рыцаря. У него в детстве старшего брата король повесил за заговор, а теперь младший брат вырос и всем мстит за старшего. Счастливо оставаться.
Зачем мне эта дурацкая кираса, рудимент прошлого, в которых красовались лощеные императорские гвардейцы? А мне стало страшно. После того, как сопливый мелкий бандюг чуть не застрелил меня из своего браунинга, мне стало страшно. Почему-то стало казаться, что если меня убьют в этом странном сне, я не проснусь, как это обычно бывает в снах с плохим концом. Пришла уверенность, что моя смерть в этом сне принесет мне что-то очень плохое, а что — я не хотел даже задумываться. И я озаботился вопросом личной безопасности. Кевларового жилета я здесь не найду, а нашивать на одежду броневые пластины внахлест — дело сомнительное. Я вспомнил, что читал, как в конце войны наши, советские генералы одели бойцов штурмовых саперно-инженерных бригад стальные кирасы. Не знаю, как насчет противодействия пулям пулеметов или винтовок, сильно сомневаюсь, что такая примитивная защита от них убережет. А вот от автоматного огня, кираса, одетая на ватную телогрейку, вполне спасала. Вот и решил я найти существующие здесь кирасы и испытать их, как вариант защиты себя, любимого, и своих людей.
Российская Империя. 8 марта 1917 года
В девять часов утра во дворе дома была выстроено всё моё, не великое, воинство. Глядя на кривую, изуродованную цепочку побитых жизнь людей я отчётливо понимал, что какие-то значимые задачи ставить перед людьми, поверивших мне, невозможно, они просто не вытянут, физически не вытянут. Использовать здоровых, молодых, но совсем юных гимназистов и реалистов я не хотел. Они, конечно, пойдут, причём в первых рядах, не кланяясь пулям, но рисковать жизнями тех, что еще не успел ничего, я не мог, во всяком случае до того, как они хоть чему-то обучатся. То есть, в ближайшие пару месяцев, эти, рвущиеся в бой, ребята с горящими глазами, что мечтают вершить революцию, мне не помощники.
Вчера пришли четыре добровольца из числа солдат, негодных к военной службе. Как всегда, на четверых полный комплект увечий. Нет ноги, нет руки, у третьего ветерана вырваны мышцы на предплечье, так что рука практически не действует, максимум, что человек может — поднести ко рту ложку. Четвёртый боец, внешне целый, но лёгкое прострелено, и он способен только неторопливо ходить, пробежав, буквально, с десяток шагов, человек задыхался, с хрипом, судорожно хватал воздух.
Подводим итоги. Для вечерней атаки дворца бывший Великой княгини и её мужа, где хозяйничает около сотни вооружённых анархистов, я могу выделить двадцать человек, из которых способны держать винтовки только половина. Кровь из носу, к вечеру у меня должно быть ещё пятнадцать полноценных бойцов.
Отдав необходимые распоряжения своим заместителям, я и велел привезти сюда двух пленённых бандитов, что до сих пор томились в кладовой, в компании с бывшим приказчиком покойного Пыжикова.
— Что, мильтон, надоели мы тебе? Решил, всё-таки, в тюрьму нас сдать или так отпустишь? — радостно ощерился на меня тот, что нес перед собой забинтованные кисти: — Ты же нас вроде расстрелять обещал!
Второй жулик благоразумно молчал, лишь бросал по сторонам короткие, оценивающие взгляды, и, скорее по привычке, кривился на бок, изображая боль от полученных в процессе задержания травм.
— Сейчас, товарищ милиционеры, я проведу с вами занятия, по конвоированию арестованных. — Не обращая внимания на выкрики жулика, обратился я к строю: — Задержанные, встаньте сюда. — Я тебе что, клоун? — тут же окрасился «безрукий» бандюган: — Вот ты сам клоун, Бим и бом в одном флаконе, поэтому своих уродов сам и весели. А мы тут у стеночки постоим, посмеёмся. А принуждать ты нас права не имеешь, сейчас не старый режим, а свобода.
— Товарищи милиционеры! Любая, малейшая попытка невыполнения приказа конвоя со стороны задержанных, должны расцениваться вами, исключительно, как подготовка к нападению на конвой или подготовка к побегу. Соответственно, любые случаи неповиновения должны пресекаться сразу, с использованием всех имеющихся у вас средств, жёстко, но, с соблюдением мер личной безопасности конвойных.
— Задержанные, три шага вперёд.
— Да пошёл ты! — жулики, привалились к стенам дровяного сарая, с наслаждением щурились на ранее, весеннее солнышко, мои команды проигнорировали.
— Видите, товарищи, имеет место невыполнение приказа конвойных. В вашем случае, один сотрудник берет задержанного на прицел, второй конвойный, не перекрывая своему напарнику сектор стрельбы, легким уколом штыка приводит обнаглевшего задержанного к повиновению. Попытка схватить вас за оружие или любые иные действия, в том числе и дальнейшие попытки не выполнять ваши команды, дает вам право применять оружие на поражение, так как конвойных обычно меньше, чем задержанных, и танцевать под их дудку просто опасно. Мало ли, на что они рассчитывают. Может быть, через несколько секунд, пока вы отвлекаетесь на этого задержанного, его сообщники нападут на вас из толпы, или из-за угла.
Ладно, вернемся к нашим, живым задержанным. Как видите, они мои команды выполнять не собираются. Но, я этих дурачков колоть не буду, я использую другое подручное средство.
Треф! — я хлопнул себя по левому бедру. Доберман, увлечённо раскапывающий кучу снега у забора, услышав команду, бросился ко мне и, взвизгнув от усердия, сел у ноги, завалившись своей мосластой задницей на носок моего сапога. В последние пару дней пес перестал дичится и сторонится меня, очевидно, он дозрел до понимания, что теперь вожаком его стаи являюсь я.
— Треф! — Я ткнул рукой в сторону напрягшихся у сарая жуликов: — Юсь.
Почему-то команду «фас» Треф не понимал, в отличие от остальных команд, но агрессивно реагировал на слово безобидное «Усь», которое я произнес случайно, проверяя его злобность и бойцовские качества. И теперь, услышав знакомые звуки, жутковатого вида чёрный пёс, чуть припадая к земле, двинулся к дровяному сараю, безмолвно оскалив клыки и чуть слышно рыча. — Щас я твою шавку-то… — перевязанный бросился вперед, и попытался пнуть Трефа увесистым сапогом. Но доберман легко уклонился, одним прыжком ушел в сторону, прыгнул на стену сарая, извернулся в прыжке, отталкиваясь сильными лапами от бревенчатой стены и бросившись сзади на замешкавшегося жулика, вцепился клыками в ватное плечо короткого пальто «перевязанного». Жулик вскрикнул, по-попытался освободиться от, повисшего на его плече, пса, не удержал равновесия и упал в грязь, а Треф отскочил в сторону и, выплюнув из пасти черный обрывок ткани, снова двинулся в сторону двух замерших в страхе людей.
— Погодь, погодь, Ваше благородие, мы это… Пошутили, мы. — заблажил второй бандит: — Ты нам только скажи, что надо делать, и мы тебе всё в лучшем виде изобразим,
