То, что я не в форме, а в селянской одежде, так надо.
– Да-да, – сказала Горпина. – Мы понимаем.
– Вот и хорошо, что понимаете, – миролюбиво произнес Марко. – Позвольте присесть на лавку?
Ни Горпина, ни Василь ничего на это не сказали. Марко уселся на лавку. Павло Онысько остался стоять у дверей.
– Надо поговорить, ребятки, – сказал Марко, обращаясь к Василю и Горпине.
– Так мы уже все сказали ему, – указала Горпина на участкового. – О чем еще говорить?
– Это очень хорошо, что сказали, – кивнул Марко. – Это вы просто молодцы. А если то, что вы сказали, правда, то и вовсе замечательно.
– Дело ваше – верить или не верить, – сказала Горпина.
– Пока что верим, – произнес Марко. – Потому и хотим поговорить с вами. Василь, а ты отчего это все молчишь и молчишь? Вот твоя жинка не молчит!
Василь поднял голову, и Марко с Павлом увидели его лицо. Это было лицо до предела измученного человека – испуганного, безвольного, потерявшего всякую веру в то, что впереди может быть хоть что-то хорошее.
Марку приходилось уже видеть таких людей, и немало. И он знал, что с ними иметь дело не стоит, потому что нельзя полагаться на безвольного человека. Ни в чем нельзя. Никогда нельзя. Безвольный человек еще хуже, чем убежденный предатель. Вот Горпина – это совсем другое дело. Молодец дивчина. Держится. Барахтается. С ней-то и нужно иметь дело.
– И вот что я хочу сказать вам в самом начале, – произнес Марко. – Никто ни в чем вас не обвиняет. Ни тебя, Василь, ни тебя, Горпина. То, что к вам приходили бандиты – так к кому они не приходят по ночам? То, что они склоняли вас к тому, чтобы вы им помогали, ну так они склоняют многих. Это не ваша вина. Это ваша беда. А за беду не судят. Слышали такую поговорку?
– Слышали, – ответила Горпина и слабо улыбнулась. – Еще от бабушки.
– Вот – от бабушки! – радостно произнес Марко. – Значит, правильная поговорка! Старики напрасного не скажут. Кстати, кто к вам приходил из болотяныков?
– Стась, – сказала Горпина. – Наш, здешний. У него такое лицо, будто он все время улыбается.
– Знаем такого, – бодрым голосом произнес Марко. – Да только отулыбался этот Стась! Повязали мы его и отправили в район. Может, слышали о том?
– Так ведь все село о том знает, – ответила Горпина.
– Ну, тем лучше, – сказал Марко. – А со Стасем еще кто приходил?
– Трое, – сказала Горпина. – Тех мы не знаем. Слышали только, что одного из них кличут Лутом.
– Ну, так и вовсе хорошо! – Оптимизму Марка, казалось, не было предела. – Потому что и Лута мы тоже повязали! А еще двоих, я думаю, застрелили. Так что опасаться вам больше некого!
– А Ганна? – спросила Горпина.
– Да вот, Ганна… – помрачнел Марко. – Насчет Ганны разговор особый. Насчет нее я и хочу с вами поговорить…
Марко встал, прошелся по комнате, задумчиво пощурился на огонек лампы и вновь уселся на лавку.
– Помощь нам ваша нужна, ребятки, – сказал он. – Без вашей помощи мы, пожалуй, и не справимся.
Это были те самые главные слова, ради которых Марко и затеял весь этот разговор. Теперь оставалось ждать, как к ним отнесутся Горпина и Василь. В первую очередь, конечно же, Горпина. И, к радости Марко, Горпина отнеслась к его словам правильно.
– Чем сможем – поможем, – пообещала она. – Только вы скажите, что вам нужно.
– Вот за это вам спасибо, ребятки! – искренне произнес Марко.
– Скажите, вы – из наших? – задала Горпина Марку неожиданный вопрос. – Руки у вас, будто у селянина…
– Так я и есть селянин, – сказал Марко. – Из соседней области. С самого детства тягал то плуг, то борону… Какие же еще могут у меня быть руки?
– А потом пошли воевать… – в раздумье проговорила Горпина.
– Ну так ведь кому-то надо! – сказал Марко и вздохнул. – Вот и пошел. Оно, если разобраться, многим надо. Вот ему, – кивнул он в сторону участкового, – тоже надо. Евгену Снигуру, вашему бывшему соседу, тоже… А иначе-то как? Если есть зло, то должно быть и добро.
– Что вам от нас нужно? – спросила Горпина.
– Кто должен утром пойти к Панскому броду? – поинтересовался Марко.
– Я пойду, – сказала Горпина.
– Да, пойди, – согласился Марко. – И повстречайся там с болотяныками. А потом – с Ганной. А потом обо всем расскажи всем нам.
– А что будет потом? – спросила Горпина.
– Потом… – задумался Марко. – Потом, я думаю, все будет как надо. Хорошо будет.
– Я расскажу вам… – не сразу ответила Горпина. – Повстречаюсь с кем надо и расскажу.
При этих словах Василь поднял голову и взглянул на жену. Ни Марко, ни Павло не видели этого взгляда, но зато его видела Горпина. Должно быть, в этом взгляде читалось что-то такое, чего и не надо было видеть ни Марку, ни Павлу Онысько. Это был такой взгляд, которым имели право и основание обмениваться только сами жена и муж.
– Я пойду и потом расскажу! – повторила Горпина, и было ясно, что сейчас она говорила это не Марку и не Павлу Онысько, а Василю, своему мужу. – Но… – нерешительно произнесла женщина.
– Никто ничего не узнает, – пообещал Марко. – Потому что мы сделаем так. Я так думаю, что после встречи с болотяныками, а затем с Ганной вы с Василем пойдете в пекарню, не так ли?
– Да, – сказала Горпина. – Я ведь тоже работаю в пекарне. Сажаю хлеб в печь.
– Вот и замечательно! Туда же, в пекарню, придет и Павло, – Марко указал на участкового. – Все знают, что он навещает пекарню каждое утро, чтобы узнать, не случилось ли чего за ночь, не украли ли хлебушек или муку. Потому его приход и не вызовет ни у кого никаких подозрений. Даже если за вами кто-то будет наблюдать. И вот: там, в пекарне, ты и расскажешь обо всем Павлу. А дальше будет видно, что к чему.
– Хорошо, – сказала Горпина, помолчала и добавила: – Я сделаю все, как вы сказали. Можете мне верить.
– Ну так мы и верим, – улыбнулся Марко. – Ладно, мы пойдем. А вам спокойной ночи. – Марко мельком взглянул в оконце и поправил себя: – Спокойного остатка ночи, потому что скоро уже и утро.
И Марко с Павлом вышли из хаты.
– Ну что, герой-любовничек, поговорим по душам? – спросил Тарас у Олексы Цыганка.
Олекса, Тарас, Мартын и Евген Снигур находились в помещении сельского совета. Другого места для ведения подобного рода разговоров в Березичах не было.
– А что ж, давай, поговорим, – легко согласился Олекса.
– Только вот что, – сказал Тарас. – Ты уж постарайся говорить
