— А зачем он тебе про папку рассказывал, если не смотрел? Там что-то важное было?
— Там что-то важное было — факт! Но он не смотрел, он не такой. Просто через эту папку у них скандал получился. Ему через полчаса позвонил на мобильный Николай, начальник их СБ, и спросил, была ли там папка. Он сказал — была, отнес в кабинет, в стол положил. Николай спросил: смотрел, что там? Юра ему — нет, не смотрел. На следующий день приехал за расчетом, Николай его к себе вызвал. Опять про папку: смотрел — не смотрел? Он ему — нет, не смотрел. Николай, типа того, не поверил. Они из-за этого поцапались там, чуть дело до драки не дошло. Юра послал Николая и уехал. Ну вас, типа того, всех, с вашими заморочками!
Ну, оттуда он сразу ко мне приехал, мы обедали. Рассказал все. Вот…
— Вы за обедом выпивали?
— Нет, ни грамма. Сок пили, апельсиновый.
— А почему не выпивали? Юру с работы уволили — неприятности, не хотел стресс снять?
— Хотел! Очень хотел. Это пятница была, поэтому ничего не пили — вечером гонки. Сказал: ну, сегодня я всех порву — злой, типа того! В общем, на гонки поехал. Но не доехал, ты в курсе…
— Ну ты как думаешь, что в том пакете было?
— В каком пакете?
— Из-за которого у Юры с Николаем скандал получился.
— А, из-за этого… Да черт его знает! Он же не смотрел. Но — что-то важное.
— Почему так думаешь?
— А зачем тогда Николай из-за пакета скандалил: „смотрел — не смотрел?!“ Факт, что-то важное!
— Ну, в общем, не смотрел, да?
— Нет, не смотрел.
— А что ты сам об этом думаешь? Из-за чего вообще весь сыр-бор получился?
— Ну факт, доброжелатель какой-то стукнул! Типа того — адрес сдал, где муж Натальи с этой толстухой резвился. Они туда съездили, а потом там хата сгорела. Этих доброжелателей развелось — море! А может, за деньги…
— Погоди, погоди… А кто тебе сказал, что именно эта хата сгорела?
— Никто не сказал.
— А откуда узнал?
— Ну сам прикинь — сегодня скандал, завтра — по телевизору: ночью в Филях дотла выгорела двухкомнатная квартира!
— Адрес называли?
— Адрес? Ой, не помню даже…
— Так, может, не эта хата сгорела-то?!
— Может, и не эта. Фиг его знает, я в тех Филях обычно только проездом, район хорошо не знаю. Ну просто так совпало: сегодня скандал — в Филях, вечером. Ночью хата сгорела — тоже в Филях. А на другой день Юра погиб…
— А есть соображения, из-за чего Юра погиб?
— Убили его.
— Почему так думаешь?
— Ты знаешь, такая фигня там получилась… Короче, я после того, как узнал, ну, всякие там проблемы, похороны, то да се… Потом поехал тачку забрать, хотел посмотреть, из-за чего авария вышла…
— Почему именно „из-за чего“? Может, Юра просто не справился с управлением?
— Да ну, прекрати! Ты что, издеваешься, что ли? Юра не справился с управлением?! Не говори никому, засмеют! Юра — мастер. Это исключено — „не справился“. Мастер… Так… Такое дело было: как-то мы агрегат возили в Можайск, там у нас бригада мастеров застряла…
— Поехал ты тачку Юрину забрать — после похорон…
— Ну да, поехал в отстойник гаишный, где битые тачки после протокола сбрасывают — ну, после происшествий… А там ее не было. Разговаривал с мужиками-гаишниками, которые составляли протокол осмотра места происшествия: может, в другое место повезли? Нет, сказали, — туда, точно. Эвакуатор был их. Ездил, спрашивал — или руками разводят, или глаза прячут… В общем, пропала тачка. А потом дело закрыли — типа, за отсутствием события преступления. Я ведь руку держал на пульсе, все следил, как там дело идет…
— И кто убийца, как ты думаешь?
— Не знаю. Но убили из-за той паршивой папки. Из-за которой они с Николаем поссорились. Больше не за что.
— А ты кому-нибудь об этом говорил?
— Да что я, самоубийца, что ли? Жить-то охота!
— То есть они могли и тебя убить?
— А то! Ты знаешь, кто это такие? Это же такая мафия, что пол-Москвы вырежут, глазом не моргнут! Юру не вернуть, а у меня — семья. А потом, чего я докажу? Тачки нет, никаких доказательств нет. Короче — все концы в воду… Угу… Воду тоже надо правильно заливать. Вот этот готовый электролит — это только для чайников, для общего пользования. По уму чтобы — это надо самому делать…»
* * *
— Виктор Николаевич, у меня просьба…
— Да-да, слушаю?
Иванов, обмирая от неловкости, положил на стол листок, на котором было написано каллиграфическим почерком:
«… Прошу на десять минут дезактивировать все записывающие устройства, находящиеся в этом помещении…»
— Так…
Витя остро посмотрел на подчиненного, неопределенно хмыкнул и развел руками. Понимай как хочешь: то ли не могу, то ли не хочу… Потом поманил Иванова пальчиком и прошел в «комнату отдыха» — довольно вместительное помещение, отделанное звукоизолирующим материалом.
Иванов взял кейс, который принес с собой, и не замедлил присоединиться.
Витя плотно закрыл дверь, щелкнул замком, затем открыл стенной шкафчик и включил черный тумблер. Послышалось равномерное тихое гудение, казалось, что стены помещения едва заметно вибрируют.
— Ну вот — теперь гарантирую на двести процентов, что нас никто не пишет и не слушает. Излагайте, что там у вас?
Иванов подробно, не упуская ни одной детали, доложил о происшествии. Витя слушал внимательно, но без эмоций. Ожидаемых криков из серии «почему не доложили немедленно!» не последовало: товарищ умный, понимает прекрасно, что как-то повлиять на ситуацию после бойни в гаражах уже было невозможно… Разве что поехать туда, собственноручно трупы убрать…
Выслушав доклад, Витя несколько минут напряженно размышлял, уставившись на матово отблескивающий замок кейса Иванова и со скрипом растирая ноготь большого пальца правой руки.
— Да уж… Обнадеживающее начало…
Опять пауза, взгляд сосредоточен на замке кейса.
Иванов замер и стал дышать через раз. По логике — ничего тут обнадеживающего нет, скорее, полный обвал! Первый активный шаг оперативной разработки, обычная беседа с информированным источником — и на тебе, восемь трупов… Интонация совершенно невнятная. Как понимать? Сдавать инвентарь, снимать погоны? Или сразу брать такси и драпать через хохлов в Европу?
— Хороший кейс.
— В Охотном брал. У них там в одном магазине ликвидация была, все по 999 рублей продавали…
— Да, ликвидация — дело хорошее… В некоторых случаях… Гхм… Так… Вот этот Володя Кудрин…
— Абсолютно невменяем. До полного анабиоза. Не свидетель.
— Так… Установили — кто?
— Да «РОСГАЗ», естественно. Самым главным был начальник третьего отдела СБ, некто Воронов Олег Борисович.
— Это он перед смертью представился?
— Блокноты. Его и зама. Номера телефонов — абонентская служба.
— Ясно… Сводку смотрели?
— Пусто. По происшествию — полный ноль.
— Это хорошо, что пусто. Но не факт. Мало ли чего там могло…
— С утра ездили на место происшествия…
— Ну, Петрович, не ожидал от вас! Вы что — совсем?! — Витя наконец-то проявил приличествующие ситуации эмоции: начал медленно багроветь и гневно сверкнул глазами. — Это что за дилетантские выходки?!
— Близко не подъезжали, встали за ограждением, на место ползал Вася. Половина седьмого, еще темно было…
— Пффф… — Витя покачал головой и развел руками: — Ну, если лично Вася, тогда другое дело. И что там?
— Машин нет. Трупов нет. Бокс закрыт. Крови, кстати, тоже нет. Все песочком посыпано.
— Однако! Даже песочком…
— Да. А Володя Кудрин пропал. Утром звонили домой, с автомата, жена сказала, что до сих пор нет. Голос какой-то странный…
— Интересно… Еще что?
— Спустя примерно час после происшествия изъяли видеоблок из СКБ дома, где проживает Кудрин.
— Из чего изъяли?
— Система коллективной безопасности. Их дом оборудован такой. Цикл видеоконтроля — двадцать четыре часа, потом старая запись трется новой.
— А зачем?
— Зачем трется?
— Зачем изъяли?!
— Наши там немного нарисовались, когда «наводили мосты» с женой Кудрина.
— Ясно… Уничтожили?
— Зачем? Подкорректировали, поставили обратно. Рядом выставили пост наблюдения. В половине третьего ночи подъехала «Мазда», двое вскрыли номерной замок — быстро, кстати, сноровисто — и проникли в подъезд. Чего там делали — неизвестно, но были минут двадцать. Когда выходили, имели при себе спортивную сумку. Как вариант: им надо было то же, что и нам.
— Еще что?
— Все.
— Ясно… Так… Заметили: я не ору, не топаю ногами…
— Заметил.
— А почему?
— Вы в шоке.
— Да, Петрович, я в нем… Но я бы не сказал, что шок этот совсем уж убийственного свойства. Есть в нем что-то такое… Какие-то элементы этакого радостного остолбенения, что ли…
— Не понял…
