За деревом раздался вскрик от боли. Но и Фома не замедлил с ответными действиями, несмотря на ранение. Резко прыгнув в куст в том же направлении, куда отполз и Кузьмич, он выпустил две пули. Первая прошла совсем рядом с офицером, вторая ударила в лежащее бревно, выбив из него щепы. Одна из них вонзилась Кузьмичу прямо в левую бровь. Кровь мгновенно залила всю левую половину лица.
– Вот гаденыш, – ругнулся старший лейтенант, – но ничего, скоро ты отстреляешься у меня!
Кузьмич дал короткую очередь по верхам кустов, где скрылся преступник. Ни вскрика, ни ответного выстрела не последовало. Почему? Уходит Фома? Может, и так. Оставаться на месте в этом случае означало потерять контакт с бандитом. А преследовать? Кто знает, не встретит ли тот его, Кузьмича, прямым выстрелом откуда-нибудь из зарослей? Но если он все же уходит? Старший лейтенант вполне мог разрядить остатки магазина, взяв прицел ниже, по самой земле, и тогда наверняка зацепил бы Фому. Но мог и убить. А это в планы Кузьмича не входило. Бандит был нужен ему живым!
И он принял решение. Вскочив, Владимир дал веером длинную очередь, пока автомат не захлебнулся, ворвался в кустарник, отбросил ненужный теперь «АКС», достал пистолет Макарова. Броска милиционера никак не ожидал Фома, который уже находился на конце небольшой лужайки, метрах в десяти от новой полосы кустарника. Кузьмич прицелился и дважды выстрелил. Преступник рухнул на траву. И выстрелил в ответ. Старший лейтенант почувствовал удар в плечо, заставивший его тоже упасть. Левая рука вдруг перестала слушаться, пуля, наверное, перебила ее. Из рукава кителя ручейком потекла кровь. Кузьмич выругался:
– Надо же! Дать подстрелить себя этому засранцу, – и выстрелил еще раз.
Бандит не дернулся, начав отползать к одинокой березе, у самых зарослей.
Теперь из лощины офицер имел преимущество. Он находился в естественном укрытии, бандит же оставался на открытой лужайке. Силы Кузьмича слабели. Почти вся форма пропиталась кровью, раны были не серьезные, но обильно кровоточащие, и это было плохо. Левый глаз почти не видел. Фома начал перекатываться к зарослям. Допустить это было нельзя. Сил, судя по тому, как он двигался, у него было еще достаточно, но что-то удерживало бандита от того, чтобы встать и рвануть в глубь леса. Кузьмич вновь прицелился и вновь выстрелил. Совсем рядом с преступником взметнулся влажный фонтанчик земли. Фома прекратил движение, прислонившись к березе.
Где-то на трассе раздался надрывный звук приближающихся нескольких машин. Наверное, на помощь спешили Коренев с Якушевым. Они не смогут не заметить две разбитые легковушки, а значит, скоро начнется прочесывание лесного массива.
Преступник обречен, и он понял это, не скрываясь больше от Кузьмича. Но собирается ли он сдаться? Это вопрос. Терять по большому счету Фоме было нечего. И он мог еще получить последний шанс скрыться! Этого допустить нельзя. Надо удержать бандита на месте! Невзирая на слабость, офицер выполз из укрытия. Бандит, тоже, несомненно, услышавший звуки приближающихся машин, смотрел на преследователя, тяжело дыша. И Фома не выдержал, он выстрелил. Мимо! Попытался нажать на спусковой крючок еще раз, но увидел отведенный назад затвор. Понял, обойма пуста. А Кузьмич держал его на прицеле, и у милиционера еще были патроны. Вернее, один-единственный патрон, но бандит этого знать не мог. Фома опустился на землю.
Владимир, с трудом поднявшись, подошел к нему. Тот отбросил в сторону бесполезный уже пистолет. Кузьмич, посмотрев на бандита, спросил:
– Ну, что, Фома? Доигрался, сучок? Попал по полной? А я ведь предупреждал!
Фомин поднял взгляд на милиционера. И в нем, как ни странно, читалась надежда.
Он быстро заговорил:
– Послушай, Кузьмич, отпусти, а? Тебе же ничего не будет! Ты ранен, вот и упустил меня! Отпусти, пока нет твоих ментов! А я заплачу! Там, в «десятке», в багажнике приличная сумма, на большой дом хватит, потом партия героина в старом охотничьем домике, вернее, в схроне, где коптильня. Забирай все! Только отпусти. Я мигом скроюсь, и больше никто меня здесь не увидит, клянусь матерью, а Кузьмич?
Старший лейтенант достал диктофон. Он, по привычке, включил его, как только начал беседу с Клоном. Сейчас пленка кончилась, успев все же зафиксировать последние слова Фомы. Владимир проговорил:
– Молодец, Фома, наговорил ты на добрый десяток лет. Прицепом к тому, что тебе влепят по основному обвинению. А что тебя в городе больше никто не увидит, здесь ты прав! Абсолютно прав!
Злоба перекосила физиономию Фомы. Он, вскочив, метнулся на Кузьмича, с криком:
– А-а, сука мусорская! Удавлю!
Офицер уклонился, и Фома упал за спиной Кузьмича. Вскочил вновь, схватив с земли увесистую дубину. На этот раз старший лейтенант не стал дожидаться броска бандита. Он выстрелил, последней пулей раздробив Фомину колено. Тот с воплем боли и бешенства уткнулся в траву.
Кузьмичев прислонился к березе, постепенно опустившись на землю.
Сквозь кровавую пелену он увидел, как из кустов показались Якушев и Коренев. Вячеслав склонился над старшим лейтенантом. Кузьмич услышал вопрос:
– Как ты, старшина?
Попытался ответить, не получилось. Голос майора УБОБ констатировал:
– Судя по всему, Кузьмич потерял много крови. Надо срочно в больницу!
Старший лейтенант почувствовал, как его подняли и понесли, сознание начало медленно затухать.
«Скорая помощь», сверкая проблесковыми маяками и ревя сиреной, пронеслась мимо поста ГИБДД, где так и не закончил свое последнее дежурство старший лейтенант милиции Владимир Кузьмич Кузьмичев, чудак и неудачник, добросовестный служака и герой. Выполнивший свой долг до конца!
Очнулся старший лейтенант в палате. Рядом сидела Катя, чуть в стороне Слава Коренев. Они дремали, склонив головы на грудь, хотя за окном вовсю светило солнце. Память быстро вернула Кузьмича в реальность. Он вспомнил. Все! И ночную погоню, и бой в лесу, и появление друзей, и перекошенную ненавистью рожу Фомы. Воспоминания вызвали боль в голове.
Офицер застонал, закрыв глаза.
Его стон и разбудил жену. Она тихо позвала:
– Володя, Володенька!
Кузьмичев медленно поднял тяжелые веки. Коренев тут же присел рядом.
– Володя! Очнулся?
Владимир с трудом, из-за сухости во рту, проговорил:
– Катя, не плачь.
– Да, да, конечно! Как ты, Володя?
– Нормально. Сколько сейчас времени?
– Почти полдень.
– Долго же я был в отключке, меня оперировали?
– Недолго. Главная угроза состояла в том, что ты потерял много крови. Но в больницу ночью почти весь отдел собрался! Все как один кровь свою предлагали! Теперь все будет хорошо, главное, ты пришел в сознание.
Владимир попытался изобразить улыбку:
– А иначе и быть не могло! Кузьмичева не так просто завалить. Вот как, Катюша, жизнь складывается. Начал службу боевую рядом с Кореневым и с тобой и заканчиваю ее с вами. И познакомились мы с тобой, Катюша, в госпитале, и на пенсию придется из больницы выходить. Чирчик, Катя, помнишь?
– Ну, как же? Тебя тогда с перебитыми ногами к нам доставили.
– Да и сейчас я прострелен, и ты вновь рядом, у больничной койки.
Катя поправила простыню на муже:
– Ты полежи, Володя, я врача позову. Он приказал сообщить, когда ты придешь в себя. Я недолго, хорошо?
– Ну, раз имеешь приказ, иди.
Супруга вышла, Кузьмичев остался с Кореневым.
– Достал-таки, старшина, этого козла Фому?
– А разве могло быть иначе?
Бывший рядовой разведывательной роты согласился:
– Да, иначе быть не могло!
– А у тебя как дела с Бурбоном?
– Нормально. Сидит в одном загородном доме на цепи, с ним позже решать вопрос буду. Но свое он получит сполна!
– В асфальт закатаешь?
– Возможно.
Коренев улыбнулся:
– Кстати, Юра Якушев тебе большой привет передает. Сам до утра остаться не мог, сам понимаешь, служба! Его ребята еще и распространителей Фомы повязали, каких-то Кирюху с Юриком. С поличным взяли, у автобусной станции. А Гиви соседи арестовали.
– Значит, всех захомутали?
– Да, только Кулагина твоего оставили. Вроде у тебя с ним соглашение какое-то действует?
– Да, есть такое дело. Он на свободе?
– Нет, у меня, не удивляйся! Якушев его брать не стал, а я решил попридержать этого Урода до разговора с тобой. Но он не в претензии, так что говори, что с ним делать!
Кузьмичев, немного подумав, сказал:
– Пусть пока побудет у тебя. Свидетельские показания даст, отпустим. В принципе, он, конечно, преступник, но не настолько, чтобы лишать его свободы. Фома с Быком другое дело!
В палату заглянул подполковник Долматов:
– Разреши, Владимир Кузьмич?
– С каких это пор начальник спрашивает разрешения у подчиненного? Или меня уже уволили?
– Нет, не уволили. Начальник УВД не подписал приказ!
Подполковник поставил в вазу букет цветов и положил в тумбочку пакет с бананами:
