Все заповеди типа «не убий», общечеловеческие принципы и постулаты, внушаемые каждому из нас с детства, — всё это полная фигня в сравнении с природным запретом, который генетически передаётся из поколения в поколение. «Не убей себе подобного» было заложено в основание мировоззрения хомо прямоходящего мудрой природой вовсе не в угоду каким-то там надуманным принципам человеческого общежития и гуманизма. Принципы эти появились значительно позже, и природа о них вообще понятия не имеет. В природе все устроено исключительно по принципу целесообразности. Если присмотреться повнимательнее, в природе нет ничего лишнего. Всё, что существует, так или иначе взаимосвязано с другими составляющими окружающего мира и обязательно имеет какое-то практическое применение. Как в хорошо отлаженном механизме.
А просто было мало прямоходящих, вот что. Каждый — на вес золота. А факторов и условий, способствующих скоротечной кончине хомо, было хоть отбавляй. Вот природа и распорядилась: создала на генном уровне табу. Мяса вокруг навалом, колбась кого хошь, а «двуногих без перьев» — ни в коем разе!
Показательно, что питекантропы и неандертальцы — те виды homo, которые по каким-то невыясненным причинам пренебрегли этим табу и ударились в каннибализм (жрали, короче, друг друга!), очень быстро передохли, уступив место кроманьонцам, которые по сути являются нашими предками. Кроманьонцы друг друга не хавали, поэтому они и жили долго и… Нет, почитав историю, не скажешь, что долго и счастливо — какое тут, на фиг, счастье! Но факт — жили долго и нескучно.
Теперь это табу — анахронизм, потому что расплодилось нашего брата немерено и угрозы существованию вида нет.
Но табу осталось, и мы с ним живём себе помаленьку. Очень обидно, что от нашего сознания и мировоззрения это не зависит. Мы не вольны соучаствовать в этом либо, напротив, препятствовать этому. Это просто автоматически даётся нам по праву родовой принадлежности к видовой группе. По сути насильственно вшивается в нашу подкорку, как идентификационный номер в фантастических фильмах.
Поэтому любого диверсанта-головореза, если только он не болен на всю голову (а такие среди нашего брата попадаются крайне редко, поскольку специфика деятельности предполагает наличие холодного здравого ума), всю его сознательную жизнь сопровождают проблемы психического характера. Не морально-нравственного — это всё чушь и наносное, — а именно психического. Проблемы эти вызваны тем самым, внешне незаметным и никому не подконтрольным природным табу…
— Вот, собственно, и всё. Лекция окончена.
— Ну ты… Ну вообще — профессор! Ты где всего этого набрался?!
— Да так… Отовсюду помаленьку…
— Ну, давай за это…
— Погоди, Ильяс… Ты что, хочешь сказать, что ты можешь отключать вот это… икх! Ой, блин… ну, в смысле — табу…
— Табу? Нет, это нельзя «отключить». Я же сказал, это нам неподвластно… Но можно отключить свою психику. Отключил, сделал дело — опять включил. И живи себе спокойно дальше, как ни в чём не бывало. Никаких тебе припадков, кошмаров и тому подобных заморочек…
— Никаких?
— Абсолютно.
Артур призадумался, а Ильяс покачал головой и хмыкнул.
— Извини, братишка… Но, по-моему, ты гонишь.
И смерил меня взглядом, совсем не характерным для сильно пьяного. Ильяс и Артур — оба из нашей когорты, прекрасно знают, что бывает после рейда даже с опытными бойцами.
Да, забыл сказать. Это я не просто перед вами распинался, умника из себя корчил, а действительно читал лекцию своим бойцам. Посвящал их в кое-какие детали, которые в самое ближайшее время предстоит обкатать на практике.
Нас тут шестеро. Сидим в номере дешёвой гостиницы, седьмой час кряду жрём водку. Большое испытание для организма, не хуже двадцатикилометрового марш-броска с полной выкладкой.
Вернее сказать, сидим мы четверо: я, мои бойцы, Артур и Ильяс, и наш новый «кореш» Андрей. Ещё двое уже давно отрубились, пластами валяются на койках. Андрей и его дружки — со Ставрополья, из казачьей станицы. Они контрактники, приехали выбивать в местной дивизии свои «боевые». Получается у них не очень, есть мысль ехать в Ростов, там вроде бы контрактники собираются проводить всероссийскую голодовку по данному вопросу.
Насчёт бухла эти хлопцы очень тренированные, просто мастера. А мы даже не специалисты. Это не наш профиль. В норме не им, а нам бы давно уже валяться, но мы приняли специальный препарат. Утром нам будет очень плохо: препарат не способствует нейтрализации алкоголя, а всего лишь, если выражаться попросту, не даёт организму пьянеть. То есть яд беспрепятственно всасывается в кровь и работает в полном объёме.
Но сейчас мы красавчики. Перепили могучих ставропольских казаков, скорешились с ними дальше некуда, выкачали массу полезной информации, на добычу которой в ином случае потребовалась бы как минимум неделя. Самый мелкий, но, как ни странно, самый выносливый из них — Андрей, пока не падает, но уже ничего не соображает. Сидит, уставившись в стену стеклянными глазами, временами глупо лыбится и изрекает невпопад:
— Да, еб… Это уж точно…
— Что значит — «гонишь»? Ты хочешь сказать, что не веришь мне?
— Я хочу сказать, что ты гонишь. Нет, ну ты сам подумай: захотел — отключил, захотел — включил… Ты что — аппарат, что ли?
— Ну, может, я немного забуксовал в терминах. Но в целом так оно и выглядит. Сейчас я покажу. Вот смотри. Вот видишь — Андрюха…
Я похлопал по плечу сидящего рядом со мной Андрея.
— И что? — Ильяс, сидевший напротив Андрея, внимательно посмотрел на него, не обнаружил ничего для себя нового и с недоумением пожал плечами.
— Нормальный парень, симпатичный. Лично против него я ничего не имею. Более того, мы с ним как-то даже похожи. Оба всю жизнь на войне, к обоим судьба была неласкова…
— Да, еб… это уж точно! — неожиданно в тему вставил Андрей и перевёл стеклянный взгляд на свой стакан. — Нали-и-вай!
— Документы их нам не нужны, у нас свои в порядке. Светиться нам сейчас — смерти подобно. Правильно?
— Я что-то не врубился, к чему, вообще, весь этот базар…
— Встаньте оба и отойдите в сторону. А лучше вообще встаньте сзади меня.
— Зачем? — с удивлением вскинул бровь Артур.
— Тебе, братишка, лучше прилечь, — Ильяс саркастически хмыкнул. — По-моему, тебе хватит…
— Нет, я не понял — зачем нам надо…
— Затем, что кровью забрызгает.
Я встал со стула, сделал шаг за спину Андрея и положил левую руку ему на голову. Затем выдернул из внутреннего кармана свой боевой нож и одним движением располосовал казаку горло.
— Бульк!
Точно, забрызгало. Не с ног до головы, но по пояс — точно. Когда вскрывают артерию, в первый момент брызжет метра на три и более.
Андрей умер, так и не поняв, что с ним случилось. Хорошая смерть, лёгкая и безболезненная. Ни тебе пыток, ни отчаянных воплей, ни конвульсий. Многие из тех, что имели со мной дело, о такой смерти просто мечтали…
* * *
— Ты… Ты че, совсем е…нулся, придурок?!
Это Ильяс. У Артура вообще слов нет, рот разинул, смотрит на меня и глазами хлопает.
— Вам какую задачу поставили?
— При чём здесь задача?! Ты вообще думаешь, что делаешь?!
— У вас проблемы со слухом? Я спросил, какую вам поставили задачу…
Ильяс смотрит на меня с прищуром, по-особому. Во взглядах я немного разбираюсь. Я не психолог, конечно, но мне частенько доводилось бывать в ситуациях, когда на меня бросались люди. И не для того, чтобы обнять, а совсем наоборот.
Ильяс сейчас вполне готов на меня броситься. Артур вытирает кровь с лица рукавом тельника, сомневается, не понимает ещё, как себя вести в данной ситуации.
А Ильяс готов. Не обязательно насмерть, а просто — отшлёпать засранца.
Я, вообще, не богатырь. Среднего роста, худощав, у меня лицо чуть ли не детское. Этакий румяный застенчивый десятиклассник. Ильяс рядом со мной — Терминатор. Человек, незнакомый с нашей спецификой, уверенно скажет, посмотрев на нас: убьёт одним ударом. То есть Ильяс меня убьёт.
Но Ильяс в специфике разбирается. Он прекрасно знает, что командиром ДРГ (диверсионно-разведывательной группы) первого попавшегося ботаника не поставят. И его не обманешь внешней хрупкостью противника.
Даже если не брать в расчёт то, что я командир, за мной сейчас явное преимущество. У меня в руке отличный боевой нож, а оружие Ильяса и Артура в дорожных сумках. Я только что с небывалой лёгкостью, хладнокровно убил человека, совершенно мне не угрожавшего, которому вроде бы даже симпатизировал. То есть я готов действовать так и далее… и нетрудно догадаться, как я поступлю с человеком, который будет мне хоть чем-то угрожать.
Кроме того, как я понял, Ильяс тоже неплохо разбирается во взглядах и прочих составляющих конфликтной ситуации. Мой взгляд сейчас излучает спокойствие и непоколебимую уверенность в том, что я прав.
