Вечерами Сергей и Светлана подолгу гуляли вокруг клиники. Ватсон, скрепя сердце, приветствовал эти прогулки; считал, что Сергею они только на пользу. Однажды утром Ватсон завел Степанцова в перевязочную и снял повязку. Раны на груди, стянутые временными швами, и не думали загнаиваться.
— Отлично, голубчик! — пропел Ватсон, разрезая шелк. — Будем накладывать постоянные. Я, конечно, не пластический хирург, но уж постараюсь, чтобы ничего не было видно.
Сергей терпеливо перенес процедуру. Ватсон немного лукавил. Он успел проштудировать массу учебников по косметической хирургии, и швы получились на славу — внутрикожные, почти незаметные. Конечно, следы от медвежьей лапы все равно остались, но из бесформенных багровых рубцов они превратились в белые узкие шрамы. За шовным материалом доктор ездил в краевой центр и выбрал самый лучший — тонкий рассасывающийся кетгут.
Кроме того, он просидел не одну ночь, обложившись пособиями по диетологии и спортивной медицине. В основном это были англоязычные книги, и тут пришла на помощь Лайза. Она переводила Ватсону самые трудные моменты, а тот записывал все на диктофон.
— По крайней мере, — сказал доктор, — нашего Сергея никто не сможет уличить в применении допинга. По одной простой причине — я даже не знаю, что это такое и как его использовать.
— Даже узнавать не стоит, — согласилась с ним Лайза.
Они все, как-то незаметно для себя стали называть Степанцова «нашим Сергеем».
XXXII
Боксер стал необычайно популярен в Красносибирске. Каждый хотел ему чем-то помочь и быть хоть в чем-то полезным. Клиника доктора Вонсовского напоминала штаб. Ему даже пришлось поставить у себя в кабинете еще один диван, чтобы ликвидировать дефицит посадочных мест.
Улучив свободную минутку, Белов, Федор, Лайза, Витек, Светлана, — слово все, прибегали сюда и начинали обсуждать предстоящий бой. К счастью, проблема с тренировками решилась сама собой. Сергей был профессионалом высокого уровня. Он привык доверять своему телу, а тело само интуитивно подсказывало, что надо делать. Белов раздобыл записи боев Ларри Пейтона за предыдущие пять лет. Степанцов внимательно ознакомился с ними, делая заметки в толстом блокноте, а потом объявил, что ему необходим спарринг-партнер. Ватсон, посмеиваясь, предложил попробовать в этой роли Лукина. А Белов намекнул, что и сам может вспомнить молодость и надеть перчатки. Но Сергей лишь покачал головой.
— Нет, ребята. Мне нужен профессионал, с таким же почерком, как у Пейтона.
Наивная в спортивных делах Лайза поинтересовалась, какой почерк у Пейтона?
— Ларри уже в возрасте. Через пару лет ему стукнет сорок. Он — блестящий тактик и стратег. Вы заметили, что он начинает боксировать только в пятом-шестом раунде, а до того — отсиживается в глухой, обороне? Кроме того, Пейтон — настоящий панчер.
— Что это такое? — удивился Ватсон. — Может, ты хотел сказать — пинчер? Который доберман?
— Панчер, — пояснил Степанцов, — это боксер, который может решить исход боя одним-единственным ударом. Он может проигрывать по очкам и еле стоять на ногах, но один четкий удар, попавший в цель, срубает противника наповал. У Пейтона это — правый апперкот… Удар снизу. Ларри принимает соперника, дает ему повиснуть на себе, входит в клинч и какое-то время держит все удары. А потом… — Сергей взял в руки пульт и включил режим замедленного воспроизведения. — Смотрите! Одно и то же. Правой он даже не бьет, а отталкивает противника от себя. Сам в это время делает шаг назад, закручивая тело по часовой стрелке. Одновременно следует удар на отходе: как правило, это короткий левый крюк в голову. Он не вкладывает в этот крюк большой силы — просто заряжает себя для следующего удара. Противник переводит защиту в верхний ярус — поднимает руки и пытается подсесть — пропустить перчатку Ларри поверх головы. Но он забывает, что этот ничего не значащий крюк — лишь отвлекающий маневр, выход Пейтона на ударную позицию. И вот тут-то… Правый апперкот, прямо в подбородок, Пейтон распрямляется одновременно с ударом и резко закручивает корпус — но уже против часовой стрелки. Кулак идет по короткой траектории и не успевает хорошенько разогнаться, но, тем не менее, апперкот получается очень сильным. Судите сами. Противник приседает — выходит, он движется навстречу удару; Пейтон выходит из клинча и распрямляется — стало быть, к удару прибавляется сила ног; третий компонент — раскручивание корпуса. Вот и все.
После такого панча никто не встает. Рефери наклоняется над телом и вынимает капу изо рта.
— Так просто? — разочарованно протянула Лайза. — А я-то думала, что боксеры просто лупят друг друга перчатками…
— Просто? — улыбнулся Сергей. — В каждом виде единоборств — будь то бокс, борьба самбо, дзюдо или карате — у настоящего мастера есть своя коронка — прием, отшлифованный до совершенства. А искусство как раз заключается в том, чтобы вовремя его применить. Пока я знаю одно — нельзя подпускать Пейтона близко к себе. Необходимо держать его на дистанции. Поэтому мне нужен опытный спарринг-партнер, который предпочитает ближний бой. Побоксирую, а там, глядишь, нужное решение найдется само собой.
Белов внимательно выслушал его доводы и счел их убедительными.
— Хорошо, — сказал Саша. — У тебя есть на примете подходящий боксер для спарринга?
Степанцов задумался.
— Да, пожалуй. Есть один такой, как раз работает в моем весе. Николай Гудков. Но только… Он живет в Питере, и…
— Это не твоя проблема, — отрезал Белов. — Витек! — обернулся он к Злобину. — Ты все слышал? Николай Гудков из Питера. Послезавтра он должен быть здесь:
— Не вопрос, шеф, — отозвался Витек… — Я даже не спрашиваю, живым он нам нужен или мертвым. На месте соображу.
Все рассмеялись. Витек начал прикидывать, успеет ли он на сегодняшний вечерний, рейс.
— Да-а-а… — задумчиво произнес Сергей. — Драться с таким соперником нелегко. С — Лейтоном главное — все время быть предельно внимательным. Не зря же существует боксерская поговорка: у панчера всегда есть шанс.
Белов сидел, погруженный в свои мысли. Видимо, они были далеки от бокса. Услышав слова Сергея, он встрепенулся и стукнул кулаком в ладонь.
— Точно. Здорово сказано!
«Панчер! — обрадованно подумал он. — Ну конечно, мне тоже нужен панчер! Обязательно!»
Время, оставшееся до боя, летело быстро. Но еще быстрее Степанцов набирал форму. Ватсон смотрел на него и никак не мог нарадоваться. Он заставлял Сергея взвешиваться по три раза на дню; все боялся, что боксер перевалит верхнюю планку полутяжелого веса. Раны больше не давали себя знать. В двигательной активности не было никаких ограничений. Степанцов бегал, прыгал, работал с отягощениями и боксировал столько, сколько считал нужным.
В шесть утра он просыпался, выпивал белково-витаминный коктейль, делал получасовую разминку и потом убегал на десятикилометровую пробежку. После пробежки Сергей в течение часа занимался физическими упражнениями в щадящем режиме, а потом шел завтракать. В меню преобладали овощи, фрукты и различные соки.
Немного отдохнув после еды, Степанцов выходил на ринг. Николай Гудков оказался хорошим спарринг-партнером. Ему не хватало чемпионского характера, но это был исключительно грамотный и рассудительный боец. Перед боем они вместе с Сергеем разрабатывали тактический рисунок поединка, а во время боя Гудков сознательно сдерживался, чтобы не нанести слишком сильный удар. Все-таки точный и сильный удар полутяжа наносит некоторый ущерб организму.
Ватсон, переживая за своего питомца, носился вокруг ринга и постоянно напоминал Гудкову об осторожности — так, что однажды Николай не выдержал и сказал, подставляя обе руки под невидимые наручники:
— Может, вы меня лучше свяжете, Станислав Маркович?
Ватсон стал вести себя более сдержанно, но по его лицу было хорошо видно, что эта напускная сдержанность дается ему с трудом. Каждый спарринг снимали на видеокамеру, стоявшую на штативе. После тренировочного боя Сергей и Николай просматривали пленку, делали друг другу замечания и делились впечатлениями. Закончив разбор полетов, оба шли обедать. После обеда Сергей обязательно полтора часа спал, а во второй половине дня приступал к силовым тренировкам.
Ватсон не ограничивал его в легкоусваивающихся углеводах и воде; вместе с тем, он вел строгий учет белкам и жирам. Мышцы, находящиеся в состоянии постоянной нагрузки, могли начать расти. Это означало бы пару лишних килограммов. С другой стороны, от нагрузок мышечные волокна распадались, и организму требовался новый строительный материал.
Поэтому Ватсон каждый раз с калькулятором в руке до грамма рассчитывал количество, мяса в тарелке Сергея. Зато Гудков ел, сколько хотел.
Так шел день за днем. Однажды, просматривая очередную запись, Степанцов воскликнул:
