.
Доктор слушает, но сам работает молча. Он не скачивает данные, чтобы не проводить лишнюю операцию, которая в состоянии оставить «хвост», а просто копирует их, вклеивает и сохраняет отдельным файлом в своем компьютере. Тут же, сориентировавшись по подсказке Тобако, входит в базу данных областного управления ФСБ. Это занимает чуть больше времени – в сети ФСБ защита лучше, но и она Доктору давно известна. Пару лет назад он постоянно «подпитывался» этими данными.
На звонок в дверь выходит Людмила. Из прихожей слышится тихий, почти смиренный голос Сохатого. Слушая такой голос, мало кто сможет предположить железную волю и твердосплавный характер человека, которого не смогли сломать ни афганская война, ни зона, ни вынужденная работа киллером. Тобако прислушивается – слишком долго не раздается щелчок закрываемого замка, и сам Дым Дымыч не проходит в квартиру. Через минуту слышится еще один голос, традиционно бодрый. Становится понятно, что Сохатый, поднимаясь в подъезд, увидел, что подъезжает Ангел, и попросил Людмилу дождаться появления товарища.
Доктор на шум внимания обращает не больше, чем на разговоры Тобако, и работу не прерывает. Андрей сидит в кресле рядом, терпеливо дожидаясь результата поисков Доктора. Входят Ангел с Дым Дымычем. Он показывает им на диван – сидите и ждите, долго «гулять» по сети и подставлять себя еще и под угрозу этого раскрытия Доктору тоже ни к чему.
– И что мы имеем? – спрашивает Тобако, когда Виктор Юрьевич закрывает последний файл и откидывается на спинку кресла, демонстрируя завершение сеанса виртуального взлома.
– Мало чего... Характеристики меня не интересуют. Менты, как всегда, сами их при надобности пишут, а потом несут на подпись начальству. Традиция советских времен... А мне нужны только факты. Из фактов в официальных документах только биографические данные, ближайшие родственники, судимые и несудимые, родственники за границей, адрес по прописке и адрес по месту проживания и прочее такое же мелкое и нам необходимое больше другого... Например... Прописан у бывшей жены – так странно сообщается, что мент разведен... В противном случае я подумал бы, что они живут с ней душа в душу... В настоящее время снимает квартиру... Где снимает? Если бы не ФСБ, которая успела расспросить сотрудников райотдела, отыскать было бы трудно. Спасибо скажем Астахову... Сейчас поедем... Что у вас? – спрашивает Доктор Ангела с Сохатым, разворачиваясь вместе с креслом в их сторону.
– Привез, устроил, выдал ключи, попросил много не пьянствовать, потому что бутылки сдавать некому, и не бить окна... Рады несказанно. Обещали созвониться с тобой, как только разберутся с общей ситуацией и свяжутся со своим руководством, то есть с моим сыном... – первым докладывает Ангел.
– Лучше бы они дольше устраивались... Со всеми возможными удобствами... Ты бы посоветовал Таку сходить в парикмахерскую к какому-нибудь популярному мастеру. Где очередь побольше... – посылает Доктор пожелание.
– К популярным мастерам записываются загодя, – Ангел разводит руками, как человек более опытный в женских житейских трудностях.
– У тебя... – Доктор переводит взгляд на Сохатого и опять слегка сдвигается вместе с креслом в сторону.
– Данных мало, почти одни слухи. Но я пока на большее не претендовал, чтобы не проявлять активный интерес. Этот азер тип был необщительный и недоверчивый. Темная лошадка, одним словом. Даже со своими мало якшался, больше с чеченами. Впрочем, азеры у нас в настоящее время слабоваты. Их таджики придавливают. Таджиков много понаехало. Но вот что странно... Здесь есть довольно крепкая чеченская братия... Держат своих земляков «под жесткой пятой»... Я имею в виду мирных чеченов, которые работают... Кстати, и с азеров что-то имеют, от таджиков дают им «крышу»... Уголовнички... Но и они от нашего азера держались в стороне. Ни разу не «наезжали»... Он никому не платил за свое кафе. И сам в авторитетах не числился. Но у него была своя чеченская бригада...
– Догадываюсь, что за бригада... Которую мы вчера «повязали»... – уточняет Тобако.
– Да, видимо... – соглашается Дым Дымыч. – Слух об этом еще не прошел, иначе мне рассказали бы подробности. Но эта бригада держалась в стороне от откровенных уголовных дел, хотя пользовалась авторитетом большим, чем уголовники. Среди чеченов и среди азеров – от них все старались в стороне держаться. Побаивались...
– Я так полагаю, что это бывшие боевики... – предполагает Доктор.
– Да, – соглашается Андрей. – Хотя уголовники там тоже были. Хотя бы тот же друг Зураба.
– Зураб сам сказал, что этот тип скорее всего бывший боевик. Только доказать ничего не удалось. Наверное, несильно и ковыряли, поскольку его дело шло через местную чеченскую ментовку. Кстати, следует посоветовать генералу всерьез проверить эту бригаду. Наверняка половина ее состава живет по поддельным документам и имеет за собой основательные «хвосты» дома.
