Второй конец ремня был накинут на шею Терри, завалившегося за софу рядом с табуретом.
Он еще дышал; когда Клейн распустил стягивающую шею петлю, веки Терри задрожали. Затем он открыл глаза и пробормотал что-то сдавленным голосом. Клейн, не церемонясь, поставил его на ноги. Терри встал, пошатываясь. Рей под руку подтащил его к софе. Деннис со стоном грохнулся на нее и, свесив голову чуть не до колен, принялся массировать шею.
— Воды! — приказал Клейн.
Галиндес сбегал к бару и принес ему стакан воды. Терри протянул руку, слабым голосом хрипло каркнул:
— Спасибо…
Клейн плеснул ему прямо в лицо. Терри, отфыркиваясь, откинулся назад. Доктор вернул стакан Галиндесу.
— Какого черта, Клейн? — возмутился Терри. Сморгнув воду, он увидел стоявших посреди комнаты Стоукли и Эбботта. — Господи…
Клейн присел рядом с ним.
— Слушай, Терри, козел ты старый: если тебе невтерпеж покончить с собой, почему бы не пойти вместе с нами и не умереть как подобает мужчине, а?
В комнате повисло молчание. Присутствующих, похоже, покоробила слишком грубая метода Клейна. Галиндес принес еще стакан воды, но на этот раз вложил его прямо в руку Терри. Тот впервые удосужился взглянуть на сальвадорца.
— Мама дорогая, — сказал он. — А где Юл Бриннер и Стив Маккуин?
Клейн залез пальцами в нагрудный карман рубашки Терри и вытащил оттуда раздавленную пачку „Пэл Мэл“. Достав сигарету, он вставил ее в рот Денниса и дал тому прикурить от зажигалки, добытой в том же кармане. Терри жадно затянулся, закашлялся и снова затянулся.
— Спасибо, Клейн. — Деннис взглянул поверх плеча доктора на провисшие провода. — Понимаешь, я…
— У нас нет времени, Деннис, — перебил его Клейн. — У всех свои заскоки. Если позже ты все-таки решишь помереть, мы можем это для тебя устроить, а пока ты нужен нам куда больше, чем всякие там Юлы и Стивы.
— Ну-ну, продолжай… — Глаза Терри посветлели.
— Галиндес говорит, что где-то есть вспомогательный электрический генератор.
Терри мгновенно ожил.
— Да, дизельный. Это у юго-восточной стены, в той будке из красного кирпича между парикмахерской и гаражом. А что?
— Мы хотим, чтобы ты его запустил и отпер двери камер блока „С“.
— А этот блок все еще заперт?
Клейн кивнул.
— Ты же сам во время третьей переклички порезал кабели…
Терри затянулся сигаретой, глубокомысленно глядя в пространство.
— Что, хотите сыпануть Эгри перца под хвост? — поинтересовался он.
— Тогда у нас такая возможность появится, — подтвердил Галиндес.
— Ну да, как же, — с сарказмом подхватил Терри, — а от меня и требуется всего-то пойти к генератору, взломать замок, отсоединить кабель от административного здания и запустить турбину без прогрева. А потом сбегать к самим воротам блока „С“, причем вокруг будет светло как днем, и пробиться к распределительному щиту, чтобы отпереть клетки. Просто, как со стула свалиться.
— Не так давно ты уже падал с табуретки, — едко напомнил Стоукли.
— А этот здесь какого хрена делает? — поинтересовался Терри.
— Но можно сперва повернуть все выключатели на распределительном щите, — торопливо предложил Галиндес, — и двери разблокируются при запуске генератора.
— Неплохо соображаешь для мексиканца, — похвалил его Терри.
— Сколько времени это займет? — спросил Клейн.
Терри состроил гримасу и, наслаждаясь трудностью задачи и важностью собственной персоны, вытащил изо рта сигарету.
— Оба этапа работы трудны, как черт знает что. Придется перепробовать уйму проводов, прежде чем найдем нужный…
— Кроме тебя, с этим не справится никто, — польстил ему Клейн.
— Знаю я тебя, — огрызнулся Терри. — Так что, не считая пути туда-обратно, клади на все три-четыре часа — и то, если все пойдет гладко.
Клейн кивнул. Приличный промежуток времени, но терять им нечего.
— Так как мы решили, Деннис?
Терри пожал плечами.
— А что, мне больше и делать-то нечего… — Он сам себе улыбнулся. — Это будет моя последняя работа по обслуживанию „Речки“. — Уронив бычок на безукоризненно чистый серый ковер, Терри растер его каблуком. — А как я пройду мимо всех этих нигеров?
— Будешь немного повежливее, Стоукли приставит к тебе кого-нибудь из своих ребят, верно?
Джонсон угрюмо кивнул. Клейн встал с софы.
— Эгри убедил своих, что Стоукли убил Ларри Дюбуа, что и послужило поводом для всей заварухи.
— Лживая грязная гнида! — рявкнул Джонсон.
— Дюбуа убил Эгри, — сказал Терри. — Я видел это своими глазами. Он сумасшедший.
— Не думаю, — возразил Клейн. — Чтобы поднять этот бунт, быть просто сумасшедшим недостаточно. Я не вижу в мятеже смысла. Эгри теряет от него больше, чем кто-либо другой: он напакостил самому себе.
Лицо Терри горько исказилось.
— Ага, и мне тоже…
— Имеешь хоть представление, зачем?
— Да все знают, что он взбесился из-за этой негритянской потаскухи.
— Это мало, — возразил Клейн. — Конечно, повод для того, чтобы убить Клодину, но для самоубийства маловато.
При слове „самоубийство“ лицо Терри побагровело.
— Сам его и спроси, — посоветовал он. — И раз уж зашел разговор о самоубийстве, объясни, какого черта ты здесь делаешь?
— Я иду в больницу.
— Не слишком ли ты далеко заходишь со своей клятвой Гиппократа?
— Грауэрхольц пытается туда вломиться. Эгри приказал ему перебить всех больных СПИДом.
Терри не понял:
— Ну и что?
— Генри убедил меня, что мы можем их остановить.
Деннис поднялся на ноги. Взглянув на Эбботта, молча стоявшего у двери, он перевел взгляд на свисавшее с потолка свидетельство своей неудачной попытки и уставился на Клейна.
— Ты прав, — согласился он. — Если уж кончать с собой, то лучше в компании с понимающими в этом толк.
Клейн пожал Терри руку:
— А вот ломать пластинки Дина Мартина не стоило, Деннис. Тебе никогда не удастся раздобыть эти записи на компакт-дисках.
— Да ладно… Может, я поменяю стиль.
Клейн взглянул прямо в воспаленные глаза Терри и кивнул. Затем отпустил его руку и пошел к двери. Здесь он обменялся рукопожатием со Стоукли Джонсоном.
— А Уилсону передай, чтобы он объявился к утру в блоке, — сказал Стоукли.
Клейн кивнул и ступил на лестницу.
— Удачи, Клейн! — пожелал Стоукли.
Клейн снова кивнул, не поворачивая головы, и спустился во мрак в сопровождении Эбботта и Галиндеса. В бойлерной он повернулся к Генри и сказал:
— Ну, Генри, теперь ваша очередь вести нас.
В теплой темноте повисло молчание, и Клейн внезапно подумал о том, что у него, по-видимому, не все дома: Эбботт, конечно, не слаб сердцем, но с головой у него…
Но тут Эбботт откликнулся своим новым, звучным голосом:
— Идите за мной.
И они с Галиндесом зашагали вслед за великаном по подземным тоннелям. Каждые несколько метров Клейн на секунду включал фонарик, чтобы убедиться, что Эбботт по-прежнему впереди. Пару раз на перекрестках подземных ходов, обсуждая дальнейшее направление движения, они слышали неясные голоса, доносившиеся издали. Эбботт вывел их еще к одной лестнице, ведущей вниз. По мере спуска воздух становился все более неподвижным и спертым. Стены были испещрены пятнами осклизлой плесени. На полпути вниз Клейн наступил на что-то мягкое: посветив под ноги фонарем, он обнаружил на ступеньке черную бейсбольную фуражку. Подняв ее, доктор убедился, что она чистая и сухая, следовательно, лежит здесь от силы пару часов. Спереди была нашита белая буква „X“.
— Генри, — прошептал Клейн. Гигант остановился. Клейн показал ему фуражку и сказал: — Здесь, внизу, кто-то есть… — Доктору страстно захотелось обладать голосовыми данными Стоукли Джонсона.
Эбботт взял у Клейна фуражку; казалрсь, его ничего не волновало. Голос великана был звучным, как никогда:
— Это единственный путь к „Речке“. Идем.
Они продолжали свой спуск по крутым скользким ступенькам. У подножия лестницы вонь, висящая в воздухе, стала невыносимой. Пища, подаваемая в тюремной столовой, стимулировала отталкивающий и стойкий запах изо рта, справиться с которым не могла даже неизменная изобретательность заключенных. А здесь, внизу, эта пища достигала своего последнего перевоплощения, источая вонь настолько же осязаемую, насколько и мерзкую. Клейн, задыхаясь, попытался было вдыхать воздух мелкими порциями через нос, чтобы побыстрее акклиматизироваться, но тщетно: горло изнутри покрылось толстой липкой пленкой дряни.
— О Господи! — выдохнул он, включая фонарь.
Они стояли на некоем подобии бетонного мола, примыкавшего справа к рабочей площадке с поддонами кирпичей, очистными фильтрами и связками прутьев с нарезкой на концах: при необходимости прутья свинчивались в одну длинную „удочку“. С заднего плана луч фонаря выхватил грубо сколоченный деревянный навес. Слева мол заканчивался тремя ступеньками, исчезающими во мраке. Эбботт забрал у Клейна фонарь и направил его на поток масляно поблескивающей, несущей клочья какой-то дряни, черной сточной воды. Поток неторопливо исчезал в глубине цилиндрического тоннеля около двух с половиной метров в диаметре. Желудок Клейна судорожно сжался при одной мысли о том, чтобы войти в эту реку по пояс.
