У сестринского поста Пайк дождался Барбару Фарнхэм, чтобы узнать, не успела ли она расспросить других сестер. Как оказалось, успела. За все время в больнице Ана Маркович не издала ни звука и не приходила в сознание.
— Спасибо за помощь.
Возле лифта он снова встретился с сестрой Аны и кивнул ей, но она отвернулась. В кабине уже было трое пассажиров, они спустились молча. Сестра Аны вышла из лифта первой, но остановилась в вестибюле у газетного киоска, а Пайк направился к парковке. Он видел, что женщина внимательно следит за ним.
Он остановился у двери лифта, чтобы спуститься к подземной парковке. Обычно Пайк предпочитал лестницы, но сейчас решил дождаться лифта. И не удивился, когда рядом, как в отделении, встала сестра Аны.
Ее улыбка была натянутой.
— Опять мы встретились — наверное, судьба.
— Да, — согласился Пайк.
Двери лифта распахнулись, в кабине было пусто. Пайк пропустил женщину вперед, она прошла в дальний угол. Пайк последовал за ней, зная, что будет дальше. Руку она по-прежнему не вынимала из сумки.
— Вам на какой уровень? — спросил Пайк.
— На третий.
Едва двери закрылись, она выхватила из сумочки маленький черный пистолет, который Пайк легко отнял у нее, не давая прицелиться. Женщина накинулась на него с кулаками, Пайк придержал ее руку. Тогда она попыталась ударить его коленом, но он оказался проворнее и прижал ее к стене кабины бедром. И одновременно нажал кнопку остановки лифта.
— Я приезжал сюда не для того, чтобы навредить ей.
Женщина оказалась в ловушке. Тяжело дыша и щурясь, она смотрела на него так, словно была готова вцепиться ему в горло.
— Успокойтесь, — продолжал Пайк. — Смотрите.
Удерживая ее, он одной рукой умело разрядил пистолет. Отличный маленький «ругер» триста восьмидесятого калибра.
— Фрэнк Мейер был моим другом. — Пайк отдал разряженное оружие хозяйке. — Понимаете?
Она выпрямилась, ничем не показывая, что поверила ему, и вцепилась в пистолет, а потом вжалась спиной в стену.
— Как вы ее нашли?
— Мне сообщили в полиции.
— Значит, и эти подонки могут ее найти.
— И вы решили ее охранять?
— Она здесь совсем одна! Я делаю только то, что должна.
Телефон Пайка завибрировал. Он не обратил бы внимания на вызов, если бы не ждал звонка от Карсона Эппа, а звонил именно он. Не сводя глаз с женщины, Пайк поднес телефон к уху.
— Пайк.
— Я соединю Лонни с вами через двадцать минут.
— Хорошо.
Пайк сунул телефон обратно в карман и кивнул на пистолет.
— Уберите его.
Женщина послушно положила «ругер» в сумку. Пайк бросил туда же обойму и протянул руку.
— Я Пайк. Джо.
Женщина смотрела на него широко раскрытыми глазами. Ее скулы были высокими и красиво очерченными, щеки впалыми. По сравнению с загорелой рукой Пайка ее кожа казалась бледной как молоко. Она ответила на рукопожатие и назвалась Риной.
— Карина?
— Да.
— Русская?
— Сербка.
— Оставьте пистолет дома. Сюда они не придут. Риск перевешивает вероятность, что она их опознает. Им это известно, рисковать они не станут.
— Так на какой вам уровень? — спросил Пайк.
— Сюда. В этом здании я не парковалась.
— Что вы собирались сделать, когда мы вошли в лифт? Пристрелить меня?
— Я думала, вы один из тех. Если бы вы были с ними заодно, тогда да, я бы вас застрелила.
Пайк открыл двери лифта. Рина Маркович вышла.
— Может, этих мерзавцев все-таки найдут? — спросила она.
— Кто-нибудь найдет.
Она вгляделась в его лицо.
— Сочувствую вам и вашему другу.
Двери начали закрываться, женщина направилась прочь. Пайк спустился к своему джипу, первым делом содрал с себя голубую рубашку, натянул вместо нее серую майку и вырулил к выезду.
Лонни Тан перезвонил через восемь минут, когда Пайк уже припарковался на стоянке возле «Лучшей покупки».
— Слушаю, — отозвался Пайк.
— Лонни, тебе хорошо его слышно? — раздался в трубке голос Карсона Эппа.
Голос Лонни был высоким и приглушенным.
— Да, слышно отлично. Привет, Джо.
— Лонни, когда закончишь, просто отключись, — снова вмешался Эпп. — Потом я свяжусь с тобой на всякий случай.
— Ладно. Спасибо, Карсон.
Пайк услышал щелчок — Эпп отключился, а потом в трубку почти зашептал Лонни Тан:
— Видно, дела плохи, если ты звонишь.
Пайк не стал ходить вокруг да около:
— Фрэнк мертв. Его убили два дня назад. И его самого, и всю его семью.
Лонни притих, потом Пайк услышал сдавленный всхлип, но ничего не сказал. Если кто из них имел право оплакать Фрэнка, то это Лонни.
Вскоре Лонни взял себя в руки:
— Спасибо, что сообщил. Я правда благодарен тебе, Джо. Ублюдка, который сделал это, уже нашли?
— Еще нет. Полиция считает, что в дом ворвалась целая банда. Дом Фрэнка стал на их счету уже седьмым.
Лонни прокашлялся.
— Слушай, я не знаю, что сказать. Когда их поймают, ты сообщишь мне?
— Я хотел спросить тебя кое о чем. Эта банда действовала не наобум. Ее первые шесть жертв — сплошь наркоторговцы и те, кто отмывал деньги. Понимаешь, о чем я?
— Фрэнк занимался импортом. Ввозил одежду.
— Если заодно Фрэнк ввозил еще что-нибудь, он наверняка был связан с кем-то, и этот кто-то его подставил. Этому человеку известно, кто убил Фрэнка.
— Слушай, это же Фрэнк. Ты серьезно?
— Он не говорил тебе ничего такого, что мне следовало бы знать?
Лонни помолчал, в трубке слышалось только дыхание. Потом он снова заговорил ровным тоном:
— Он был у меня на суде. Не на каждом заседании, но пару раз приходил. Однажды я спросил его, не жалеет ли он, что спас меня — сам понимаешь, если бы не он, люди, которых я убил, были бы сейчас живы. Вот я и спросил, не раскаивается ли он. А он ответил, что такие люди, как мы, должны полагаться друг на друга.
— Лонни, отвечай прямо — «да» или «нет». Фрэнк не говорил тебе, во что он ввязался?
— Думаешь, я не сделал бы все возможное, лишь бы помочь найти его убийц? Да я сам бы их прикончил.
— Точно?
— Да! Фрэнк остался тем самым Фрэнком, которого мы знали. Порядочным до мозга костей.
У Пайка перестало щемить сердце, он вздохнул с облегчением.
— Вот и хорошо, Лон. Я тоже так думал, но хотел убедиться. Из нас только ты поддерживал с ним связь.
Пайк уже хотел повесить трубку, но он давно уже не разговаривал с Лонни и теперь ему стало совестно. Они прослужили бок о бок одиннадцать лет, пока Лонни не ранили.
— Ну, как у вас там? — спросил Пайк первое, что пришло ему в голову.
— Можно привыкнуть. Меня лечат, предоставляют всю медицинскую помощь, какая нужна.
Фрэнк Мейер спас жизнь Лонни Тана, когда тому в живот угодил осколок гранаты размером с мяч для гольфа. Лонни лишился левой почки, части толстого кишечника, селезенки, куска печени и здоровья. Постепенно он впал в зависимость от болеутоляющих, платить за которые стало нечем. С перкоцета он перешел на сильнодействующие наркотики, ради которых ограбил бар в Лонг-Бич. Лонни застрелил хозяина бара, потом ни в чем не повинного посетителя и был арестован менее чем через три часа. Ему предъявили два обвинения в убийстве без смягчающих обстоятельств, признали виновным, и в настоящее время он отбывал двадцатипятилетний срок в тюрьме штата Калифорния в Коркоране.
Пайк собирался закончить разговор, как вдруг спохватился:
— Еще одно: полицейские сказали мне, что Фрэнк сделал такую же наколку, как у меня.
— А ты не знал?
— Нет.
— Это еще когда было, старина. Он показывал мне, когда приходил навещать. Незадолго до этого набил — большие красные стрелки, как у тебя. Синди его чуть из дома не выкинула.
Лонни засмеялся, а Пайку стало неловко.
— Он ничего не объяснил?
— Зачем сделал их?
— Ага.
— Помнишь, сколько Синди мотала ему нервы из-за того, что он наемник? И как не соглашалась выйти за него, пока он не угомонится?
— Еще бы.
— Все мы думали, что он от нее в конце концов сбежит. Но Фрэнк сказал, что ты посоветовал ему рискнуть. Он был благодарен тебе за это, Джо.
Пайк обдумал услышанное.
— Он радовался?
— Да, братан. Да, черт возьми, не просто радовался — был счастлив. Как будто проснулся в другой жизни.
— Хорошо, — отозвался Пайк.
— Точно. Слушай, Джо… спасибо, что позвонил насчет Фрэнка. Мне редко кто звонит.
— Мне пора.
— Джо…
— У меня дела.
— Ты был хорошим командиром. С тобой мы были как за каменной стеной, старина. Прости, что я тебя подвел.
Ранним вечером, когда небо налилось закатным пурпуром, Пайк во второй раз за день направился к дому Фрэнка Мейера. Он ехал медленно, тянул время в ожидании, когда потемнеет сумеречное небо. Пайк любил ночь. В темноте ему становилось спокойнее.
