По десантникам с ближайшего холма ударил пулемет, длинные очереди выбивали из земли пунктиры небольших земляных фонтанчиков. Бойцы групп сопровождения ответили дружными короткими очередями.
Рене уж было собрался с духом, но в этот момент одна из пуль попала в броню конической башни БТРа, с визгом отрикошетила и плашмя ударила журналиста по металлической каске. Удар был такой силы, что Рене, взмахнув руками, тут же растянулся возле башни на горячей броне боевой машины. В следующую секунду в борт БТРа врезалась стопятимиллиметровая реактивная граната «РПГ-27» «таволга». Из четырехколесного, похожего на гигантское насекомое броневика вырвался огненный вихрь, отшвырнув в сторону безжизненное тело журналиста.
Саламбек Дайшанов отбросил толстую дымящуюся трубу одноразового гранатомета и, взяв лежащий рядом автомат, перевел взгляд на залегших по соседству парней. Один прицельно бил из пулемета, другой подавал ленту в пожирающий ее патронник.
Вскинув автомат, Саламбек прицелился и выстрелил в голову пулеметчика. Тот, даже не дернувшись, уронил лицо в землю, оружие тут же заглохло. Второй, увидев, что произошло, выпучил огромные от ужаса глаза и, совершенно ничего не соображая, вскочил и побежал сломя голову. Саламбек дал юноше возможность отбежать на добрый десяток метров, после чего аккуратно, одной короткой очередью прострочил его спину. Юнца как будто ударили по ногам, он с разгону упал на землю, прокатился несколько метров кубарем и без движения растянулся на шелковистой траве.
Пригибаясь, чтобы не попасть под шальную пулю десантников, Дайшанов выбрался из укрытия, подобрался к трупу второго своего помощника и оставил возле него еще теплый автомат. Со стороны Шатоя донесся рев бронетехники, спешащей от блокпоста на помощь обстрелянной группе.
Вытащив из-за пояса длинноствольный «АПС», Саламбек опрометью бросился бежать. Через полчаса, укрывшись в подземных коммуникациях дренажной системы, он наконец смог перевести дух, подумав со злорадством: «Ну, господа журналисты, теперь вы воочию смогли убедиться, что против оккупантов воюют даже дети».
Рене погиб сразу, не спас его ни бронежилет, ни стальная каска. Ударная волна разорвала его внутренности и переломала кости, отбросив желеобразную массу на полсотни метров.
Подбежав к жалким останкам любимого, Максимилиан долго плакал, размазывая мутные слезы по бородатому лицу. От рыданий колыхался его большой пивной живот.
Он безутешно рыдал всю дорогу в десантном отсеке вертолета от Шатоя до Грозного. Сидя возле мертвого Рене, он держал его руку с запекшейся под ногтями кровью в своей ладони.
— Вам надо возвращаться домой, — сказал Максимилиану курирующий его офицер военной разведки, когда труп Рене отвезли в морг готовить к отправке домой. — Мы подготовили все необходимые документы и видеоматериалы для ваших будущих работ.
— Н-да, — вытирая слезы, сказал Максимилиан. — Меня ждет триумф, но моему любимому Рене не суждено за меня порадоваться.
Отрыв зондеркоманды от боевиков был недолгим. Вскоре дозорная группа наткнулась на еще один отряд чеченцев, пришлось менять направление движения. Моджахеды вели облаву на диверсантов по всем правилам охотничьего искусства.
Небольшие отряды, как грибы после дождя, появлялись на пути зондеркоманды, отрезая дорогу назад и заставляя их идти к горной гряде, где они будут прижаты, как приговоренный к стене расстрела.
Сергей Москвитин, придя в себя после долгого забытья, спросил у идущего рядом с самодельными носилками Ясинского:
— Как дела, Вадим?
— Дела? — переспросил снайпер, видимо, решая, что сказать тяжелораненому командиру.
Тот мгновенно понял состояние своего заместителя и, скрежеща зубами, прорычал:
— Правду, старший лейтенант, правду.
— Дела хреновые, — наконец решился Вадим, его глаза сузились в задумчивости, и вокруг зрачков появилась паутина мелких морщин. — Обложили, как волков, но пока продвигаемся. Время от времени даем им по зубам, но оторваться не можем.
Где-то позади затарахтели автоматы, потом гавкнул выстрелом подствольник, и снова тишина…
— Потери? — морщась от боли, спросил Москвитин, пытаясь просчитать сложившуюся ситуацию.
— Двое убитых, четверо раненых, — ответил снайпер.
— Кто погиб?
— Репа и Космонавт. Они наткнулись на группу «чехов» и заметили их первыми. Позиция была более чем выгодной, ребята вступили в бой. Но тех оказалось слишком много, в общем, пришлось нам добивать остатки душманов, но им мы уже ничем помочь не могли.
— Кто ранен?
— Седой, Козырь и Лабух, но они легко.
— Ясно, — кивнул Сергей, теперь ситуация стала проясняться. Зондеркоманда ползет из-за того, что тащит его, раненого командира группы, который для нее сейчас как смертельный балласт. — Тормозите, кони, — приказал Москвитин, обращаясь к Францу и Маклеру, которые несли самодельные носилки, изготовленные из двух жердей и брезентовой плащ-палатки.
Разведчики остановились, медленно и осторожно опуская носилки.
— А ну-ка, Мочила, давай карту поглядим. Может, чего и высмотрим.
Ясинский склонился над носилками и вытащил карту из планшета. Расстелив ее на земле перед раненым, ткнул пальцем и пояснил:
— Мы вот здесь.
Превозмогая боль, Москвитин уставился на карту, читая ее как раскрытую книгу.
— Ага, гонят нас на расстрел. Хотят поупражняться, как в тире. А если нам свернуть сюда? — Палец уткнулся в обозначение небольшой высоты. — На вершине этой сопки есть пещера, там можно закрепиться и вызван, спасателей. Сутки там можно продержаться.
— Не успеем закрепиться, — задумчиво произнес Вадим Ясинский.
— Успеете. — Сергей откинулся обессилено на носилки и, тяжело дыша, добавил: — Только сейчас надо поторопиться.
Группа двинулась в путь, а где-то позади снова затрещал автомат, и ему тут же откликнулось с десяток таких же «голосов», к которым вскоре присоединился басовитый лай подствольных гранатометов.
К подходящему для засады месту зондеркоманда вышла через час. Узкая звериная тропа, петляя среди скал, неожиданно вздымалась почти на отвесную кручу. Слева выпирал могучей грудью гранитный утес, справа проходил рваной каймой серо-желтый оползень, грозящий погрести заживо любого безумца, решившего по нему взобраться.
Раненого осторожно положили возле тропы. С этого места открывалась отличная диорама, эта точка главенствовала над сотней метров открытого пространства, дальше шла россыпь крупных скальных обломков, видимо, появившаяся здесь после одного из землетрясений. Укрыться от прицельного огня сверху здесь, конечно, можно было, но вот самим вести эффективный ответный огонь вряд ли. Не тот угол наклона в сторону огневой точки.
— Оставьте меня здесь, — приказал Вадиму Ясинскому Москвитин. Настоящий офицер-десантник, привыкший к войне в самом ее экстремальном обличье, он сразу же понял все преимущества этой позиции. Более того, также прекрасно понимал, что дальше дорога идет только в гору, и с тяжелораненым на руках вовсе никаких шансов на спасение у группы не будет.
Понимал это и Ясинский. Мелкие стычки с преследующими их боевиками прожорливо сжигали имеющийся у диверсантов боезапас. Хорошо еще, что при разгроме первого каравана опытный Москвитин приказал часть захваченных боеприпасов спрятать в КГТ. Правда, недолго они там пролежали, а вскоре эти патроны и гранаты могли закончиться. Понимал Вадим и другое: прикрывать отход группы должен был кто-то из раненых, чтобы здоровым и более сильным дать возможность оторваться от противника и тем самым выиграть время для закрепления на новом рубеже обороны.
— Мы подготовим огневую позицию, — с трудом подбирая слова, наконец произнес бывший старший лейтенант ОМОНа. Раненый в знак согласия прикрыл веки, экономя силы перед последним боем.
Позицию готовили по всем правилам военного искусства. Из нескольких бронежилетов соорудили некое подобие огневой точки с амбразурой в центре. Такое защитное сооружение могло выдержать даже попадание винтовочной пули с близкого расстояния. А гранатомет? Из гранатомета еще следовало попасть, позиция для стрельбы гранатометчика была крайне неудобной.
Подтащили к огневой точке Сергея, он признал надежность защиты, только тихо спросил:
— Сами-то как без броников?
— Это бронежилеты двух убитых и раненого, — пояснил Ясинский и добавил: — Мы провели быстренькую разведку местности, метрах в семидесяти за тобой оползень заканчивается, и идет полоса пологого подъема.
В общем, там мы установили «охотника», как услышишь взрыв, значит, тебя начали обходить.
— Понятно, — кивнул Сергей и поморщился от боли в ногах, сдерживая стон. — Дай-ка мой «крокодил».
