— Рад снова видеть тебя, Джек, — широко улыбнулся Биллингсли. — И вас, мистер Лир, мистер Моррилл. — Он кивнул на бутылку «Джонни Уокера», стоящую на столе. — За счет заведения, господа.
— Спасибо, тебе, Шерм, — поблагодарил его Джек Бенни. — Кто у тебя сегодня из знаменитостей?
— Возможно, вас заинтересует вон тот джентльмен. — Биллингсли мотнул головой в сторону столика, за которым высокий, представительный мужчина курил сигарету и о чем-то оживленно беседовал с миниатюрной девушкой.
— Кто это? — спросил Бенни.
— Генерал Дуглас Макартур[19], начальник штаба сухопутных войск. Девушка — его любовница. Филиппинка.
Джек Бенни пожал плечами. Судя по всему, генерал Макартур его не заинтересовал.
— Пожалуйста, сразу не оборачивайтесь, но сидящий через два столика позади вас смуглолицый парень с глазами волка — это Счастливчик Лучано.
— Кто такой Счастливчик Лучано? — спросил Джек Лир.
Брови Биллингсли взлетели вверх, словно он и представить себе не мог, что кто-то может не знать Счастливчика Лучано.
— Босс всех бандитов в Штатах. Недавно он и его парни подмяли всех под себя. А тех, кто возражал, перебили.
Джек Бенни не обернулся, чтобы взглянуть на Счастливчика Лучано. Гангстера он не отличал от генерала. Интересовали его лишь люди, имеющие вес в шоу-бизнесе. Остальных он просто не замечал.
— Вот что я тебе скажу, Джек, — продолжил Биллингсли. — Взгляни налево. Люсиль Десюр, теперь Джоан Кроуфорд[20].
— Ага! — Бенни повернулся и поймал взгляд будущей примы.
— Очень даже ничего, — прокомментировал Джек Лир.
— Позвольте задать вам вопрос, мистер Лир? — посмотрел на него Джек Бенни. — Насчет радио. Есть у меня одна шутка. Как она пройдет на вашей радиостанции? Я выхожу на сцену с девушкой на руках. Обращаюсь к мужчине в комбинезоне: «Мистер Макдональд, ваша дочь упала в реку, но не волнуйтесь. Я ее оживил». А фермер мне отвечает: «Клянусь Богом, раз вы оживили ее, то должны на ней жениться!»
Джек хохотнул.
— Думаю, из глаз членов «Легиона соблюдения приличий» брызнут слезы умиления. Но я вам скажу, пусть это останется между нами, что мне насрать на «Легион соблюдения приличий».
— Сказать — это одно, но не считаться с ними — совсем другое, — возразил Херб. — У меня такое ощущение, что бэббиты[21] берут в этой стране верх.
— Не уверен, что могу согласиться с вами, — вставил Биллингсли. — Я готов поспорить, что в ближайшие два года «сухой закон» отменят.
— И что тогда ждет тебя, Шерм? — спросил Джек Бенни.
— Респектабельность, — ответил Биллингсли. — Прошу меня извинить, господа, я должен идти. Э… если вам понадобится первоклассная чистая девочка на ночь, только скажите.
Когда они уходили из «Сторк-клаб», Джек покачал головой.
— Может, мне стоило принять предложение Биллингсли. Тогда я бы хоть мог сказать себе, что съездил не зря.
4
В середине апреля Херб, широко улыбаясь, влетел в кабинет Джека.
— Смотри сюда, — воскликнул он и протянул Джеку свежий номер «Вэрайети»[22]. Заголовок на первой полосе гласил: «БЕННИ — ЗВЕЗДА „КАНАДСКОГО ЧАСА ТРЕЗВОСТИ“. ЕЩЕ ОДИН АРТИСТ ВОДЕВИЛЯ В МАЛЕНЬКОМ ЯЩИКЕ».
Джек нехотя просмотрел статью.
— Мне это без разницы, Херб. Я так и не понимаю, что в нем смешного. Шутки глупые, но не забавные. Это шоу провалится.
— Хочешь поспорить?
— «Забавный случай произошел со мной… по пути в театр», — напомнил Джек начало монолога Бенни. — Не смешно, Херб. Мне не нравится комик, который заранее предупреждает, что расскажет забавную историю. Я…
Его прервал телефонный звонок. Джек взял трубку, послушал, вскочил.
— Что-нибудь случилось? — обеспокоился Херб.
— Я вот-вот стану отцом. Бегу в больницу. Кимберли родила сына. Джона Уолкотта Лира.
1
1933 год
Джеку и Кимберли нравился их дом на Каштановой улице, но его скромные размеры налагали слишком много ограничений. Они не могли принимать много гостей, одной ванной на втором этаже и туалета на первом было явно недостаточно. Сесили, няня, заняла единственную комнату для слуг. Кимберли нанимала кухарку и горничную, но обе работали только днем. Кимберли приходилось отпускать горничную довольно рано, потому что девушка жила в Саути. Отсутствовал в доме и гараж.
Осенью 1933 года на продажу выставили значительно больший дом, расположенный на Луисбург-сквер. Джек прикинул свои финансовые возможности и решил, что может его купить. Дом на Каштановой улице он продал за шестьдесят семь с половиной тысяч долларов, получив прибыль в семь с половиной тысяч. Отказавшись иметь дело с риэлтерами, он вышел напрямую на продавца и купил новый дом за сто тридцать пять тысяч долларов.
Это жилище не отличалось такой элегантностью, как первое, зато в гораздо большей степени соответствовало их потребностям. Из холла гости попадали в гостиную или могли пройти в библиотеку. Столовая и кухня впечатляли своими размерами. Имелась на первом этаже и ванная комната для гостей.
Второй этаж занимали четыре спальни. К главной примыкали маленькая гостиная и ванная. Еще одна ванная обслуживала три оставшиеся спальни. На третьем этаже помимо трех комнат для слуг имелись общая гостиная и ванная.
В ванной комнате главной спальни стояла огромная глубокая ванна. Джек даже шутил, что боится в ней утонуть. Но главной достопримечательностью ванной, которую Джек и Кимберли показывали только самым близким друзьям, была отделанная мрамором душевая, размеры которой позволяли одновременно мыться пятерым. Поблескивающая никелем головка душа размерами не уступала Суповой тарелке и висела так высоко, что стоящий на полу человек не мог дотянуться до нее рукой. По трем стенам тянулись никелированные трубы с многочисленными миниатюрными отверстиями. Конструкция эта называлась игольчатым душем. Вырывающиеся из отверстий струйки воды действительно кололи кожу словно иголки. Специальная трубка на шарнире позволяла направить струю верх и использовалась как биде.
Поселившись в доме, Джек и Кимберли в первый же вечер вместе помылись в душе. После этого они совершенно отказались от ванны и пользовались только душем, по большем части вдвоем.
Через две недели Джек пригласил Сесили помыться с ним в душе. Она охала и ахала под струйками-иголками, но не оказала ни малейшего сопротивления, когда Джек обнял девушку сзади и вогнал в нее своего «молодца». Потом он показал ей, как подмыться с помощью биде, надеясь, что этого будет достаточно.
Выглядела Сесили как типичная англичанка: белоснежная кожа, румянец во всю щеку, большие синие глаза и рыжеватые волосы. А сложением, как шутила Кимберли, больше напоминала кормилицу, особенно внушительной грудью. Круглый, выдающийся вперед живот с обеих сторон подпирали мощные бедра.
Проучившись год с небольшим в университете неподалеку от Лондона, Сесили получила хорошее образование и говорила с оксфордским, а не ист-эндским[23] акцентом. Она считала, что в Штатах перед ней откроются более широкие перспективы, чем в Англии, и, по ее словам, намеревалась получить американское гражданство. Сесили поблагодарила Лиров за то, что те взяли ее в няни, но предупредила, что со временем надеется найти работу получше.
После того как они вместе приняли душ, Джек время от времени пользовал Сесили, где-то раз в неделю, но всегда с презервативом. Она вроде бы не возражала, соглашаясь с тем, что секс с хозяином входит в ее обязанности. Джек не мог подниматься в ее спальню или приводить Сесили в свою. Обычно, когда Кимберли не было дома, Сесили приходила в библиотеку. Иногда просто стягивала трусики, задирала платье, комбинацию и забиралась к Джеку на колени, лицом к нему.
Все проходило быстро и приятно. Тревожило Джека только одно: после того как он насаживал Сесили на свои прибор, она покрывала его лицо страстными поцелуями. И Джек никак не мог понять, что бы это значило.
2
Приобретение большого дома на Луисбург-сквср наглядно свидетельствовало о том, что дела у Джека шли успешно.
Уже после первого года работы WCHS начала приносить прибыль. Когда Джек Лир и Харрисон Уолкотт покупали станцию, прибыль эта была невелика. Однако после того, как руководство перешло к Джеку, она резко возросла. Прежде всего потому, что Джек (хотя он и ошибался, как случилось с Джеком Бенни), предлагая слушателям новые программы, безжалостно вышвыривал их из эфира, если они не приносили денег. За ним утвердилась репутация решительного, динамичного и жесткого бизнесмена.
Пианист Уэш Оливер умел и петь. Кто-то сказал, что точно так же поют пианисты в борделях, и попал в точку, потому что Уэш продолжал играть в борделе в Восточном Бостоне даже после того, как его получасовая передача начала выходить в эфир пять дней в неделю. Джека Лира это не волновало. Ему правился Уэш Оливер, нравилась его музыка, а остальное его не касалось.
