— Чер-рт! — вскричал полковник. И недовольно поморщился. — Зря ты поспешил, майор, — недовольно сказал он. — Его ждала «беседа»… Впрочем, я тебя понимаю. Волкодав!
— Слушаюсь!
— Убери эту падаль отсюда.
— Есть!
Волкодав повернулся к Акуле и тихо сказал — чтобы никто посторонний не слышал:
— Вот так всегда… Кто-то намусорит, а Волкодав должен подметать. Нет правды на свете… — И уже гораздо громче: — Какого хрена смотришь! — рявкнул он на Акулу. — Прибалдел? Бери его за ноги.
Они вышли и унесли тело Кондора.
— Извините за этот непредвиденный бардак, — будто и не было ничего из ряда вон выходящего, обратился полковник к Бортнику и Науму Борисовичу. — Тут есть и ваша вина. Я думаю, разговор мы продолжим… скажем, через час.
Те дружно закивали.
Они еще до сих пор не пришли в себя, и все происходящее в каминном зале, наверное, казалось им ночным кошмаром.
— А вы, друзья, следуйте за мной… — обратился полковник ко мне и парню. — Нам есть о чем поговорить…
Мы пошли за ним, как бараны за вожаком на бойню.
А что оставалось делать?
Снег был таким невозможно чистым и белым, что глазам становилось больно.
Голубое небо казалось бездонным, и только дым костра разрушал иллюзию бесконечности, в которой мы плыли вместе с заснеженными соснами.
Мы — Волкодав, Акула, майор и я — собрались в лесу на прощальный обед.
Неподалеку стояли наши машины, а мы расположились на двух древесных стволах, очищенных от снега. Сугробы вокруг были сине-розовыми — как крем на торте.
Наверное, летом здесь было заветное место любителей отдохнуть на природе, так как рядом находилась куча сушняка, и нам не пришлось рыскать в его поисках по лесу.
Пока суд да дело, мы потихоньку допивали литровую бутылку водки, как выразился Волкодав, «для сугреву мечты», закусывая маринованными огурцами из домашних запасов майора.
Я пил почти наравне со всеми. У меня до сих пор не прошел шок от пытки на электрическом стуле Кондора, и расшатанные нервы требовали подкрепления.
Теперь водка уже не казалась такой невероятной гадостью, как прежде.
— …Питона решили пока оставить. Пусть тут еще наведет шороху, — закончил свой рассказ Волкодав.
Он с хрустом разгрыз очередной огурец.
— Закуска — класс! — сказал Волкодав с удовольствием. — Не то что импортная гадость. Дожили, блин, — огурцы возим из-за бугра!
— Я так и не понял — чем все-таки закончилась история с рефрижератором? — Это спросил майор Ведерников. — И что за дела у полковника с этими мафиози? — продолжал он задавать вопросы.
— Святая простота… — Волкодав снисходительно посмотрел на майора и ухмыльнулся. — Впрочем, такие игры не для среднего ума, — напыщенно сказал Волкодав и хохотнул.
— Пошел ты!.. — выругался Ведерников.
— Вот-вот, и я об этом. А если серьезно — здесь все свои, и я надеюсь на ваше благоразумие — вы принимали участие в операции, имеющей далеко идущие перспективы.
— Видал я любые перспективы… — пробурчал разозленный майор. — Их сажать нужно, а не устраивать цирк.
— Мент, он и есть мент, — хохотнул Волкодав. — Вам бы только сажать — и ничего больше не нужно. Ты попробуй их посади. Себе дороже обойдется. А вот использовать для общего блага — это другой компот.
— Ну и как их можно использовать? — иронично прищурился майор. — Они скоро развалят страну до основания.
— Не успеют. Не дадим, можешь не сомневаться.
— Вашими бы устами, добрый молодец, да мед пить…
— Напрасно иронизируешь. Во-первых, Наум Борисович и Бортник на таком крючке, что их оттуда и танком не сдернешь. Во-вторых, часть акций «Витас-банка» теперь принадлежит Чону…
— Чону?! — перебил я. — При чем здесь кореец?
— Ерш, ты, конечно, силен руками и ногами махать. С тобой в этом отношении мало кто может потягаться. Но что касается других сфер человеческой деятельности, здесь ты просто телок. Чон — наш человек. Его внедрил сам шеф, и давно. За «Витас-банком» мы присматриваем с тех пор, как Наум Борисович и иже с ним влезли в торговлю оружием в Восточной Германии. И теперь кореец будет играть едва не главную скрипку в финансовом мире вашей области. И не только. Его к этому и готовили. В банковском деле он дока, поверь мне.
— Но какое отношение имеет ГРУ к банковскому делу?
— Никакого. Теоретически. А на практике очень даже имеет. Перво-наперво, банк — непрошибаемая крыша, это дураку ясно. И второе — финансирование наших операций за рубежом. Ты что, думаешь, денежки нам сами на голову сыплются? Государственная казна сейчас похожа на вымя выдоенной козы. А работать нужно, потому что, как говорится, дружба дружбой, а табачок — врозь. Это мы сейчас кричим на всех углах, что у нас нет врагов и все такое прочее. Чушь собачья! Врагов, может, и нет, но противники остались. Да еще какие. И не только внешние, но и внутренние. У них денег куры не клюют. Вот и кумекаем, что почем…
— Дерьмо! — выругался Акула. — Вот ведь жизнь пошла…
— Ага, — подтвердил Волкодав. — Не знаешь, кого бить, а перед кем расшаркиваться.
— А что будет с опытно-экспериментальным заводом? — спросил майор.
— Пустят с молотка, — ответил Волкодав.
— Продадут зарубежным фирмам?
— Надеюсь, что нет. Хотя… Кто знает, как оно на самом деле обернется…
— Абросимова и Ливенцова нашли? — Я, наконец, отважился задать наболевший вопрос.
— Конечно… — Волкодав криво осклабился. — Суки! Они думали, что их спасут покровители. У шефа такие номера не проходят.
— Они тоже из вашей системы?
— К сожалению, да. Только служили они в другом подразделении. Увы, и у нас дерьмецо иногда всплывает…
— Зачем меня внедрили в охрану банка?
— Это длинная история. Скажу только, что тебя просто подставили. Чтобы скомпрометировать шефа. Как же — бывший наемный убийца, завербованный лично шефом для выполнения кое-каких заданий… Кандидатура вполне подходящая. Для подковерной схватки наших толстозадых лампасников. Полковника хотели сбросить под копыта, чтобы от него и воспоминаний не осталось. Однако ошибка вышла. Кстати, именно благодаря тебе, Ерш. Шеф велел низко кланяться.
— Минуту…
Майор смотрел на меня расширенными от удивления глазами.
— Мне кажется, я тебя узнал… Ей-богу узнал. Не может быть! Карасев?! Ты?! Тебя ведь…
— Ни фига подобного, — торжествующе заржал Волкодав. — Такие парни ни в воде не тонут, ни в огне не горят. Однако запомни, майор, — ты никого не видел и ничего не знаешь. Кстати, скажи спасибо мне, что ты здесь сидишь и даже водку с нами пьешь. Я поручился за тебя головой. Нравишься ты мне, майор. Иначе могли быть большие неприятности. Для тебя. Ты стал, дружище, секретоносителем высшей категории. Объяснять, что это такое, не нужно? Нет? Я так и думал. Хочешь дожить до старости — держи язык за зубами. А что касается Карасева, так это, между прочим, он тебя спас от смерти, когда «быки» твои кости ломали. Я ему только помогал. Так-то.
— Ничего не понимаю…
— Тяпни еще стаканчик для просветления мозгов. Давайте выпьем за нашу дружбу. Пусть мы разные и грехов у каждого не перечесть, но отбросим предрассудки и поднимем стаканы за главное, что у нас еще осталось, — совесть. Слава богу, мы до сих пор не успели ее посеять, как некоторые… Эй, погодите, черт возьми! Пьем за дружбу, а ведь мы толком не знакомы друг с другом! Максим… — Волкодав церемонно склонил голову.
— Николай… — осклабился Акула.
— Сергей… — выдавил из себя все еще изумленный до крайности майор.
— Андрей… — назвался и я.
Мы в полной тишине чокнулись и выпили.
Странная штука жизнь…
Наконец подоспели и шашлыки. Мы жевали в каком-то блаженном состоянии, наслаждаясь таким редким для нас покоем и умиротворенностью.
Я обратил внимание, что Волкодав смотрит на меня, будто провинившийся. В ответ на мой вопросительный взгляд он тяжело вздохнул и промолвил:
— Мне не хотелось бы тебя сейчас огорчать, но я должен объяснить…
— Ты хочешь сказать… что в спецзоне меня никто не ждет? — Эти слова мне дались очень тяжело. — Что женщина — не моя жена, а мальчишка — не мой сын?
— Тебе уже известно?! — воскликнул Волкодав.
— Я просто все вспомнил.
— Пользуясь твоей амнезией, они подставили нашу внештатную сотрудницу и пацанчика, взятого на время из детского дома. Короче — накололи тебя, как захотели. Сволота!
— Что было, того не вернешь… Жалко только мальчишку. Бедняга…
— Твою семью мы так и не нашли. Извини, брат.
— Это моя личная проблема. Я их все равно найду…
У костра сидел не я, а совсем другой человек — мой двойник.
Он машинально жевал, отвечал на вопросы, время от времени менял позу, морщился от очередной дозы спиртного и занюхивал шибающий в ноздри водочный дух хлебной коркой.
