– Хорошо, что не к Тарамову, – усмехнулся Антон.
– Разве он здесь? – удивился Джин.
– Только вчера вечером с Туманом его видели. Знаем, где остановился.
– Родимов рвет и мечет, – как бы невзначай заметил Шаман.
– Еще бы, – Антон потер мочку уха. – Я не удивляюсь. Только как бы я с ним связался?
– Линев смог через своих узнать, где остановился Дрон. Местные контрразведчики на контроле гостиницы держат. Особенно те, в которых живут иностранцы.
– Значит, через Василия хотели на меня выйти? – догадался Антон.
– По-другому никак.
– Это хорошо, что вы не успели к нему сунуться, – Антон облегченно вздохнул.
– Почему? – удивился Шаман.
– Он там журналиста караулит. Могли вспугнуть того, кто по его душу прийти должен.
– Не вспугнули бы. – Джин повернул установленное в салоне зеркало заднего вида таким образом, чтобы видеть Антона. – Вася уже в штабе группировки. Ночью привез двух «оборотней» из МВД республики и пленного милиционера. Нас попросил предупредить хозяина гостиницы, что француз может не беспокоиться. Ему уже ничто не угрожает. Только подъехали, смотрим, вроде ты идешь. Решили проверить и, как видишь, не ошиблись.
– Сколько раз я ему говорил, спешка нужна при ловле блох, – сокрушенно сказал Антон. – Пусть журналист пока сидит тихо. Еще не всю мразь отловили. Машина чья?
– Моего родственника, – ответил Шаман. – Еще «Нива» есть. У отца Вахида на время забрали. Ее сейчас Шах в порядок приводит. Номера взяли с тех, что в комендатуре стоят.
– Теперь можно работать!
– Ты сначала с Родимовым побеседуй, – Лавр протянул ему трубку спутникового телефона.
* * *
В отличие от Антона, которого поселили у престарелой чеченки, Туман оказался в русской семье, чудом пережившей две войны и произвол масхадовского правления. Спасло то, как говорила хозяйка, что ее муж был уважаемым в республике врачом-хирургом. После того как была разрушена первая городская больница, в которой он проработал более десяти лет, принимал прямо на дому. Не раз на квартире проводил несложные операции. Для этого пришлось одну из комнат переделать в операционную.
В разгар первой чеченской кампании сюда принесли какого-то серьезного полевого командира со множественными осколочными и пулевыми ранениями. Михаил Петрович попытался отказаться от оказания ему помощи из-за отсутствия необходимого оборудования. Боевики, к удивлению перепуганной супруги, не стали бряцать оружием и топать ногами, а просто потребовали, чтобы он составил список необходимого. Уже спустя два часа в детской комнате был установлен даже операционный стол, а на крыше – бензиновый генератор. С тех пор никто из соседей не смел даже косо посмотреть в их сторону. Сама Мария Гавриловна также окончила медицинский институт по специальности терапевт. Однако за эти годы ей пришлось освоить должность хирургической сестры и анестезиолога. Вместе с ними жила ее престарелая мать. Все четверо хорошо владели чеченским. Так получилось, что родственников больше не было.
Туман завтракал, когда в дверь настойчиво постучали. Сын хозяйки квартиры, бросив в его сторону быстрый взгляд, вышел из-за стола.
– Сначала спроси кто? – напомнила Мария Гавриловна.
Женщина сидела на табурете рядом с прямоугольной железной печью и обжаривала лук. От дыма слезились глаза, но другого способа приготовить пищу здесь не было. Газовую магистраль еще не восстановили. За водой приходилось ходить в соседний дом.
– Не маленький, – буркнул парень, вразвалочку направляясь в коридор. Ему было восемнадцать. Пятнадцать лет назад Марии Гавриловне удалось отправить его в Ростов, к школьной подруге, где он не только жил, но и учился. Взяв в институте академический отпуск, впервые за все время сын приехал к родителям.
Заявился сосед с первого этажа. Это был уже немолодой чеченец с окладистой бородой и хитрым взглядом. Туман привык, что сюда многие приходят за помощью. Хозяйка лишь позвала супруга и прикрыла дверь на кухню, в которой вместо стекла был вставлен обыкновенный картон.
– Михаил! – проходя в комнату, прохрипел гость. – Посмотри руку. Дня три назад упал, все болит. Может, сломал?
– Рентген нужен, – донесся приглушенный голос. – Уже столько больниц открылось, а вы все ко мне ходите!
– Привыкли. Доверия больше, – ответил чеченец.
– Действительно, – Мария Гавриловна встала и отставила сковородку в сторону. – Чего это он вдруг? Через дорогу перейти – поликлиника. Моего туда сейчас зовут.
– А он? – Туман глотнул чаю и вопросительно уставился на женщину.
– Диплом сгорел, – она сокрушенно вздохнула. – Сейчас запрос сделал. Да когда теперь восстановят? Живем и трясемся. Квартира сохранилась, а домовой книги нет. Считай, на птичьих правах.
– Да нет у тебя ничего! – раздавался между тем из комнаты голос супруга. – И с чего ты взял, что перелом?
– Болит сильно.
– Ушиб…
– Все-таки странно. – Мария Гавриловна спрятала под косынку прядь рано поседевших волос и задумчиво посмотрела на Тумана. – Он никогда не был здесь. А недавно хвастался, что у него начальником отделения родственник работает. Чего это он вдруг приперся? Тревожно что-то, – выдохнула она.
Туман вдруг тоже поймал себя на мысли, что в голосе чеченца звучит какая-то фальшь и он чрезмерно громко говорит. Так обычно ведут себя люди, которые стараются скрыть волнение.
«Может, в милиции узнали про меня и решили через соседа выяснить, кто и откуда?» – мелькнула мысль.
– Ладно, пойду я, – послышалось из комнаты.
Раздались шаги, хлопнула входная дверь.
Через некоторое время на кухню вошел хозяин. Это был высокий, седой, с серыми глазами, крепкого телосложения мужчина.
– Странный какой-то Саид сегодня, – с порога заговорил он. – То мимо пройдет, даже не поздоровается. А тут в любезностях рассыпаться начал. – Он опустился на служивший стулом ящик. – Упал, говорит, на руку, а у самого даже синяка нет.
– А кем он до войны работал? – спросил Туман. Тревога хозяев передалась и ему.
– Саид появился здесь два года назад, – на секунду задумавшись, сообщил Михаил Петрович. – До этого жил в другом районе. Там спецназ квартиру сильно разбомбил. У соседей обнаружили боевиков. Говорит, в девяностых некоторое время был сотрудником Министерства безопасности. Слышал даже, что успел отметиться в шариатском суде. Но это опять-таки – слухи. Родной брат у него сейчас служит в милиции нашего района. Майор. Часто к нему приезжает. Мутная семейка, – подвел он итог.
– Интересно. – Туман поднялся и подошел к окну.
Половина стекол в нем отсутствовала. Вместо них были вставлены и закреплены гвоздями кусочки полиэтилена и фанеры. В верхней части рамы и вовсе – кусок проржавевшей жести, через которую наружу выходила печная труба.
– Его жена меня вчера про вас спрашивала, – неожиданно вспомнила Мария Гавриловна и испуганно посмотрела на Тумана.
– Что именно? – насторожился он.
– Вроде ничего особенного, – она пожала плечами. – Чем занимаетесь днем, откуда приехали и как зовут.
– А вы?
– Как сказал ваш провожатый, болен – и все. Лежит больше.
– Она могла видеть, как я ухожу, – задумчиво сказал Туман. – Вы так и не сказали, почему именно к вам меня поселили? Человек, который привез меня, ваш знакомый?
– Перед этим здесь был Шакур Хучиев, – вновь заговорил хозяин. – Спросил, как живу, чем питаюсь. Я ему руки лечил. Он сначала правую сломал, потом ему левую прострелили.
«Лучше бы они у него совсем отсохли», – подумал про себя Туман, а вслух, прикинувшись, будто не знает Худого, спросил:
– Кто это?
– Разве тебе не знакомо имя этого человека? – хитро прищурившись, усмехнулся доктор. – Шакур организовал здесь свой бизнес. Открыл мастерские по ремонту машин, магазины запчастей, заправочную станцию. Мне сказал, что из России мастера хорошего выписал. Попросил на недельку пристроить. Говорит, дома нельзя. Конкуренты что-то зашевелились. Многим его бизнес приглянулся. Боялся, что гостя вместе с ним убить могут.
– То есть меня? – уточнил Туман.
– Угу, – подтвердил доктор. Его лицо стало серьезным. Он понял, что живущий в его квартире человек никакого отношения к ремонту машин не имеет.
– Чем он раньше занимался?
– Не знаю, – пожал плечами врач. – Ходили разные слухи. Даже говорили, будто полевым командиром был. Авторитет у него действительно большой.
– А что, если воевал на стороне боевиков, значит, уважают больше? – Туман вернулся к столу, но садиться не стал, а остался стоять, сложив на груди руки.
– Как это ни прискорбно, – Михаил Петрович переглянулся с женой, – но именно так оно и есть.
– Вы не боитесь быть со мной откровенным?
– Надоело бояться.
Туман ушел в комнату. Здесь, кроме солдатской кровати, заправленной пледом, и старого разбитого кресла, ничего не было. Чудом уцелевший телевизор стоял в спальне хозяев.
