– Пошел ты, знаешь куда! – вдруг сказал Беляев. – Мне пацанов надо откопать! Откопаю – отвечу! Только не перед тобой! Все! Все! Конец связи!
Стоя в стороне от начавшегося с опозданием у девятиэтажки митинга, Логинов услышал, как в кармане запиликал телефон, и приложил аппарат к уху:
– Слушаю, Логинов.
– Все в порядке, Витя! – торопливо проговорил Максимов. – Директор только что вернулся от президента! Едва втиснулся перед нашими «друзьями»! Опередил буквально на пару минут! Ваше с Беляевым награждение – дело решенное! Уже есть проект Указа! Так что готовь дырочку!
– Спасибо! – поморщился Логинов, невольно трогая рукой ягодицу. – Дырочка у меня уже есть… А что так долго?
– Разговор был серьезный, вот и долго. Дело у нас забирают…
– Как забирают? Почему?
– Не твогего ума дело! Забигают – значит, забигают! Гадуйся, что сам легко отдегагся! Знаешь, как могло повегнуться?.. – внезапно вспылил Максимов и продолжил уже спокойнее: – Вообще, об этом деле лучше забудь. Понял?..
– Понял… – удивленно произнес Виктор. – А что случилось?
– Ничего, – сказал Максимов. – Просто забудь. – Он немного помолчал, потом как-то странно шмыгнул носом и вдруг продолжил: – Управление экономической безопасности уже давно проводит сверхсекретную операцию. Они выборочно метят некоторым банкам радиоактивным методом сотенные купюры в долларах, а потом отслеживают финансовые потоки. Эти метки строго индивидуальны, и их невозможно перепутать.
– Ну и что?
– Доллары, обнаруженные на теле Матросова, вчера поздно вечером доставили в Москву. Они оказались мечеными…
– Вы хотите сказать, что они вышли на заказчи…
– Я хочу сказать, чтобы ты забыл об этом деле. Директор обо всем доложил президенту.
– Ну и что?
– Он думает. Такие решения не даются легко. Я, например, не знаю, как бы я поступил на его месте. Но если он все же примет это решение, ты об этом узнаешь. И не только ты. Об этом узнают все, потому что это будет равносильно взрыву бомбы. А если нет, значит, нет… Ты понял?
– Да, – тихо проговорил Логинов. – Я все понял.
– Вот и ладно, – облегченно вздохнул Максимов. – Как твоя рана? Ты когда возвращаешься в Москву, завтра?
– Не знаю, – неуверенно проговорил Логинов. – Врач говорит, что мне нужно немного отлежаться и… подлечиться. В общем, я хочу попросить у вас короткий отпуск.
– Что ты хочешь попросить?
– Отпуск… В общем, я хочу жениться!.. – вдруг выпалил Логинов.
– Что ты хочешь сдегать???
– Жениться.
– Гм-м… И на ком?
– На враче…
– На кгом, на кгом?..
– То есть, на врачихе… В общем, она – доктор, хирург.
– Ну что ж, – вздохнул Максимов. – Передай этой несчастной мои искгенние собогезнования… то есть, поздгавления. От меня гично и от имени всего управления.
– Хорошо, – засмеялся Виктор. – Передам.
– На свадьбу хоть пгиггасишь?
– А как же! Какая свадьба без генерала?..
Четырнадцатого, в субботу, во второй половине дня к одной из московских типовых двенадцатиэтажек подкатила давно немытая «девятка» с тонированными стеклами. Из нее с трудом выбрался Логинов, что-то сказал внутрь салона и, захлопнув дверцу с надписью «Помой меня», поковылял к подъезду. С виду он очень напоминал ведущего телепередачи, на которого в разгар съемок разом обрушились все декорации.
Лифт, как это обычно бывает в таких случаях, не работал. Потыкав пальцем в оплавленную кнопку и убедившись, что из шахты не доносится ни звука, Виктор безнадежно вздохнул и двинулся к лестнице. Когда он в очередной раз остановился передохнуть между восьмым и девятым этажами, наверху хлопнула дверь, и по ступенькам затопали чьи-то ноги.
Возобновив подъем, Виктор с трудом осилил еще один пролет, и тут сверху вслед за грохотом крышки мусоропровода донесся чей-то приглушенный всхлип. Подчиняясь какому-то неосознанному порыву, Логинов, забыв о боли, в два прыжка взлетел наверх и вдруг увидел Асю с мусорным ведром. Девчушка кулачком размазывала слезы по щекам, а на ее лице расплылся огромный лиловый синяк.
– Привет! – нарочито бодро произнес он сиплым голосом, почему-то отведя глаза в сторону. – Кто тут у нас плачет?
– Папа! – вскрикнула Ася и, бросившись к Логинову, неловко уткнулась ему в грудь зареванной мордашкой.
Осторожно поглаживая ее по русой головке, Логинов испытывал уже ставшее привычным чувство неловкости и мучительно соображал, что бы такое сказать, чтобы успокоить дочку. Впрочем, это не понадобилось. Всхлипнув для приличия еще пару раз, Ася отстранилась и, окинув его цепким взглядом, с затаенной надеждой спросила:
– Ты что – выпрыгнул из самолета?
– Кто – я? – уставился на нее Логинов, невольно приосанившись. – С чего ты взяла? Ниоткуда я не выпрыгивал!
– Я так и знала… – шмыгнув носом, разочарованно протянула Ася. – Никогда мне не везет! Плакала моя Барби…
– Какая Барби? – растерянно спросил вконец сбитый с толку Логинов. – Разве… куклы плачут?
– О господи, папа! Неужели непонятно? Мы с Ксюхой смотрели один боевик, так там главный герой прыгнул на крышу захваченного террористами дома из самолета, и я сдуру поспорила, что ты тоже так можешь… Теперь придется отдавать куклу!
– Гм-м… Понятно, – виновато сказал Логинов. – Ну как день рождения? Подарков много надарили?
– Ага, надарили… Видишь, чем занимается твоя любимая дочечка вместо того, чтобы объедаться тортом?
– А-а… что случилось?
– Да-а, – вздохнула Ася, – на день рождения наложили мораторий.
– Что наложили?
– Мораторий, папа! Бабушка настучала насчет «СБС-агро», и я теперь сижу под домашним арестом.
– И надолго?
– Пока не перевоспитаюсь.
– Понятно… Ладно, пошли, будем брать тебя на поруки.
Едва они, взявшись за руки, двинулись к лестнице, как сверху донесся трубный глас бывшей тещи, усиленный акустикой подъезда:
– Анастасия! Анастасия! Сколько можно выносить мусор?
– О! – тихо проговорила Ася. – Бабка Ежка прорезалась…
– Анастасия! Немедленно отзовись! Я все расскажу матери!
– Да тут я, тут, господи…
Только через двадцать минут, после глупых препирательств, изнурительных телефонных переговоров и молниеносных сборов, Логинов с Асей наконец вышли из подъезда и направились к «девятке».
– Веди себя прилично, поняла?
– Да поняла я, поняла!
Логинов открыл правую переднюю дверцу и сказал, заглянув в салон:
– Марина, это Ася! Ася, это Марина!
– Оч-чень приятно! – расплылась в ехидной улыбке Ася, изобразив пародию на книксен.
– Садись, балерина, – ободряюще улыбнулся Марине из-за спины дочки Логинов. Захлопнув дверцу, он, заметно прихрамывая, двинулся в обход машины.
Плюхнувшись на переднее сиденье, Ася откинулась на спинку, выдула из жевачки огромный розовый пузырь и, когда он лопнул, сказала, покосившись назад:
– Совсем плохой стал папачес, еле ходит. Это вы его так укатали?
– А-а… – растерянно произнесла Марина, – в каком смысле – укатала?
– В каком, в каком? – хмыкнула Ася. – Я с вас, взрослых, умираю! В том самом, в каком дети в капусте находятся! Кстати, вы как предохраняетесь?
– Гм-м… Кх-х… кх-х… – даже закашлялась Марина. – Да пока – никак. То есть мы еще не…
– Понятно. Значит, у вас еще цветочно-конфетная стадия… Не обращайте на меня внимания, это я так – от вредности. Вы мне сразу понравились, не то что та мымра, с которой папачес приезжал в прошлом году, я с нее просто помирала! А вообще-то он славный!
– Я знаю, – покачав головой, улыбнулась Марина. – Если хотите, я для вас у Ксюхи возьму книгу «Радость секса». Там про все эти пилюли здорово написано.
– Спасибо, девочка, я как-нибудь сама…
– Зря. Клевая книжка. Можете называть меня Асей.
– Спасибо.
– Ну что, познакомились? – открыл водительскую дверцу Логинов.
– Ага, – повернулась к нему Ася. – Ты, папачес, растешь на глазах. Садись, пять с плюсом.
– Тогда поехали за твоим Гиппо? – спросил заметно обрадовавшийся Логинов.
– Ага. По дороге можно заскочить в «Макдоналдс». Твоя любимая дочечка уже пятьдесят два часа и сорок восемь минут не ела мороженого…
