После моей горячей речи среди воров начались жаркие споры. Кто-то доказывал, что это все туфта на постном масле, что адвокаты как гребли деньги в две руки, так и будут это делать дальше и им на нас, воров, — начхать! Кто-то соглашался с моими доводами, приняв мою сторону. Наконец решили проголосовать.
— Кто за и кто против, давайте решим здесь и сейчас, а там посмотрим, время покажет, кто из нас прав. Согласны? — предложил краснодарский вор Федор Липскеров по кличке Липа. — Лишних хлопот это никому не принесет: хотите заключать полюбовный договор с адвокатами, валяйте. А нет — так никто не будет лезть к вам со своими указами. Так что давайте решать!
На том и порешили.
— И кто против? — спросил я.
Против был Дядя Вася, за ним послышались и другие голоса — все больше старых воров, никогда толком не знавших, что такое адвокат и зачем он нужен:
— Саратовские против! И астраханские! Воронежские тоже не поддерживают!
В общем, с того схода наметился глубокий раскол в воровских рядах. То, за что отчаянно боролась советская власть, начиная еще с товарища Берии, развязавшего по лагерям «сучьи войны», а потом при хрущевском правлении, когда гэбэ постаралось истребить законных воров как класс, продолжилось руками сторонников нэпмановского закона. Этот раскол рано или поздно должен был привести к открытой войне между двумя воровскими лагерями.
И привел.
* * *
Егор представил мне своеобразный отчет о проделанной им работе за два года. Мы, по обыкновению, сидели с ним в ресторане гостиницы «Националь», где в последнее время частенько виделись. Нестеренко стал большим человеком, членом президиума Академии наук, уважаемым ученым с мировым именем, советником высших кремлевских чиновников, и ему было негоже принимать у себя в институте вора в законе. Вот мы и встречались с ним в стороне от чужих глаз, либо у него на даче, либо затерявшись в толпе респектабельных господ-интуристов, за ширмочкой отдельного кабинета.
— Смотри, Гера, — говорил Егор, — вот что выходит по моим прикидкам. Самые для вас перспективные на сегодня направления работы — это подпольный бизнес, теневики, или цеховики, называй их как хочешь… От мелочовки вроде частных машинисток-надомниц до крупняка — ателье индпошива, дома бытовых услуг, прачечные вплоть до мелких фабричек в провинции. Спичечные фабрики, электроламповые заводики, фабрики по производству упаковочных материалов, авторемонтные предприятия, обувные фабрики и прочая и прочая…
— Слушай, Егор, это же хренотень какая-то: дома быта, прачечные, авторемонтные предприятия, какие-то фабрики со спичечную головку, коробки — полный бред! — скривился я. — Расскажи кому из наших — засмеют! Ну что мы там поимеем… Надо искать что-то более-менее крупное, доходное, а тут… спички!
— Ничего ты, Гера, не понимаешь, — терпеливо внушал Егор. — Именно вот на таких малюсеньких производствах и делаются миллионы! Здесь перспектива в будущем. А из гигантов советской индустрии с большими объемами производства и ресурсов ты сможешь выдавить гроши, которые в сравнении со стабильным и незаметным производством маленького рентабельного предприятия просто пустая трата сил! Все самые крупные воротилы теневого бизнеса сидят сейчас вот на таких спичечных фабриках да на городских свалках, Гера, я уж не говорю об этих самых прачечных, химчистках и ателье. Гы не можешь себе даже и представить, сколько таких маленьких предприятий разбросано по стране, и все эти фитюльки, или большинство из них, работают в сфере непланового производства, то есть вне жесткого контроля со стороны советской власти. Ты хоть представляешь, какие тут перспективы?
— Ну, ладно, давай дальше показывай, что ты там надумал. Нечего интриговать, — нехотя согласился я.
— Хорошо. Возьмем все ту же фабрику по производству картонных коробок. Состоит такая производственная единица, скажем, из одного-двух цехов, склада и администрации, и работают на таком производстве люди в основном ущербные: инвалиды, калеки, бывшие зэки и так далее и официально имеют мизерные зарплаты. Это норма для всей страны. А придет на такое предприятие умный, оборотистый делец и увидит… Что он увидит, а, Гера?
— Не делай из меня дурака! — буркнул я.
— Он увидит, что деньги валяются кучами на бесхозном дворе этой самой фабрики — только не поленись, подними… Он, не стесняясь, и поднимает их. Налаживает связи с покупателями, поставщиками, снижает издержки… Естественно, накидывает работягам премиальные, чаще всего это деньги, не проходящие через бухгалтерию, и все — этот завод фактически становится его собственностью! От уборщицы до бухгалтера, все будут на него молиться. И он может развернуться как полноправный хозяин. В отличие от генерального директора металлургического гиганта или машиностроительного комбината, он полноправный хозяин.
— На фитюлечном предприятии? — опять не выдержал я.
— Да это только кажется, в том числе и всяким проверяльщикам, что на таком несерьезном производстве заработать большие деньги нельзя. Но именно из копеечек, льющихся беспрерывным потоком, и складываются стабильные капиталы. А таких потоков по стране великое множество. Вот и представь, что лучше — хапать кусками или клевать по зернышку…
— Знаешь, хапнуть все же дело поприятней!
— Я такого подхода не одобряю, — покачал головой Нестеренко. — Типично советский подход — неумение или нежелание мыслить стратегически. Но ты же сам должен понимать, что сегодня хапнул раз, а после полгода сидишь на голодном пайке до следующего хапка, да еще и следствие за тобой бегает, так как заметно это очень со стороны органов, а я тебе толкую про предсказуемую стабильную безопасную прибыль.
— И что ты конкретно предлагаешь?
— Вам надо взять это море мелких предприятий под свой контроль и брать с них своего рода оборотный налог, примерно от десяти до двадцати процентов с прибыли — в зависимости от спроса на продукцию этого предприятия.
— Говори проще! Как нам определять наш процент? Как определяется оборот и прибыль — вот что ты мне скажи!
— Просто! Вам надо на каждом подконтрольном вам предприятии иметь надежного бухгалтера-финансиста. Они будут вести для вас всю отчетность. Их самих тоже надо поставить на контроль — со стороны тех, кого они контролируют. Если что — ревизия, проверка.
— То есть повязать всех одной цепью… — усмехнулся я. — Неплохо придумано. Точно так, как и везде в воровском мире… Но вот зачем мне эти бухгалтера-финансисты, Егор, если я могу просто прийти к директору этого предприятия и сказать ему: вот что, товарищ дорогой, я знаю, что ты производишь тысячу пар обуви в месяц налево, так что давай делись со мной черными доходами…
— Надо, Гера, думать уже о будущем. Надо стратегически мыслить. Сегодня ты внедрился в бухгалтерию «черного» производства, а завтра, глядишь, все это самое производство полностью перейдет под твой контроль… И так потихоньку-полегоньку будешь контролировать целые звенья в экономике страны. А придет время, может быть, и на большую экономику сможешь влиять, возьмешь под себя…
— Под свою крышу… — вспомнил я брошенное на ялтинском сходе лихое словечко молодого вора.
— Ну да! — рассмеялся Егор. — Под свою крышу. Будешь следить за тем, что творится под крышей дома твоего. Над этим много надо работать.
— Ну не знаю… Где это видано, чтоб вор работал… Да не станет он ни в жисть руки об это марать.
— Руками, Гера, может, и не придется, а вот головой обязательно. А тут тоже еще потрудиться придется, образование получить. А это ох как непросто. Будущее, оно покажет, научитесь вы работать головой или все по старинке будете руками ловчить, — спокойно возразил академик. — Знаешь, литературная богема Петербурга в начале века спор вела, кто настоящий писатель — тот, кто при свече гусиным пером по бумаге марает, или тот, кто на «ундервуде» печатает… Спор бессмысленный, скажу я тебе. Времена, они меняются, как поет один модный американский певец. В воровском деле все тоже меняется, и я так думаю: вору иметь в руках собственное производство куда выгоднее, чем срезать трехрублевые кошельки в вокзальной давке. К тому же он еще и пользу принесет многим.
— Ах! Вон ты куда метишь! Значит, буржуями-капиталистами призываешь стать?!
— Пред-при-ни-ма-те-лями! — поправил серьезно Егор. — До этого еще далеко, еще кремлевская гвардия не осмелела настолько, чтобы руки всей стране развязать. Но рано или поздно произойдет смена номенклатурных поколений и вместо хрущевско-брежневских тугодумов придут оборотистые карьеристы, нюхнувшие вольного воздуха сладкой западной жизни… вот тогда у нас и начнет все меняться. Перестройка системы случится если не завтра, так послезавтра. Но думать об этом надо сегодня. Если уже сейчас ты возьмешь под свое крыло… под свою крышу… цеховиков, потом захватишь и цеха, и заводы!
