Рабочих вакансий в Москве хватает, но человека без российского паспорта, гражданства и регистрации туда может определить за взятку только очередная фирма по трудоустройству, во главе которой стоит очередной Хайдаров. Правда, носить он будет другую фамилию. Но это не столь важно. Хайдаров и ему подобные – тоже всего лишь ставленники настоящих хозяев этого бизнеса. Ведь, как справедливо писал еще в советские времена один сатирик: «Что охраняешь, то и имеешь». Если кто-то поставлен от государства следить за порядком в области трудоустройства мигрантов, то он с этого дела положенное ему непременно откусит.
Только с первого взгляда наплыв нищих иностранцев в Россию может показаться явлением стихийным и неорганизованным. Нет, все здесь продумано до мелочей и ничего не пущено на самотек. Здесь, как и во всей стране, существует строгая вертикаль власти, в самом низу которой находится бригадир. Вроде бы и небольшой начальник, но в то же время для гастарбайтеров царь и бог. Он тот, кто прикрывает их от внешнего мира. Может спасти, а может и утопить. Это тот человек, из рук которого они получают деньги – может дать, а может – и нет. Это его распоряжения они должны выполнять беспрекословно…
Каждый подневольный человек, даже самый последний раб, будет слушаться надсмотрщика только в двух случаях: первый – если он его смертельно боится, второй – если он его безмерно уважает.
И Андрей Ларин, став бригадиром, выбрал второй путь – еще там, в Средней Азии, когда перед ним построили в две шеренги сорок местных уроженцев, выходцев из одного небольшого поселка. Он всмотрелся в их лица. Обычно для европейца все азиаты на одно лицо. Но Ларин уже полгода как готовился к своей новой «должности». Не зря шесть месяцев прожил в этой среднеазиатской республике и даже немного овладел местным языком. Он научился разбираться в здешних людях и знал, что уроженцы этих мест с чужаками поначалу всегда неискренни. Такова традиция, выработанная веками. И с этим восточным колоритом ничего не поделаешь. Это всего лишь один из факторов, которые следует учитывать. Некоторые из мужчин и прежде ездили на заработки в Россию. Другие, помоложе, отправлялись туда в первый раз. Но все смотрели на Андрея с надеждой – ведь бригадир тот человек, от которого будет зависеть их жизнь вдали от родины, а главное – заработок. Ларин знал, как завоевать доверие незатейливых и в большинстве своем малообразованных людей. Не надо лишних слов, нужен поступок: абсолютно неожиданный, способный удивить своей неординарностью.
Андрей сделал шаг к шеренге, пожал оторопевшему мужчине средних лет в тюбетейке руку, назвался сам и спросил, как его зовут. Затем проделал то же самое с остальными тридцатью девятью своими подопечными. По шеренгам пошел удивленный шепоток, даже гастарбайтеры со стажем с подобным либерализмом в лице бригадиров раньше не сталкивались. Ларин жал руки, запоминал чуждые славянскому уху имена и смотрел в глаза. Если видел там не только удивление, но и искреннюю радость, понимал, что перед ним человек, на которого он сможет положиться. Если же смотрели на него подобострастно и в то же время настороженно, с непониманием, то вывод напрашивался сам собой – человек с гнильцой внутри, и с ним следует вести себя поосторожней. Будет возможность – обязательно подставит.
Первый шаг к тому, чтобы его уважали, Андрей сделал. А потом в этом направлении сделал еще очень многое: и по дороге в Москву, и на самой стройке. Ларин безоговорочно заслужил себе репутацию строгого, но справедливого человека, способного постоять за своих горой. Особенно щепетильно повел он себя в вопросе раздела заработанных денег, поскольку ради них люди и отправлялись за тысячи километров от родного дома.
Глухо гудел подъемный кран. Содрогалась бетономешалка. На стройку гипермаркета заезжали миксеры. Брызгала искрами электросварка. Заправлял всем этим «сумасшедшим домом» немолодой прораб – седой мужчина с колоритной внешностью и длинными волосами, которые он носил собранными в хвост на затылке. А звали его – Фидель Иванович. Так уж случилось, что продвинутые родители назвали его в честь лидера кубинской революции Фиделя Кастро. Во времена Хрущева многие диссидентствующие интеллигенты, особенно из технарей, увлеклись событиями на Кубе. Ведь тогда людям еще казалось, что это только в СССР построен неправильный социализм. А вот на Острове Свободы, с чистого листа, все пойдет по-другому. Вот и отпускали геологи и любители туристических походов и песен под гитару у костра бородки а-ля Че Гевара и Кастро.
Во всем, что касалось бригады азиатов, Фидель Иванович контачил только с Лариным. Прораб ставил задачу, Андрею же предстояло решать, как она будет исполнена.
– Сегодня деньги должны привезти, – шепнул прораб Ларину.
Сообщать эту новость своим подопечным или умолчать о ней – было теперь всецело на совести Андрея. Как и то, какую часть этих денег отдать рабочим. По большому счету следовало промолчать. В конце концов, обещания могли не совпасть с действительностью. Зачем лишний раз людей обнадеживать?
Фидель Иванович присел на край бетонной плиты, закурил сам и протянул пачку Ларину. Тот отрицательно качнул головой – мол, не курю.
– Извини, забыл, – прораб потуже подтянул резинку, стягивающую хвост на затылке, и с отвращением посмотрел на стройку. – Достало, – зло проговорил он.
– Что именно? – поинтересовался Андрей.
– Да все достало, – Фидель Иванович даже сплюнул под ноги.
– А чего так? – спросил Ларин. – Теперь же не советские времена, когда тебе и бетон вовремя не доставят, и рабочие вечно пьяные. Все же вертится-крутится, работай – не хочу. А мои ребята не пьют. Покуривают иной раз, но никогда в ущерб работе.
– Тогда одни проблемы были, теперь другие, – пыхнул сигаретой прораб. – Я еще в восьмидесятых мастером на стройке начинал. Тогда тоже проверяющие, те, кто процентовки мне подписывали, взятки брали. Но ведь это же мелочь, о которой и говорить не стоит. Даже такса твердая была. За каждую тысячу приписанных полновесных деревянных рублей свыше сметы полагалось отстегнуть один целковый, и не больше! Ну, еще, бывало, самосвал с бетоном на строительство дачи проверяющему отправишь. Так это вообще за кражу не считалось. Тогда основной проблемой было, как из пальца лишнюю зарплату работягам высосать. Теперь же сам черт ногу сломит, что с бумагами творится. У меня в смете и процентовках зарплата по государственным нормам заложена. Тоже не густо, если брать по московским ценам. Но твоим абрекам такое и близко не снилось. А мне наряды приходится именно по этим расценкам закрывать, на каждом моя подпись стоит. Если проверка случится, с кого потом спросят – куда деньги ушли? С меня. С виду-то, если с Кольцевой смотреть, все тут выглядит красиво. А на самом деле металлоконструкции поставляют не той марки, которая в проекте заложена. Да и сварщики твои с монтажниками, не думаю, чтобы когда-нибудь своей профессии толком учились. Вот ты мне скажи – есть хоть один учебник для профессионального сварщика, написанный по-таджикски или по-туркменски?
– Честно говоря, не знаю. Но подозреваю, что вряд ли.
– Вот именно, – поднял палец прораб, словно грозил кому-то невидимому. – Я-то точно знаю, что – пока еще нет. А твои архары высокогорные по-русски два слова связать могут. Так что их в лучшем случае, как в Средние века учили, когда бухарский мастер на пальцах натаскивал подмастерьев. А те на него горбатились за пиалу риса в день. Честно говоря, на этом гипермаркете, когда мы его закончим, надо будет большую табличку повесить, что ходить под его сводами небезопасно. Лично я свою жену и детей сюда никогда не поведу.
– Однако работаешь и бумаги подписываешь, – проговорил Андрей.
– А что остается? Вот до пенсии доработаю, и к черту все! Буду на даче капусту выращивать и хороший рок слушать. Даст бог, меня в землю закопают раньше, чем эта херня безвинным людям на голову обвалится. На соплях ведь держится, – вздохнул Фидель Иванович и, задрав голову, посмотрел на россыпи искр электросварки, мелькавших в хитросплетениях металлоконструкций.
В кармане у Ларина запиликал мобильник. Он глянул на номер. Звонили из той самой среднеазиатской республики, откуда он привез гастарбайтеров, о чем свидетельствовал международный код, но номер был незнаком.
– Аллё, я слушаю, – бросил в трубку Андрей.
На том конце линии послышалось что-то не слишком внятное. Говорили радостно, быстро и мало того, что не по-русски, а еще и картавили. Из всего услышанного Ларин смог разобрать только имя одного из своих работяг-гастарбайтеров – Вахид. Наконец, подключив весь свой словарный запас, приобретенный за полгода жизни в Средней Азии, и попросив говорить помедленнее, Андрей сумел разобраться, в чем дело. У тридцатилетнего сварщика Вахида из его бригады родился сын-первенец.
