– Блин, что-то сегодня стремно! Аж колотит. Ничего, ничего, еще месяцок продержаться, а там домой, и все, никаких войн! И так уже эти горы в печенках сидят. Эх, если бы у нас группником кто другой был, уже наверняка бы на БЗ только отмечаться ходили! А он все ищет, ищет. Прапор, блин… Хотя, с другой стороны… при нем у нас только Виталика ранило. Может, везет? Здоровый, как конь. Не угнаться… Зря я тельник под маскхалат надел. Пока дойдем до места засады, промокну насквозь. Пить хочется. Остановились бы, что ли, поскорее. Бляха-муха…
– Костя! – Теперь, когда в наши дальнейшие действия была внесена хоть какая-то ясность, следовало поставить и определить задачи «впередсмотрящему». – Зови Прищепу!
Мой верный нукер – радист Костя Каретников кивнул и, сделав два шага вперед, окликнул забившегося в кусты пулеметчика Тушина:
– Чи… Сашка, к командиру!
Ждать пришлось недолго. Спустя полминуты вызываемый нарисовался в поле моего зрения.
А еще через какое-то короткое время, получив четкий инструктаж, Александр потопал на свое место в боевом порядке. Подождав с минуту и решив, что ему этого было вполне достаточно для возвращения, я поднял руку и махнул ею вперед.
– Двигаем! – Шорох листьев и негромкий топот ног – моя группа отправилась в неизвестность.
…День прошел без происшествий. Пару раз пришлось доставать веревки и пользоваться обвязками. Но в целом удавалось выдерживать направление без излишнего напряжения и без хождения по потенциально опасным (в минном отношении) местам.
Помня о данном фешнику обещании, я, каждый раз выходя на связь, вносил поправку в показываемые джипиэсом координаты нашего местонахождения. Но при этом старался сделать так, чтобы наше движение в направлении первоначально определенных квадратов выглядело наиболее правдоподобным.
А ночью неподалеку трижды (с перерывами в полчаса) била артиллерия, и мне все время казалось, что снаряды падают именно там, где должна была ночевать наша группа. Но вставая и прислушиваясь, я каждый раз понимал, что разрывы гремят гораздо дальше. Ближе к утру пролетел «Флир», а потом наступила умиротворяющая тишина.
Главный гээрушник горной группировки полковник Черных был вовсе не в восторге от суеты, творившейся вокруг…второй группы…надцатого отряда СпН ГРУ, которым командовал подполковник Трясунов. Суеты, надо сказать, совершенно нездоровой во всех отношениях. Мало того, что его игнорировали в принятии решений в части боевого применения группы, так еще выяснилось, что его даже не поставили в известность относительно нахождения в группе некоего подполковника Тарасова. И вот теперь Черных, используя все свои связи и возможности, пытался выяснить, кем же на самом деле является этот господин. Увы, но проведенные им изыскания не принесли никаких результатов. Не дала никакой информации и доверительная беседа, на которую был приглашен недавно ставший полковником Ярцев – шеф «местных» фейсов, то есть работников Федеральной службы безопасности. Более того, тот оказался столь удивлен сообщенными фактами, что Черных пожалел о начатом разговоре. Впрочем, беседа все же имела некоторые положительные последствия. Ярцев прошелся по своим каналам и не смог выяснить ничего, кроме одного: у недавно прибывшего в Чечню подполковника имелись весьма широкие полномочия, и, по сведениям все того же Ярцева, нити этих полномочий тянулись в родную контору самого полковника Черных. На что Черных попытался аргументированно возразить фээсбэшнику и, кажется, даже убедил, но зато у самого в душе проклюнулись зерна сомнения. Ведь именно принадлежностью Тарасова к родному ведомству полковника Черных и могло объясняться то, что никакие, даже личные связи не вывели его на истинную подоплеку происходящего. А это о чем-то говорило.
– Я думаю, нам не стоит впрягаться в это дело, – под конец разговора предостерег своего друга-«конкурента» собирающийся уходить Ярцев, – не стоит оно того. Ох, не стоит. К тому же чует моя задница, копни чуть глубже, и под такую мясорубку можно попасть… – Фээсбэшник махнул рукой, словно отсекая все дальнейшие разговоры на эту тему, и, распрощавшись с гостеприимным хозяином, откланялся. А оставшийся в одиночестве Черных надолго задумался. В последних словах Ярцева было много здравого, но не личное любопытство и не корысть двигали ревностно служившим Родине разведчиком, а лишь стремление разобраться в событиях, происходивших внутри «его вотчины». В конце концов, полковник вспомнил одну свою давнюю знакомую, имевшую весьма приличные возможности для получения интересующей его информации…
К вечеру следующего дня он уже знал все… или почти все относительно так называемого подполковника Тарасова. После чего внял совету Ярцева «не вмешиваться».
Сегодня я не спешил. Раз общее командование «операцией» доверено не мне, то я мог позволить себе эту роскошь. А фешник еще спал, благо спальник, как оказалось, у него присутствовал, причем пуховый, соответственно теплый, компактный и легкий. Затянутый в компрессионный мешок, он занимал совсем незначительный объем. То-то мне подумалось, что у фешника его нет.
Итак, он спал, а я попивал холодный чаек из баклажки, закусывал печенюшками и раздумывал над предстоящим заданием, а оно мне по-прежнему не нравилось, хотя и объяснить, почему именно, я не мог. В пяти метрах от меня вылезший из-под плащ-палатки Костик Каретников, сладко, до хруста потянувшись, два раза присел, прогоняя утреннюю дрему, затем еще раз расправил плечи и, встав лицом к востоку, на некоторое время застыл в полной неподвижности. После чего вернулся к плащ-палатке, бросил на меня испрашивающий, нет, скорее уведомляющий о своих намерениях взгляд и, получив легкий кивок-подтверждение, взял в правую руку автомат, левой подхватил малую пехотную лопатку и неторопливой походкой углубился в близлежащие кустики. Когда его высокая, худощавая фигура исчезла за темной в неярком утреннем свете листвой орешника, я улыбнулся. Отчего-то вспомнилась его по-детски выпячиваемая губа, когда он на мое в очередной раз оброненное слово «связисты», ворча, выдавал свое извечное: «Мы не связисты, мы радисты. Связисты в ПВД сидят, а мы рацию носим». Впрочем, пора, когда, я нет-нет да и называл их «связюками», давно прошла. И если вдруг начинались перебои со связью, я точно знал – Костя вывернется наизнанку, но точку, с которой можно будет наладить связь, найдет. Хотя к Гришину претензий у меня тоже не было. Меж тем Каретников, все так же не спеша, выбрался из кустов и, беззаботно помахивая автоматом, направился к своему лежаку. По пути Костян прихватил в горсть тонкую ветку и, содрав с нее несколько листьев, начал оттирать прилипшую к лопатке грязь. Возможно, именно это шуршание и разбудило до этого момента сладко спавшего фешника. Он сонно хрюкнул и пошевелился, затем открыл глаза и сел.
– Что, уже время? – Проснувшийся был не оригинален.
– Как сам решишь. – Ответ прозвучал несколько грубовато, но вполне отражал состояние моей души.
– Тогда время…
Он несколько раз качнулся, с усилием потянулся и, встав, начал спешно готовиться в путь, то есть бегать по кустам, закидывать в желудок утреннюю «топку», собирать и укладывать снаряжение. Мои разведчики тоже не теряли времени даром, и вскоре мы начали движение, неспешно, но все ближе и ближе подбираясь к неизвестной мне цели нашего поиска.
…Тушин не дернулся в сторону, не присел, а только предостерегающе поднял вверх руку. Затем повернулся, покосился на мою напряженно застывшую персону и постучал по запястью левой руки – сигнал, определенный мной как вызов командира – вместо более привычного шлепания по погону.
«Понял», – я небрежно кивнул и, обогнув пулеметчика, поспешил вперед к вызывавшему меня Прищепе. Мыслей типа «что стряслось, что случилось» не было. Потребовался – значит, надо.
– Чи, – выйдя из-за кустов, я остановился и окликнул всматривающегося в даль Александра. Он повернулся в мою сторону и молча указал себе за спину – причина его вызова была мне уже ясна. Восточная сторона хребта, с которого мы спускались, совершенно неожиданно срывалась в довольно крутой обрыв, тянувшийся и вправо и влево настолько, насколько хватало глаз.
– Вот. – Ствол автомата качнулся из стороны в сторону.
– Вижу. – Я медленно переваривал увиденное. Конечно, можно было продолжить движение по хребту, но имело ли это смысл? Я сделал пару шагов назад.
– Ляпин, веревки! – Боец дал понять, что понял, и скрылся в листве. Вернулся он несколькими минутами позже с большим мотком веревки, взятой во второй тройке.
– А обвязки?
Боец растерянно моргнул, а я махнул рукой.
