Они замолчали, думая каждый о своём. Михаил вспоминал Фергану. Во время погромов турок—месхетинцев узбекские националисты убили более ста человек и несколько сот ранили. Убивали с особыми зверствами — сжигали заживо, распинали, поднимали детей на вилы, насиловали даже малолетних. Несколько десятков тысяч турок, которым удалось спастись от погромщиков, спрятались на территории учебно—тренировочного полигона. Их охраняла воздушно—десантная дивизия, расквартированная под Ферганой. Но вмешиваться в события самим десантникам не разрешали.
Порядок наводили части внутренних войск, прибывшие из разных регионов страны, однако понадобилось около двух недель, чтобы потушить пожар насилия, быстро распространявшийся по всей Ферганской долине. В том же 1989 году его часть снова тушила конфликт, но уже по поводу распределения пастбищ в Ганчинском районе Таджикистана.
Потом был Нагорный Карабах, где батальоны внутренних войск с разных уголков Союза сменяли друг друга. Всё большую роль в Карабахе начинали играть армянские боевики, получавшие неизвестно откуда оружие. Гибли военнослужащие и мирные жители, раскручивалась спираль насилия, а центральная власть демонстрировала беспомощность и собственную неспособность управлять страной. Как воздух необходимы были указы о введении чрезвычайного положения. Они бы создали правовую основу для задержания и ареста боевиков, но издавались указы с большой задержкой.
— Неужели в Кремле не понимают, что межнациональная рознь угрожает единству страны? Или понимают и способствуют этому? — возмущались офицеры батальона.
Но дисциплина есть дисциплина и они, скрепя зубами, смотрели на постоянно наглеющих армянских боевиков, не имея возможности вмешаться.
Надя осторожно коснулась руки глубоко задумавшегося Михаила.
— Отведайте пирожков, — сказала она, выкладывая их на бумагу, расстеленную на столе. — Вот эти с картошкой, а эти с творогом. Раньше в дорогу мы брали жареную курицу, рыбные консервы в банках, а сейчас всё это очень дорого.
Она несколько виновато улыбнулась и пододвинула Михаилу пирожки.
— Сначала мы покушаем, а потом я буду детей кормить. А то они испортят нам аппетит.
Кирилл, Маша и ещё какой—то малыш визжа и смеясь, бегали по коридору вагона и Надя, выглянув из купе, прикрикнула на них.
— Может, кто—то спит, а они с ума сходят, — объяснила она, поправляю непослушную прядь волос, ниспадающую ей на лоб, и он только сейчас заметил, что у неё большие добрые глаза.
— Я пойду к проводнику закажу чай, — улыбнулся ей Михаил. — А за пирожки спасибо. Наверное, очень вкусные. Я давно уже не ел домашние. Всё покупные.
— А вы попробуйте, тогда и оцените, — сказала Надя. — Будете заказывать, попросите принести сахар тоже, а то я забыла дома.
Михаил прошел в купе проводников, в котором полная пожилая проводница перебирала бельё.
— Я из пятого купе. Там, как я понимаю, одно место пустует?
— Думаю, недолго будет пустовать. Скоро большая станция, там подсядут.
— А купить это место можно?
— Не поняла. Зачем вам ещё одно место?
— Люблю ездить на двух местах одновременно.
Проводница пожала плечами.
— Пройдите в девятый вагон к начальнику поезда. Может он разрешит.
— Вы назовите мне цену, и я заплачу. А с ним уже сами уладите этот вопрос.
Проводница заинтересовано посмотрела на него и отложила бельё в сторону. Стоимость билета, которую она назвала, ненамного отличалась от той, которую запросил спекулянт на вокзале в Екатеринбурге.
"Не централизовано ли у них спускается такса?", — подавил улыбку Михаил и сделал вид, что колеблется. Проводница должна понять, что у него не филиал Госбанка, иначе шепнёт, кому следует и его в дороге обчистят, как пить дать.
— Ну, если для вас это дорого, то могу немного уступить, — забеспокоилась та, боясь потерять клиента. Она снизила сумму совсем немного, но Грачев удовлетворившись этим, отсчитал запрошенную сумму.
— И, пожалуйста, принесите в купе два стакана чая, сахар и, если есть, печенье.
— Есть хороший растворимый кофе, — доверительно сообщила проводница, обрадованная выгодной сделкой. — И воду могу не из титана, а дистиллированную.
Грачев одобрительно кивнул и немного добавил ей за понятливость. Деревянных рублей было не жалко — всё что сэкономишь, съест инфляция.
Поезд подъезжал к станции Ессентуки и Надя, собрав вещи и одев детей, беспокойно выглядывала в окно.
— Мне сказали, что на вокзале стоят старушки и предлагают квартиры, — повернулась она к Михаилу. — Идти с вещами искать квартиру не могу, придётся договариваться на вокзале.
Кинув взгляд на детей и, перегнувшись через разделявший их столик, она тихо прошептала, чтобы не слышали дети:
— Меня предупредили, что на вокзале надо быть предельно осторожной. Бывает, что приезжие исчезают, а потом обнаруживаются в Чечне. Предлагают квартиры, пойдешь смотреть, а там засада. Правда, это говорили о Кисловодске. Мол, чеченцы спускаются с гор и похищают людей. Потом требуют большой выкуп.
— Надя, я тоже выхожу в Ессентуках. Давайте искать квартиру вместе, — неожиданно для себя предложил Михаил, несмотря на то, что хотел ехать в Кисловодск.
И не квартиру снимать, а поселиться в каком—нибудь приличном санатории. Но не хотелось расставаться с Надей и её детьми. Чем—то привязали к себе она, непослушный Кирилл и постоянно опекающая братика рассудительная девочка Маша.
В карих глазах Нади мелькнула радость.
— Так вы решили не ехать в Кисловодск?
— Да. Я помогу вам с вещами, а то чеченцы выкрадут вас вместе с чемоданами, — рассмеялся он.
Стихийно принятое решение его развеселило. "Бойся первого порыва, ибо он самый благородный", — сказал как—то Бисмарк, но от Нади веяло такой давно забытой домашностью, добром и наивностью, что противиться этому порывы он не смог. Да и не хотел, потому в свои тридцать два года впервые встретил женщину, которая ничего от него не требовала и даже не пыталась с ним кокетничать.
Женщины, с которыми он до этого встречался, были эмансипированы и независимы. Они четко знали, что хотят и бросали его, когда он им наскучит. И он их бросал без сожаления, потому что такова жизнь, которой он жил. Но Надя совершенно из другого мира, из мира его мамы и бабушки. Из того мира, где ценились искренние отношения между людьми и были в ходу семейные ценности.
Волна добрых чувств нахлынула на него и, накрыв её руку своей, он тихо сказал:
— Не беспокойтесь, Надя, мы найдем хорошую недорогую квартиру, и всё будет в порядке.
— Что значит мы? — покраснела она и высвободила свою руку.
— Я имею в виду, что мне тоже нужна квартира. Поэтому будем искать две: и вам и мне.
Надя отвела глаза и поправила волосы — ей стало неудобно за свои подозрения, и она по привычке прикрикнула на Кирилла, который открывал и закрывал дверь в купе, изучая механизм.
Поезд опоздал минут на сорок и прибыл на станцию Ессентуки в начале третьего. Раскаленное солнце пылало на бледно—голубом небе, и воздух пропах запахом нагретого асфальта. На станции вышло немного пассажиров, остальные поехали в Кисловодск.
В тени около входа в небольшое здание вокзала стояли несколько старушек и пожилых женщин, держа в руках картонки с надписью: "Сделается жилплощадь".
— Михаил, постойте, пожалуйста, с вещами и присмотрите за детьми, а я пойду поговорю с бабушками, — деловито попросила Надя. Но Кирилл схватил её за рукав:
— И я с тобой.
— Уж лучше вы постойте, а я сам переговорю, — усмехнулся Михаил. — А то увидят, что с вами детсад и откажут.
Надя попыталась отцепить Кирилла, но малыш оказался цепким, и она нехотя согласилась. Кое—кто из пассажиров уже договорился с хозяйками, а счастливые обладатели путевок в санатории проследовали мимо, игнорируя владелец квартир. Грачев высмотрел подходящую кандидатуру: одна из хозяек скромно стояла в стороне и выделялась среди остальных интеллигентным видом.
— Мне нужны две комнаты, — подойдя к ней и вежливо поздоровавшись, сказал он. — Только с удобствами и желательно в частном секторе. Сможете найти? Заплачу за посредничество.
— Зачем посредничество? У меня самой есть две хороших светлых комнаты. Только сейчас свободна одна, а вторую освободят часа через три. Жильцы сегодня выезжают.
— В частном секторе?
— В частном. И рынок недалеко. И сад есть. Сколько вас человек?
— Я и моя знакомая с двумя детьми. Они стоят возле скамейки.
— Дети маленькие, — с сомнением сказала хозяйка, посмотрев, куда показывал Грачев. — Будут бегать, кричать. Мне бы лучше взрослых...
