— Мы тратим наше время, — произнес Зелимхан, — надо найти бомбу. У самолета всего три шасси, значит, туда надо проникнуть.
— Это невозможно. — Командир экипажа покачал головой. — Мы даже не знаем, где это. Резать обшивку?
— Но кодов нет. Полчаса — и все. А кодов нет.
— Вполне возможно, что спецслужбы сейчас связываются с вашими… Оговаривают какие-либо условия, гарантии…
— Это не наши, я уже говорил об этом. Если б это было так, мы бы уже шли на посадку…
— Да… — Командир экипажа покачал головой. — Если мы переживем этот денек…
Стилет вдруг увидел огонек злобы, промелькнувший в глазах командира экипажа, — он не верит Зелимхану, он убежден, что все происходит из-за него, даже несмотря на то что сам Зелимхан здесь… Он враг, и, чем бы ни кончился сегодняшний день, для него, для стареющего командира экипажа, только что показавшего Игнату фотографии внуков, он навсегда останется врагом. Даже если все закончится хорошо. Ростки ненависти весьма удачно посеяны.
Чудовище, Лабиринт и нить, чтобы вернуться.
«Нам всем нужна будет эта нить. Но сейчас вопрос ставится совсем по-другому. И вовсе не метафорическую нить мы должны отыскать». После разговора с этим удивительным ребенком Стилет был уверен, что такая нить существует.
Нет, не здесь, где-то в другом месте.
* * *
Последняя их надежда — это то, что они успеют получить коды, всего лишь четыре цифры, которые остановят бомбу. Почему их до сих пор нет? Произошел какой-то сбой? Такое не похоже на Деда, он всегда действует быстро и точно. Почему кодов до сих пор нет? Уже более чем полчаса? «Заячьи уши». Что хотел и не смог сообщить ему Дед? Может быть, здесь нить? Стоп… это не то! Стилет вдруг почувствовал легкую испарину — это все не то! Стоп. Потому что… Дискета. Все, что у них есть, — это дискета… Игнат протер лоб одноразовой салфеткой, скомкал ее и швырнул в пепельницу. Салфетка начала медленно разворачиваться… Черт, дискета, ведь там они еще не искали.
— Мне нужна срочная связь с землей.
— Пойдемте в кабину пилотов.
— Нет, я говорил вам, мне нужна связь с лейтенантом Соболевым.
— Я знаю. В этот момент ее устанавливают через диспетчеров. Возможно, уже установили.
— Срочная связь с землей. И пожалуйста, быстро ко мне этого парня.
Командир экипажа снова недоверчиво посмотрел на Стилета:
— Вы уверены, капитан?
— Да, пожалуйста, быстро!
В этот момент мальчик сидел рядом с мамой в притихшем салоне первого класса и помнил о своем твердом обещании не рассказывать о бомбе. Бедная, бедная мама, она совсем перепугана, она сказала, что больше не отпустит своего малыша в кабину, если ей не объяснят, что происходит. Но никому, никому нельзя этого говорить по той простой причине, что никто не знает, что происходит на самом деле. И мальчику обязательно надо что-то вспомнить. Он снова подумал о нити, но подумал как-то совсем по-другому. Та самая книжка, подаренная папой, миф… Тесей отправился в Лабиринт, чтобы убить Чудовище, убить Минотавра. И у него была нить для того, чтобы вернуться. Он разматывал ее в темных запутанных ходах Лабиринта. Нить… Только это совсем другая история. Совсем. Им нужны четыре цифры, которые смогут убить Чудовище. Может быть, их знает нить? Нет, нет, что-то здесь… Но ведь?.. Что-то… Мальчик видел во сне эту дрожащую нить, когда Чудовище гналось за ним, и потом, когда до выхода из Лабиринта уже оставалось совсем немного, нить раздваивалась… И вот это и было самым страшным. Выбор, твой собственный выбор, и был самым страшным. Потому что одна нить вела к свету за пределами мрачных сводов Лабиринта, а другая — обратно, в сгущающийся запах, в огненную пасть Чудовища. Надо было решать, выбирать быстро: запах, дыхание, багряный, полыхающий закат (прямо как сейчас — в иллюминаторах самолета) — Чудовище приближалось. Нить, ее предательская, зловещая ухмылка. Она способна вывести из Лабиринта, если ее смотать, но может и обмануть. С удовольствием обманет. Как фига в кармане, как нож в перчатке… И нить надо смотать.
Мальчик вдруг отстранился от мамы. Только что было опять объявление (и теперь мальчик не считал их больше странными) о том, что самолет входит в зону сильного ветра, а по этой причине всех убедительно просят застегнуть ремни безопасности. ЗОНА СИЛЬНОГО ВЕТРА. Мальчик коснулся головой спинки кресла — два иероглифа, два ярко-красных знака на катушке белых ниток. Так это было в кабинете рукоделия? Да, так.
Священный ветер… Живой свет. Но ведь человек с выцветшими глазами появился, он вошел через дверь, открытую в небо.
ЭТО СЛУЧИТСЯ В НЕБЕ.
Тогда мальчик не понял, что это значило. А потом он выронил катушку из рук. Она упала и размоталась. Снова стала белой. А по полу убегала нить с ярко-красными пятнами — следами фломастера. Это случится в небе… Конечно, уже случилось. Потому что если катушку смотать, то на ее поверхности снова образуются два ярко-красных знака, два иероглифа — «Священный ветер»… Но это случится в небе. Если катушку смотать, на ее поверхности образуются те самые цифры, которые остановят Чудовище. Те самые цифры, которые им так нужны! Но ведь…
Мальчик быстро отстегнул ремень безопасности и поднялся.
— Куда ты? — встревоженно проговорила мама. — Постой…
— Мама, я сейчас… Я знаю…
И в этот момент он увидел Чипа. Тот только что появился из кабины пилотов и сразу нашел глазами мальчика.
— Пойдем, — проговорил Чип, — твой выход, парень. Сеанс космической связи.
* * *
Четверг, 29 февраля
16 час. 32 мин. (до взрыва 00 часов 28 минут)
КОДА ОТКЛЮЧЕНИЯ БОМБЫ ВСЕ ЕЩЕ НЕТ.
Лейтенант Соболев смотрел на монитор компьютера, зажав между ухом и плечом телефонную трубку.
— Этого не может быть, — прошептал он, — бред…
Потом понял, что разговор давно окончен, и повесил трубку. Несколько оторопело посмотрел по сторонам:
— Черт побери, неужели?
Он открыл ящик стола, покопался там, пробубнив:
— Вполне возможно. — Он помнил, что это должно было быть в ящике стола, как-то, уже давно, он сам принес эту вещь и оставил там. Потом забыл за ненадобностью, а вот сейчас пригодилось. Его пальцы наткнулись на то, что он искал.
— Bay! — Соболь издал этот игривый звук, и трое шифровальщиков, среди них была одна девушка, усмехнулись. — Надо же, все на месте!
Это была старая полупустая катушка ниток, когда-то белых, а сейчас пожелтевших. Соболь извлек ее, потом в большой подставке для карандашей и фломастеров взял маркер самого ядовитого цвета. Повернул катушку к себе и написал маркером по всей высоте год своего рождения — 1972. Быстро размотал катушку — на пожелтевшей от времени нити было множество свежих ярко-синих пятен, следов фломастера.
— Ну вот и все…
Потом он посмотрел на монитор компьютера — все было ясно, дальше сравнивать ничего не требовалось. Он вдруг взял и с силой запустил катушкой ниток в стену.
— Черт побери! — закричал лейтенант Соболев. — Черт побери! Срочно!
Он не верил своим глазам. Он не верил этой удивительной догадке.
— Ну конечно, все так просто — это же нить! Черт его побери… Невозможно. Великолепно!…
Соболь уставился широко раскрытыми глазами в монитор компьютера.
— Нет, он гений, — проговорил лейтенант Соболев, не очень понимая, кого имеет в виду: этого удивительного мальчика, с которым он только что разговаривал через диспетчерский пункт по телефону, или того, кто записывал дискету. — Это невозможно. Великолепно. Он совместил несовместимое! И всех надул. Так просто — ведь это только графический рисунок. Это НИТЬ!
— Не понимаю, — проговорил один из шифровальщиков.
— Он на это и рассчитывал. — Лейтенант Соболев был очень возбужден. — Он рассчитывал на то, что смысл будут искать внутри, понимаешь, внутри!
— Секундочку…
— Четкий расчет! Мы должны были это расшифровать, искать смысл внутри этих цифр и букв. Бить все на группы, искать взаимозависимости. Анализировать числовой ряд. Все — блеф! Это просто графический рисунок.
— Но почему? С чего ты взял?
— Не важно. Объяснять долго. Смотрите. — Соболь указал на бегущий по экрану ряд цифр. — Что это?
— Цифровой ряд.
— Очевидно. Но не в этом дело! Это просто нить. Бесконечная размотанная нить. Цифры абсолютно ничего не значат.
— Что это ты такое говоришь — не значат?! Что за бред!
— Ровным счетом ничего!
— И?
— Бзди! — Соболь радостно откинулся на спинку стула. — Вернее, бди и не бзди, военный. Это нить — смотри внимательно. Ее надо смотать, смотать на катушку.
— Что ты несешь, Соболь?
— Ну конечно! Представь обычную катушку белых ниток, какие я только что выбросил. Ты пишешь на ней четыре цифры, да вот, Господи, хоть ручкой, хоть фломастером… Представил? Да переключи мозги — эти цифры не значат ничего! Понимаешь? Тащите обратно катушку. Вот, смотри — обычный, чуть замаскированный рисунок.
