Выезжая из столицы, Ангел уже твердо знал, что именно казанские позволили себе внаглую, без разрешения рвануть на Москву и что именно они обчистили квартиру адвоката Коставы. Не знал он только конкретных имен гастролеров, хотя верные люди в Уфе шепнули Георгию Ивановичу, что Дядя Вася всячески поощряет набеги на столицу и что, скорее всего, на дело сподобились трое самых лихих казанских домушника: Шамиль Маленький, Руслан Крот да Димка Тыря. Только пойди докажи, что это именно те самые ребятишки, что увели добро адвоката Коставы, которое теперь надлежало найти и вернуть хозяину.
Сейчас больше всего Ангела заботило стремительно утекающее время. Воров-то он все равно рано или поздно найдет — это даже не столь принципиально в данной ситуации. А вот то, что со дня ограбления прошло уже шесть дней! Вот это было действительно нехорошо. За это время воры наверняка успели скинуть перекупщикам награбленное: и золотишко, и фарфор, и меховые вещи. Ну, допустим, денежки — двенадцать тысяч рубликов — они вернут по любому, а вот что с вещичками делать? Гастролеры никогда не станут вещички долго при себе держать, скинут их по барыгам, а те сразу же дальше толкнут — так что вернуть назад проданное будет уже намного сложней.
Конечно, у Ангела и на этот счет был продуман кое-какой план действий. Однако время утекало, как песок сквозь пальцы, и он беспокоился все больше и больше, наблюдая, как неторопливо катит к столице Татарской республики его фирменный поезд.
Прибыв в Казань, Ангел, чтобы вернуть все вещи разом, не пускаясь на поиски по всем городским барыгам, развесил на столбах около крупных универмагов и комиссионок объявления, что готов купить ту или иную вещь (и далее по полученному у Коставы списку). Ангел был уверен, что барыги должны клюнуть на эту простенькую наживку. А чтобы «мероприятие» могло пройти без сучка и задоринки, боевая тройка Ангела, его верные «ангелочки», тут же у вокзала сняли три квартиры с телефонами.
Итак, наживка была брошена. Оставалось ждать, находясь в пренеприятнейшем положении неведения.
Но какой же Ангел — и без удачи! Буквально на следующий день в центральном комиссионном магазине города на проспекте Ленина был выставлен на продажу стереомагнитофон «Грундиг», присмотревшись к которому ребятки Ангела установили, что вещица проходит под тем же самым серийным номером, который Ангел списал из сохранившегося у Коставы техпаспорта. В отделе приема вещей на комиссию московский гость без труда выяснил, что «Грундиг» сдал вчера вечером Семен Ильич Вертушкин. В тот же день поздно вечером Ангел с напарником обложил хату барыги, оказавшегося известным в Казани скупщиком краденого по кличке Вертухай. Его деревянный частный домик, казалось, чудом уцелел среди новостроек, окруживших его со всех сторон. Предварительно отрубив идущий к дому телефонный, а заодно и электрический провод, Ангел со своими спутниками навестил скупщика.
— Привет, любезный, что света нет? — поинтересовался Ангел через палисадник у вышедшего на двор хозяина. — Убери собачушку-то, а то она без толку лает… Надорвется.
— А че надо? — с опасливым подозрением отозвался Вертухай, поправляя сползшие с живота штаны на растрепанных подтяжках. Громадная, размером с доброго теленка, мохнатая псина, помесь дворняги с кавказской овчаркой, надрывно лаяла низким протяжным басом, норовя порвать короткую стальную цепку, закрепленную к будке.
— И что это у вас тут в Казани все разговоры так начинаются? — вспьиил Ангел. — К кому ни обратишься, все твердят «че надо», как будто других слов нет. Я к тебе, Семен Ильич, по делу, не видишь, мы люди солидные, зря из одного только любопытства к тебе приставать не стали бы. Убери собаку-то! И угомони… Чего внимание лишнее привлекать.
— А ты не ори, говори потише. Я ведь тоже не глухой. Все, что надо, услышу! — недовольно забубнил в ответ хозяин дома и демонстративно подошел к псу, отстегнул цепку и, вцепившись рукой в кожаный ремень ошейника, сдавивший могучую мохнатую шею, с трудом удерживал зверя.
— Да что ты? — продолжил сначала Ангел в том же лживо-елейным тоне, но тут же, оценив обстановку и оглядевшись по сторонам, сменил его на более привычный. — Слышь ты, дупло вонючее, даю тебе минуту, чтобы ты убрал пса.
— А что иначе? — ничуть не испугался Вертухай. — Я вот сейчас в милицию позвоню, чтобы тебя с дружками забрали куда следует. Они тут недалеко — живо прикатят и всех повяжут…
Вертухай не договорил. Он и впрямь никого здесь не боялся, потому что все местные урки и милиция знали его как облупленного: он им платил, они его прикрывали. Но то, что он увидел сейчас, заставило его пожалеть о сказанном: между реек штакетника протиснулась то ли палка, то ли монтировка — в сумерках он сначала не разобрал — и в обезумевшую от ярости собаку впились две или три огненных харкотины, пущенные из автоматического пистолета с глушителем. Пес взвизгнул, дернулся в последний раз и рухнул на землю, засучив в предсмертной судороге огромными лапами, не понимая, что такое с ним произошло.
— Ну что, мудила, теперь, надеюсь, ты понял, что нам с тобой надо переговорить? — ровным тоном, как будто ничего не случилось, продолжил Ангел.
Не удосужившись выслушать ответ, Ангел перешагнул через штакетник. Вертухай, с ужасом глядя на кровавую лужицу, образовавшуюся на земле вокруг умирающего пса, обреченно процедил сквозь зубы:
— Что ж вы творите, сволочи.
— Сам виноват, дядя, мы тебя предупреждали, а ты уперся как баран. Вот и получил. Теперь нечего на нас кивать. Пошли лучше к тебе в хату, там поговорим. — И Ангел подтолкнул Вертухая тычком пистолетного ствола к дому.
Семен Ильич, которому «ангелочки» прямо с порога надавали по печени, кочевряжился недолго и уже через двадцать минут, вздыхая, он выволок из тайного подполья два чемодана с вещами адвоката Коставы — все было на месте и точно соответствовало имеющемуся при Ангеле списку. На свою беду, барыга, получив товар и желая на нем заработать побольше, решил специально выждать несколько недель, чтобы потом потихоньку и задорого начинать сдавать добро в прикормленные комиссионки. А вот «Грундиг» решил сбагрить сразу. На том его бизнес и лопнул. Вертухай признался, что товар ему приволокли местные домушники Диман с Русланом, вернувшиеся на той неделе с очередных столичных «гастролей», — у них он уже давно брал вещи, причем оптом, и на этот раз скупил все скопом. Сбрасывать же по дешевке товар он не торопился, хотелось получить побольше навару — вот и получил… «Старый козел», — добавил барыга не самые лестные слова в свой собственный адрес.
На прощание гости настойчиво посоветовали Вертухаю держать язык за зубами и о случившемся не пылить по городу.
Но на том казанская миссия Ангела не кончилось. Было у него специальное поручение от Медведя — примерно наказать Дяди-Васиных соколов…
В кафе-«стекляшку» на улице Мусы Джалиля Ангел зашел во время обеда на другой день после посещения барыги. Сюда он со своими «ангелочками» подвалил не наобум: насмерть перепуганный Вертухай навел их на эту кафешку, намекнув, что именно здесь обычно собирались выпить, закусить любители московских гастролей Дима, Руслан и Шамиль. Здесь за бутылочкой беленькой нравилось им потолковать о том о сем, обсудить прошлые подвиги, побазарить о планах на будущее.
Ангел легким кивком головы приказал одному из своих пацанов занять очередь к пивному кранчику, а сам с двумя другими пристроился за свободным столиком в уголочке и принялся внимательно оглядывать заведение. Он довольно скоро заметил троицу, по описанию очень похожую на ту, о которой говорил Вертухай: один коренастый полноватый татарин, его звали Шамилем, другой долговязый, чернявый, в потертой кожаной куртке, наверное Диман. И Руслан — самый навороченный из всех, в темных очках, с длиннющими патлами на голове под битлов, узкие брючата песочного цвета и большое кольцо на мизинце. Так и есть — тройка налетчиков, они занимали столик посреди зала.
Подошел, крепко пошатываясь, Лешка Штырь с четырьмя кружками пива, неся их по две в каждой руке. Он мастерски изображал пьяного и, войдя в роль, даже слегка расплескал пиво, со стуком ставя его на столик.
— Ну че, вздрогнем, ребятушки, по четвертой! А! Может, еще водочки по чуть-чуть? — нарочито громко обратился он к своим за столом.
— Так почему бы и нет, — подыграл Лехе Колюня. — Щас махнем по пивку, а потом водочкой заполируем.
— Вон они сидят слева, — вполголоса сообщил свои наблюдения Ангел. — Давай, Леха, доставай свою игрушку! И изображай так, чтобы они заметили!
Лешка Штырь полез в карман и достал золотые часы «Вашрон-Константэн» на золотом браслете — одну из самых дорогих побрякушек, вынесенных казанскими налетчиками из квартиры адвоката Коставы.
